M. В. Горелик

БОЕВЫЕ КОЛЕСНИЦЫ ПЕРЕДНЕГО ВОСТОКА III-II ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ ДО Н.Э.

В древности боевые колесницы играли в сражениях весьма существенную, а подчас и решающую роль; они были вытеснены с поля битвы только к середине I тысячелетия до н.э. в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, а к рубежу нашей эры — в Западной Европе. В Китае же и ЮВА они применялись вплоть до зрелого средневековья. Тактическая роль их в бою может быть сопоставлена с ролью танков в войнах XX в. Основная задача их заключалась в осуществлении прорыва и внесении беспорядка в ряды противника, уничтожении его живой силы колесничными воинами-стрелками, копейщиками, дрото-метателями. Колесницы служили прикрытием к опорой пехоте. Пожалуй, основная боевая ценность колесницы состояла в психологическом воздействии, а именно в приведении противника в состояние паники, шока, что характерно и для действий конницы в более позднее время. Как показала многовековая практика ведения боя, хорошо защищенную, сплоченную, дисциплинированную и крепкую духом пехоту не способно обратить в бегство или расстроить ни одно из традиционных движущихся боевых средств, если оно действует прямым ударом, в лоб. Исключение составляют лишь полностью защищенные колесницы, кони и их всадники, действующие относительно крупными и плотными группами.

Колесницы представляют интерес не только в военно-историческом плане. Они имеют большое значение как крайне характерный и интересный показатель целого ряда социально-экономических, политических и этнических процессов. Не случайно вопросам, связанным с колесницами, в том числе и с колесницами древнего Ближнего Востока, посвящено большое количество исследований.

В последнее время вновь с особой остротой дискутируется традиционная проблема, объединяющая ряд аспектов: происхождение боевой колесницы, развитие коневодства, изучение специфической социальной организации — в связи с определением прародины, этапов расселения, хронологии и истории индоевропейцев и уже — индоиранцев. Для данной работы существенное значение имеет целая серия статей, написанных в последние годы Е.Е.Кузьминой, содержащих обобщение значительного археологического материала, продуктивные попытки соотнести эволюцию боевых колесниц с идеологией индоиранцев, показать неразрывную связь этой идеологии с понятиями "конь", "колесница" [11; 10; 13; 22; 14; 9].

В настоящее время подавляющее большинство авторов связывают появление конноупряжной боевой двухколесной колесницы на Ближнем востоке с проникновением туда во II тысячелетии до н.э. индоиранских племен. Подобная связь действительно имела место, но настораживает абсолютная категоричность такой зависимости: "индоиранцы - колесницы". Создается впечатление, что этим племенам каким-то мистическим образом имманентно и извечно были присущи такие "признаки", как "конь", "колесница" и "военная колесничная аристократия". Наиболее пылкие исследователи подчас утверждают, что боевые колесницы были изобретены индоиранцами или, шире, индоевропейцами. Однако даже самые древние боевые колесницы (здесь идет речь не о колесном транспорте вообще), найденные в степном поясе Евразии, относятся ко времени никак не раньше, чем конец второй четверти II тысячелетия до н.э., тогда как ближневосточные образцы боевых колесниц намного старше. Попыткой связать этот очевидный-факт с идеей "индоевропейцы — колесницы" является гипотеза о северно-ближневосточной прародине индоевропейцев, недавно выдвинутая Т.В.Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым [3].

Попробуем еще раз при помощи иконографических, вещественных и письменных источников разобраться в сложной картине развития колесниц на Ближнем Востоке, принимая за основной критерий отбора памятников для анализа боевые качества рассматриваемых экипажей.

Прежде всего отметим, что большинство наиболее увлеченных сторонников идеи исключительности связи боевой колесницы с ариями склонны подчеркивать наличие на Ближнем Востоке до середины II тысячелетия до н.э. только четырехколесных боевых колесниц, как бы не замечая двухколесных [25, с. 148; 13, с. 40, 45]. Но если взглянуть на материал таблиц 1 и 2, то станет ясно, что двухколесные колесницы в ближневосточных изобразительных источниках не уступают четырехколесным ни по древности, ни по количеству изображений, причем по последним даже превосходят четырехколесные. И четырехколесные и двухколесные колесницы весьма близки друг другу практически по всем признакам, хотя и имеются некоторые различия.

Рассмотрим колесницы Ближнего Востока и сопредельных территорий по их основным признакам, из которых прежде всего следует назвать форму и устройство кузова.

Характерным признаком месопотамских (и сирийских) колесниц с платформой в III тысячелетии до н.э. была вытянутая прямоугольная форма (табл. 1: 1—4, 6 - 8, 9; табл.2:5, 22, 25): ширина составляла около половины длины. По археологическим находкам в Уре и Кише нам известны некоторые величины платформ, датирующихся серединой III тысячелетия до н.э. Платформа колесницы из Киша была шириной 45 см, длиной — более 1 м; ширина платформ повозок из гробницы Абарагги в Уре — 56 и около 70 см, длина — соответственно около 1 и 1,5м [39, с. 33, 41]. Платформы двухколесных колесниц Месопотамии нередко приближались по форме к квадрату (табл. 2: 2,3,6,7).

Кузова ранних колесниц можно разделить на несколько типов. Тип I — платформа с передком (табл. 1: 1—8, 8; табл.2: 1, 7). Тип Га — платформа с передком и боковыми бортами (табл. 1 : 2, б, 11, 12; табл. 2: 25) . Тип II - платформа с передком, скамейкой и бортами (табл. 1: 4; табл.2: 5, 6, 20, 22). Тип III — специфическая форма в виде седла: ездок сидел верхом на центральной части кузова, упираясь ногами в боковые выступы или в выступы ступицы оси; передок более или менее наклонный или вертикальный, часто очень высокий, защищавший ездока до шеи от пыли и вражеского оружия; спинка различной высоты, иногда до плеч ездока, но чаще низкая, как правило, отогнутая назад; в отдельных случаях спинка отсутствует; нередко сиденье, спинка, а иногда и внутренняя сторона передка покрывались шкурами; кузов типа III имели только двухколесные колесницы (табл. 2: 4, 8—14, 20, 21, 23, 24, 39-42), хотя в одном случае, кажется, встречается и четырехколесная повозка с "седлом" (табл. 1: 5). Тип IIIa - редкая разновидность самых ранних двухколесных колесниц (табл. 2: 2, 3). Особенность его заключается в том, что передняя часть кузова, видимо, массивная, слегка приподнята и непосредственно к ее верхней части крепится дышло, так что передка, как такового, нет; ездок не сидит, а стоит на средней части кузова, которая поэтому должна быть значительно шире, нежели у простого "седла".

Передки ранних колесниц были либо прямоугольными, либо округлыми в верхней части, иногда завершались "трилистником" . Характерной их деталью являются "рога" (так именовалась эта деталь в шумерском и аккадском языках [37, с. 93 — 94]) (табл. 1: 1, 4, 6, 7, 10-12; табл.2: 4-6, 10, 13, 14, 23—25, 42). Кузова месопотамских и сирийских колесниц типов II и На имели приступку в задней части платформы (табл. 1: 1, 4, 7; табл.2: 5, 20, 22): она предназначалась для воина, поскольку основная часть платформы была занята скамейкой с сидящим на ней возницей; во время боя воин сражался правой рукой, левой держась за плечо возницы. Изредка такие приступки имели и кузова типа III табл. 2: 11, 14, 20, 22, 39) .

Каркас кузова выполнялся из дерева и был "ажурным". Проемы заполнялись деревянными дощечками, кожей, шкурами, прутяным и тростниковым плетением, а подчас и бронзовыми листами [37, с, 82]. Кузов типа III (его средняя часть) вырезался из массивных деревянных кусков, накрепко сбитых в единое целое.

Для крепления оси в кузовах типов I, Ia, II и IIа устраивались на боковых брусьях "шасси" — опущенные вниз выступы с отверстиями (табл. 1: 9) или выемками .с прибитыми снизу подстраховывающими планками [37, с.102 — 103]. Нередко для осей (или оси) делалась массивная деревянная коробка, крепившаяся к днищу кузова (табл. 2: 5, б, 11, 12, 42). Еще один способ крепления осей, особенно характерный для кузовов типа III, состоял в том, что в массиве "седла" просверливалось отверстие, концы которого заключались в прочные втулки, вырезанные из одного с "седлом" куска и выступавшие с боков (табл. 1: 5; табл. 2; 9, 10, 14, 20, 22-24, 39- 42).

Длина осей подлинных колесниц, найденных при раскопках Киша и Ура, составляет от 70 до 90 см [39, с.33, 41]. Оси ранних двухколесных колесниц проходили через центральную или даже переднюю часть кузова (табл. 2: 2, 3, 5, 6, 8, 9, 11-14, 20-24, 33, 39-42). Ряд исследователей видят в этом отличие ранних колесниц от более поздних, усовершенствованных с середины II тысячелетия до н.э. В действительности не и на ранних ближневосточных колесницах ось нередко располагалась в задней части днища, кузова (табл. 2: 4, 7, 10, 25), а срединное положение оси у колесниц второй половины II тысячелетия до н.э. встречается не реже, чем заднее (табл. 2: 16, 17, 19, 26, 31, 35, 36, 45).

Дышла ранних колесниц Месопотамии и прилегающих территорий можно подразделить на три типа: 1-я тип — прямой брус, идущий по диагонали от низа кузова вверх к шеям животных (табл. 1 : 6, 10-12; табл. 2: 2, 25, 33) ; 2-й тип - несильно и равномерно выгнутый брус (табл. 1 : 1 ; табл. 2: 4 , 8 , 12); 3-й тип - очень сильно изогнутый брус, идущий почти вертикально вверх от низа кузова, ка уровне шеи животного резз^о изогнутый и расположенный к шее горизонтально или даже чуть книзу (табл. 1 : 2, 7, 8; табл. 2: 7, 11, 13, 43) . Подробности крепления дышла к кузову типов I, la, II, На нам не удалось проследить. Что же касается кузова типа III, то на изображениях виден глубокий, обычно четырехугольный паз на передней части внизу массивного "седла", в который и врезался широкий конец дышла (табл. 2: 12, 42). Дополнительно дышло крепилось к кузову стяжкой из канатов, сделанных из кожи или растительных волокон; такая стяжка соединяла верхнюю часть передка кузова и дышло в середине отрезка, направленного вверх (табл. 1: 2, б; табл. 2: 4, 11). Изредка дополнительная стяжка соединяла место расположения первой, основной стяжки дышла с низом передней части кузова (табл. 2: 11). Передний тонкий конец дышла мог отгибаться кверху (табл. 2: 8) . Подлинные дышла из раскопок Ура, видимо, прямые, т.е. 1-го типа, имеют длину 270 и 300 см [39, С.41].

Ярмо на ранних колесницах обычно представляло собой прямой брус - тип I (табл. 2: 33) [36, табл. VI, 1] либо имело коромыслообразную форму — тип II (табл. 2: 12). Нередко на дышле, в средней его части, укреплялся распределитель вожжей — металлический штырь с двумя кольцами, часто увенчанный фигурными изображениями (табл. 1: 6; табл. 2: 8, 11); подобные распределители хорошо известны по памятникам III— начала II тысячелетия до н.э., как по изобразительным, так и по реальным предметам [33, рис. 53—59]. При отсутствии такого распределителя его роль могли играть отверстия под дугами "рогов", венчающих передок кузова, хотя это нигде не зафиксировано на изобразительных памятниках: видимо, "рога" не имели функционального значения.

Вопрос о колесах, пожалуй, один из самых спорных в рамках исследуемой проблемы. Прежде всего дискуссии разгораются вокруг определения времени появления колес со спицами. Самые ранние бесспорные изображения колесниц с колесами, снабженными спицами, встречаются на печатях и терракотовых таблетках, происходящих из Анатолии и относящихся к XIX— XVIII вв. до н.э. (табл.1: 10; табл. 2: 33). Некоторые авторы связывают возникновение таких колес с индоевропейцами, появившимися в Малой Азии на рубеже III — II тысяче- летий до н.э. [14, с.12; 10, с. 82; 35, с.74]. Колеса же месопотамских колесниц и колесниц соседних территорий в III — начале II тысячелетия до н.э., судя по подавляющему числу изображений и реальных предметов из раскопок, спиц не имели. Дисковидные колеса ранних колесниц можно разделить на три типа: 1-й тип — цельные, сделанные из одного куска дерева (табл.1: 1-4, 8, 11-12; табл.2: 2, 3, 5, 7, 8, 13, 14, 21, 23-25, 39-41); 2-Й тип - двухчастные, диск которых сделан из двух полукружий, соединенных шпунтами; ступица в этом варианте, видимо, изготовлялась отдельно и неподвижно прикреплялась к колесу, а само колесо вращалось независимо от оси, которая могла в таком случае крепиться неподвижно к кузову (табл. 1: 6, 7); 3-Й тип — трех-частные, существовали в двух вариантах: 3-й а — два боковых сегмента н средняя часть с двумя прямыми длинными и двумя изогнутыми короткими сторонами (табл. 2: 12); 3-й б — с чечевицеобраэной средней частью и двумя полумесяцевидны-ми боковинами (табл. 2: 4, 11), Втулка вырезалась в центральной части колеса 3-го типа. Втулки колес 1 — 3-го типов имели массивные округло-конические выступы с обеих сторон диска колеса. Судя по находкам [39, с.34, рис. 38, 55, 65] и изображениями (табл.2: 2, 3; табл.2: 2, 3, 8), дис-ковидные колеса с самого раннего времени имели толстые кожаные шины, прибитые множеством бронзовых гвоздей с высокими головками. Последние служили также для лучшего сцепления колеса с грунтом, особенно в тех случаях, когда он был топким, вязким, скользким или щебнистым. Кроме того, в бою эти головки дополнительно калечили противника, попавшего под колеса. С конца III тысячелетия до н.э. применялись металлические оковки краев диска колеса [37, с.114; 33, рис, 13, 14]. Размеры подлинных дисковидных колес — от 60 до 100 см в диаметре, около 2,5 см по толщине [39, с.33, 41].

Видимо, к этому же времени относится появление колеса, состоящего из обода и двух скрещенных широких и плоских брусьев, в одном из которых вырезалась ступица (4-й тип). Подобные колеса, точнее, их изображения еще очень редки, встречены в Телль-Халафе, в Сирии [34, табл. 22, № 212], и в Иране, в слое IIIB — С городища Тепе-Хиссар (табл. 2 ; 43) [32, табл. 703, D 2].

Вопрос о колесах со спицами, как уже отмечалось, весьма сложен: "каппадокийские таблички", на которых они изображены, как и колесницы, к которым колеса эти относятся, типологически восходят к месопотамским. Ведь и сами торговые центры начала II тысячелетия до н.э., из которых они происходят, связаны с международной торговлей выходцев из Северной Месопотамии, В Сирии, в Хаме, в слое, датированном 1900 г. до н.э., найдены глиняные колеса от моделей колесниц, на которые' краской нанесены изображения спиц [32, табл. 248, № 6]. Из Сирии же (Телль-Халаф) происходит и древнейшее — IV тысячелетия до н.э. — изображение колесницы (табл. 2: 1) с высоким прямоугольным передком и колесами со спицами. Прайда, по поводу такой интерпретации изображения высказывались сомнения [39, с.30]; существует мнение, что здесь мы видим изображение жреца перед алтарем, за спиной жреца — изображение лучистого солнца [39, с. 30]. Однако, на наш взгляд, чтобы изображать светила со спицами , мастер должен был иметь представление именно о колесе со спицами. В противных случаях солнце изображается с лучами, не заключенными в круг, либо, когда круг имеет место, внутри его помещается розетка, либо лучи изображены извилистыми или еихреобразно закрученными.

Если принять во внимание высказанную гипотезу и в соответствии с ней учесть место и время появления изображения круга с вписанными в него крестом или концентрическими лучами , то получается, что время появления и распространения колеса со спицами — IV тысячелетие до н.э. в Сирии, III тысячелетие до н.э. на территории от Сирии, Месопотамии до Ирана и Индии [24, рис. 77, 2, табл. XXII; 32, табл. 697а, 718, 719; 31, табл. 92, 93]. Высказанное мнение отнюдь не отрицает того, что колеса со спицами до начала II тысячелетия до н.э. могли применяться в силу сложности их изготовления, только спорадически, и только в указанное время они занимают прочное место и начинают вытеснять дисковидные колеса.

Ранние ближневосточные колесницы снабжались подвешенными сбоку к передку колчанами для дротиков, куда помещались и боевые топоры (табл, 1: 1, 2, 6; табл. 2: 7, 11). Дротики, стоящие в кузове вдоль внутренней стороны передка, можно предположить на халафской колеснице (табл. 2: 1).

В качестве упряжного животного для колесниц в ближневосточных странах III тысячелетия до н.э. применялись различные эквиды [7, с.33, 37; 40]. Несомненно, известна там была и лошадь, во всяком случае дикая [7, с.33; 13, с.32]. То, что в шумерском языке лошадь экзотично называлась "ослом гор", точнее, "предгорий" [13, с.32], что, по мнению ряда исследователей, указывает на малоазиатское и, далее, степное евразийское происхождение ближневосточных лошадей [13, с.32; 33, с. 25], может говорить о том, что с севера на Ближний Восток в III - начале II тысячелетия до н.э. попадали представители культивированных лошадиных пород. Жители Сирии и Месопотамии сначала не прилагали особых усилий к культивированию лошадей; это можно объяснить несколькими причинами. Использовавшиеся ими эквиды, в том числе и онагры, в изобилии водившиеся на этих территориях, удовлетворяли в общем всем требованиям, предъявляемым к упряжным животным. В массовом же приручении дикой лошади обитатели Месопотамии усматривали, видимо, слишком большие трудности, может быть связанные со спецификой психики и характера животного [35, с.78]. Однако с начала II тысячелетия до н.э. в Сирии и Месопотамии совершенно определенно начинается развитие транспортного коневодства — вероятно, на основе вывезенных с севера пород лошадей. Высокое его развитие в Сирии — Палестине не позднее XVIII в. до н.э. засвидетельствовано захоронениями лошадей [13, с.33] (Е.Е.Кузьмина несколько завышает даты — приблизительно на 100 лет) и вторжением в Египет гиксосов, владевших в достаточно большом количестве упряжными лошадьми.

Управление эквидами в III — начале II тысячелетия до н.э. осуществлялось стрекалом, хлыстом и, главное, поводьями, крепившимися к металлическому кольцу, продетому сквозь ноздри животного [7, с.147] (табл. 1: 6; табл. 2: 7, 33). Подобный способ управления, весьма грубый и несовершенный, практически исключал применение настоящей узды, вследствие чего мы наблюдаем на Ближнем Востоке в III тысячелетии до н.э. применение недоуздка-намордника, сделанного из шерстяных волокон или кожи [36, с.114] (табл,.1: 6).

Настоящая узда, связанная с удилами и псалиями, появляется на Ближнем Востоке лишь в начале II тысячелетия до н.э. и употребляется для управления только лошадьми [35, с. 102]. Вопрос о месте и времени появления удил с псалиями, радикально улучшивших управление лошадью, в настоящее время один из остродискуссион ных вопросов. Ряд ученых в последнее время склоняются к мнению, что наиболее ранними являются дисковидные и прямоугольные роговые и костяные псалии, часто с шипами, из степного и лесостепного поясов Евразии широко распространенные от Центральной Европы до Зауралья, т.е. в местах обитания индоевропейцев и особенно индоиранцев [9]. Подобные псалии были связаны с ременными удилами, крайне болезненными для лошади, причем система оголовья с подобными псалиями и ременными удилами оказывалась, в сущности, не столько уздой, сколько капцугом-на-мордником. А.М.Лесков, базируясь на микенских находках, предложил, весьма обоснованно, датировать начало распространения этих типов псалиев XVI в. до н..э. [15]. Е.Е.Кузьмина в принципе принимает эту дату, допуская, однако, несколько более раннее бытование их в степях Причерноморья-Приуралья [9, с. 15, 17, 21]. Все исследователи согласны с тем, что псалии бытовали в отрезок времени не ранее XVII в. до н.э. и всю вторую половину II тысячелетия до н.э. [21; 19, с. 236-240; 4, с. 257; 9; 16].

Тем не менее столь однозначному решению вопроса о происхождении удил с псалиями мешает факт появления в Сирии-Палестине дисковидных и прямоугольных псалии, крайне близких по форме к евразийским, но сделанных из бронзы и снабженных к тому же бронзовыми одночастными удилами: самые ранние находки относятся к Газе и датируются вряд ли позднее XVII в. до н.э. [35, с. 109]. Конечно, их можно объявить дериватами евразийских роговых прототипов [9, с . 16 — 17] , но это невозможно доказать, так как ранние бронзовые псалии сходны с поздними роговыми, а не с ранними. Таким образом, получается, что дисковидные и прямоугольные шипастые псалии из рога и кости, распространившиеся в степях Евразии после XVII в. до н.э., являются грубыми, примитивными дериватами совершенных ближневосточных образцов, что и предполагалось некоторыми исследователями [30, с. 298]. Вместе с тем в последнее время накопились данные, позволяющие пред полагать бытование роговых псалиев намного ранее второй чет верти II тысячелетия до н.э. в Восточной и Центральной Европе [23, рис.64; 7, с. 21, 22; 32, табл.599, А1, 2; (12, 21 34, 35)]. (В настоящее время сводку древнейших европейских псалии готовит В.Г. Збенович , которому автор этой статьи обязан ценными сведениями по данному вопросу.) В этом случае ближневосточные бронзовые удила с псалиями действительно окажутся производными от европейских, но не дериватами, поскольку древнейшие псалии имели вид стержня, а кардинально улучшенным вариантом, повлиявшим на эволюцию восточноевропейских и зауральских псалиев, развивавшихся от центральное вропейс кого прототипа гораздо медленнее ближневосточных.

Из предметов сбруи на Ближнем Востоке в III — начале II тысячелетия до н.э. употреблялся ошейник, посредством которого ярмо соединялось с шеей животного. Судя по изображениям и лингвистическим данным [36, с. 107], он делался из кожи или ткани (видимо, взятой в несколько слоев) , часто был плетеным и имел украшения в виде фестонов или кистей из пучков шерсти (табл. 1: 6; табл.2: 8). В гробнице Абарагги в Уре (около середины III тысячелетия до н.э.) найдена брон зовая оковка передней части ошейника в виде широкой луно-видной пекторали [41, с . 1]. Несомненно, что подобная пекто-раль-нагрудник имела и защитную функцию, являясь древнейшим образцом защитного доспеха упряжного животного. Правда, пектораль была найдена при скелете быка, но повозка , с которой соотносился скелет, была скорее всего боевой, бык же в данном случае оказался ритуальной заменой подлинного боевого упряжного животного — онагра ~ либо просто выполнял свою обычную роль тяглового животного.

Боевое применение колесниц особенно ярко видно на мозаичном изображении знаменитого "штандарта" из царского некрополя Ура середины III тысячелетия до н.э. [17, ил. 178б] (табл. 1: 6) . Этапы боя последовательно развертываются слева направо на нижнем и далее среднем регистрах [1 , с .22]. Четырехколесные колесницы с дисковидными колесами 2-го типа и кузовом типа Iа (или IIа) открывают сражение, расстраивая ряды противника, давя и калеча вражеских воинов. Кроме возницы в кузове находится боец с копьем и дротиками, И лишь за колесницами сомкнутыми рядами выступает "фаланга" воинов в доспехах, закрепляющая успех, после чего легкой пехоте остается добивать раненых"и вязать пленников. Иную картину мы видим на "стеле коршунов" из Лагаша [1 , рис. 11]. Здесь четырехколесная колесница — личный боевой транспорт полководца, выезжающего навстречу противнику с топором и длинным копьем, с запасом дротиков, но без возницы, во главе сомкнутого строя воинов, вооруженных копьями и топорами на длинных рукоятках, защищенных шлемами и кожаными панцирями. К сожалению, многие части стелы утрачены, и сейчас трудно судить обо всех фазах боя. Можно все же полагать, что на стеле изображено несколько отдельных схваток, в одной из которых полководец вступает в битву на колеснице, в другой — пешком.

Для боя использовались и двухколесные колесницы с кузовом типа III — седлообразные. Это явствует из того, что такие колесницы (табл. 2: 11), снабженные колчаном с дротиками, изображены на нескольких рельефах. На верхних регистрах этих рельефов имеются изображения "священного пира" - ритуала, которым отмечали успешное окончание войны, как это видно из сюжета урского "штандарта" и других памятников [1, с. 23].

Исследователи нередко склонны "упрекать" ранние колесницы с дисковидными колесами и упряжкой из четверки онагров в малой маневренности. Однако тактических задач, требующих быстрого, и сложного маневра, перед ними и не ставилось : всесокрушающая лобовая и фланговая атака выполнялась ими, видимо, вполне удовлетворительно. Гоняться же за отдельными воинами не входило в их задачи. Вместе с тем, судя по ряду изображений на печатях [35, рис. 4е, 5с], ранние колесницы, большей частью типа III, использовались на охоте, где всадник в сопровождении собаки преследует какое-либо (именно одиночное!) животное, что, несомненно, требовало весьма быстрого и сложного маневра.

Колесница на Ближнем Востоке в III тысячелетии до н.э. играла важную роль и в идеологическом плане. Будучи боевым средством высших слоев общества, обладая большой силой воздействия на противника, колесница сакралиэуется. Она служит и для парадных выездов правителей, и для охоты тех же правителей, несомненно также обладавшей сакральным значением. Наконец, она "сопровождает" правителей в "загробную жизнь". Многочисленные изображения и, главное, вотивные глиняные модельки колесниц свидетельствуют об их особой значимости в представлении людей. Далее, с аккадского времени колесница мыслится как средство передвижения богов (табл. 1: 7, 8; табл. 2: 13), причем в качестве упряжных животных фигурируют крылатые чудовища, морды которых напоминают львов,

Характерно, что такие "божественные колесницы" осеняются фигурой Иштар — богиней кроме всего прочего войны [33, рис. 11, 12]. Не случайно именно колесницу, украшенную золотом, лазуритом и т.п. (что, видимо, достаточно точно отражает роскошь царских боевых экипажей [37, с.73, 93, 94]) , богиня Иштар дарит герою Гильгамешу, добиваясь его благосклонности [18, с. 187].

Как показано на сводных таблицах 1 и 2, колесницы всех типов бытовали в Месопотамии уже с начала III тысячелетия до н.э., если не ранее, Четырехколесные колесницы в Месопотамии оканчивают свою боевую жизнь к началу II тысячелетия , и только к этому времени такие колесницы появляются в Налой Азии (табл. 1: 10—12), где иногда снабжаются колесами со спицами (табл. 1: 10) . Во второй половине III тысялетия до н.э. s Сирии встречаются только двухколесные колесницы типов Iа и III, доживающие до начала следующего тысячелетия (табл. 1: 20-24, 15). Колесницы с двумя колесами и кузовом только типа III заимствуются в Элам в середине III тысячелетия до н.э. (табл. 2: 39 — 42). Ближневосточное происхождение имеют подобные же повозки, изображения которых найдены в Армении (табл. 2: 1, 49). Локальные опыты с облегчением колеса и кузова прослеживаются в северо-восточных областях Ирана в конце III тысячелетия до н.э., что отражено в изображении на печати из Тепе-Хиссара слоя III С (табл. 2: 43).

Что же касается повозок, бытовавших в рассмотренный период на территории Евразии от Центральной Европы до Нижнего Поволжья, юга Средней Азии и на Кавказе, то здесь зафиксировано использование четырехколесных, значительно реже -двухколесных повозок с очень массивными дисковидными колесами; причем упряжными животными служат только быки (а в Средней Азии также верблюды [6, с. 11 0 —111; 10, с.75, 83; 14, с.22; 7, с.24]), что исключает возможность их боевого назначения. Правда, в последнее время румынский археолог Н.Власса выдвинул гипотезу о применении боевых колесниц, запряженных зквидами, в начале III тысячелетия до н.э. в Трансильвании [40, с.58 — 64], основываясь на трактовке некоторых изображений как фигурок эквидов и на интерпретации керамического пиктографического орнамента в виде круга с крестом внутри. Эти данные вместе с находками в Румынии глиняных табличек с пиктографическим письмом, близким шумерскому, привели его к выводу о том, что карпа-то-дунайский регион в конце IV — начале III тысячелетия представлял собой культурный очаг, возникший под ближневосточным влиянием [40, с.б5]. Если учесть при этом развитие коневодства в восточно- и центральнеевропейских культурах [1, с. 21 —22], синхронных культуре Винча-Турдаш, о которой писал Н.Власса, данные о появлении там наиболее ранних роговых брусковидных псалий [23; 7; 31; 29], сопряженные с находками в трипольской культуре глиняных моделек дисковидных колес и изображений колес с четырьмя спицами в эту же эпоху [20, рис. на с. 205], то можно предположить взаимообогащающие контакты в сфере развития транспортных средств между Ближним Востоком и степной зоной Евразии уже на весьма ранней стадии.

Для Восточной Европы показательна роль Кавказа в вопросе о колесном транспорте: анализы выявили кавказское происхождение дерева восточноевропейских повозок III — II тысячелетий до н.э., что позволило некоторым исследователям связать с Кавказом и происхождение самих повозок [14, с. 12].

На II тысячелетие до н.э. приходится следующий этап развития боевых колесниц, и начинается он в его первые два-три века. Центр развития и распространения боевых колесниц перемещается из Двуречья в Сирию и на восточное побережье Средиземного моря. К рубежу III - II тысячелетий до н.э. мы имеем надежные свидетельства письменных и изобразительных источников о полном освоении лошади в качестве транспортного животного на азиатской части Ближнего Востока [1, с.35—36; 13, с. 32]. Конские захоронения XVIII - XVII вв. до н.э. известны на палестинско-египетском пограничье и даже в самом Египте [13, с. 33]. "Наиболее ранние - не позднее XVII в. до н.э. — бронзовые псалии с удилами найдены в Газе. Наконец, сохранившийся от той эпохи изобразительный материал дает прекрасную картину изменений, происшедших с колесницей в сиро-палестинском регионе в XIX — XVII вв. до н.э. Прежние типы колесниц еще продолжают бытовать (табл. 2: 23—25), но усовершенствования касаются и их. Кузова типов I и II ставятся на колеса с четырьмя или шестью спицами (табл. 2: 15; табл. 3: 1). (Кузова типа III, т.е. седлообразные, в это время окончательно сходят со сцены.) Пропорции дна кузова от вытянутого прямоугольника приближаются к квадрату (табл. 2: 15; табл. 3: 2.). Концы дышл сирийских ко лесниц, иногда двойные, резко загибаются вверх и назад; подчас они имеют оформление в виде головы животного (табл.3). Наиболее раннее египетское изображение колесницы, относящееся ко второй половине XVII в. до н.э. (табл. 4: 1) и, не сомненно, воспроизводящее тип колесницы, бытовавшей в Египте и Палестине, показывает кузов, огражденный равновысокими бортами с трех сторон; силуэт кузова приближается к квадрату . Здесь перед нами уже сформировавшийся тип IV кузова — с дном почти квадратной или полукгруглой формы, с одинаковыми трехсторонними высокими бортами, верхние внешние углы которых либо прямые, либо округленны. С начала XVI в. до н.э. колесницы с таким кузовом (в его различных вариантах) распространяются по всему древнему Востоку из сирийский центров (табл. 2: 16-36, 44 — 47; табл. 3: 4-9; табл. 4: 2—6) и, меняясь в несущественных деталях, доживают до своего исчезновения с полей битв. Лишь в Малой Азии и позднее встречаются архаичные колесницы с "архаичным" кузовом, имеющим передок более высокий, чем боковые бортики (табл. 2: 37-38).

Обычно исследователи вопросов, связанных с развитием колесниц, противопоставляют тяжелые ранние колесницы легким колесницам середины второй половины II тысячелетия до н.э. Это противопоставление представляется не совсем правомерным, т.е. правомерным лишь отчасти. Видимо, на эту мысль их навели сохранившиеся древнеегипетские экипажи (табл. 2: 28; табл. 4: 5, 6), действительно очень легкие, сделанные иэ дерева. Но сохранившиеся египетские экземпляры — это выездные, парадные образцы иэ погребении фараонов и высшей знати. Для боевой же колесницы излишняя легкость вредна, так как делает колесницу неустойчивой, в знатительной степени лишает ее натиск силы. На самом деле легким был лишь деревянный каркас колесницы; борта же затягивались толстой кожей, досками, плетенкой иэ прутьев и нередко обивались бронзовыми, а позднее и железными бляхами, пластинами, чешуями [37, с.82; 28, с.221, рис.20] (табл.2: 17, 27, 30, 34 — 38 ; табл. 3 : 4 — 9; табл. 4 : 4 ) . Особенно тяжелыми были такие изящные с виду колеса со спицами: они могли иметь спицы из бронзы — на каждую спицу шло около килограмма металла , бронзовые ободья и оковки с шипами/гвоздями, на которые для пары колес могло идти до 30 кг бронзы, как явствует из письменных источников [37 , с . 113 — 114]. Естественно , что стоимость столь сложного и могучего средства ведения боя была весьма высокой: около 1100 г. до н.э. в Месопотамии колесница стоила 100 шекелей серебра, тогда как цена пары также дорогих упряжных животных равнялась 25 — 50 шекелям [37, с.48].

Изменения касались и уздечки со сбруей. Видимо, из Палестины на весь древний Восток распространяются бронзовые удила с дисковидными или подпрямоугольными плоскими пса-лиями, костяные и роговые воспроизведения которых с XVI в. до н.э. употреблялись на территориях от Западной и Южной Европы до Зауралья. Важным нововведением, появление которого можно предположительно отнести ко второй половине XVII в. до н.э. в палестинско-египетском регионе, а достоверное распространение по всему Востоку начинается с XVI в. до н.э., явился подбрюшный ремень (табл. 2: 27, 30, 32; табл. 3: 4, 8; табл. 4: 1, 4), который значительно облегчал дыхание упряжной лошади. Подбрюшной ремень вместе с нагрудным сходились- на седелке, которая соединялась с ярмом посредством хомутика-рогатки (табл. 2: 28, 30, 32; табл. 4: 4). И седелка и рогатки также были новшеством XVI в. до н.э. Около середины II тысячелетия до н.э. от Египта до Налой Азии и Северной Месопотамии начинает применяться конский панцирь, хурритские термины частей которого — курпису и зариам [36, с.141 — 143, 146—149] — обозначали скорее всего соответственно прикрытие шеи с грудью и попону. Конский доспех, судя по письменным, изобразительным и археологическим источникам, изготовлялся из многослойной простеганной кожи, ткани, войлока и нередко обшивался металлическими бляшками, пластинками или чешуйками [33, рис. 25е, 28с, 36, 38; 28, с.212, 213].

Для нового этапа боевого применения колесниц становится характерной их массовость. Источники сообщают о сотнях и даже тысячах колесниц, участвующих в сражениях [7, с.41, 49], что, за редкими исключениями, вероятно, является преувеличением. Как видно из описания и изображений битвы при Кадеше [42], в задачу колесничных отрядов входила не только лобовая атака, но и обход вражеского войска с флангов. Для фронтальной атаки колесницы выстраивались в две линии в шахматном порядке, чтобы повозки второй линии не врезались в колесницы первой; для охвата же они двигались колонной, причем трудно сказать, разворачивались ли они для соприкосновения с противником в момент сближения лицом к нему, что являлось крайне сложным маневром, особенно для большого числа боевых экипажей, или же они ограничивались передвижением вдоль флангов противника по направлению к его тылам, расстреливая его иэ луков и забрасывая дротиками.

Новый этап развития колесниц обычно связывается -в западноевропейской науке традиционно, а в нашей лишь в последнее время - с проникновением на Ближний Восток и распространением там индоевропейских, точнее, индоиранских племен. (Историография этого вопроса широко освещена в работах Е.Е.Кузьминой.) Увлеченность некоторых исследователей этой идеей доходит до того, что подчас они напрочь забывают о раннем этапе развития боевых колесниц [25 , с , 1 48 ; 13, с. 40., 45]. Однако и процесс сложения нового типа боевых экипажей, который связывают с арийцами, происходил, как было показано выше, несколькими веками раньше относительно широкого распространения арийского элемента на Ближнем Востоке и перехода к нему власти в ряде государственных образований этого региона. Последнее, судя по именам царей [2, с.183, 191], произошло не ранее конца XVII в. до н.э., и именно в это время легкие боевые двуколки распространяются по евразийским степям [25]. Сторонники теории изначальной связи боевых колесниц с ариями обычно опираются на лингвистические данные: действительно, индоиранские языки имеют весьма разработанную терминологию, касающуюся коневодства и колесничного дела [7, с.43; 5, с.50], хотя древность ее на Ближнем Востоке и в окружающих регионах не "опускается" ниже XVI — конца XVII в. до н.э. При этом почему-то совершенно игнорируется шумеро-аккадская колесничная терминология, несмотря на то, что она детально разработана в трудах А.Салонена [36; 37], из которых используют, хоть и в незначительной степени, только работу об упряжных животных, упуская из внимания книгу о самих повозках,

Опираясь на изыскания А.Салонена, попробуем проанализировать месопотамскую колесничную терминологию в плане количества и древности терминов, относящихся к тому или иному языку, ограничившись текстами не младше средневавилон-ского (касситского) периода. Картина получается следующая: шумерских терминов — около 90, аккадских - около 115, хур-ритских (неиндоевропейских) — б, касситских (неиндоевропейских) — 20, индоевропейских — 2. Аккадская терминология охватывает абсолютно все понятия, связанные с колесницей, кроме колец узды; в шумерской закономерно отсутствуют понятия удил с псалиями, конского панциря и опять-таки колец узды, зато в этом языке уже есть наименования подбрюшного ремня-подпруги, седелки и колеса со спицами, причем для двух последних значений засвидетельствовано по нескольку терминов. Лишь в касситской лексике встречаются кольца узды, остальные термины относятся к названиям двухколесной колесницы, оси, колеса со спицами (в касситском уже нет термина для дисковйдного колеса), узды и мундштука-удил с псалиями, ремней, поводий, седелки, панциря, плети, колчана для дротиков, и все они имеют соответствия в аккадском и частично в шумерском языках. Хурритская лексика знает термины для понятий колесницы в целом (двухколесной), мундштука, ремней, сбруи в.целом, панциря (три термина). Индоевропейские заимствования представлены термином для оси и хеттским термином для панциря. При этом шумерская и аккадская терминология не моложе начала II тысячелетия до н.э. и определенно восходит к III тысячелетию, тогда как лексические заимствования из других языков относятся к эпохе около середины II тысячелетия до н.э.

Таблица 1.

Таблица 2.

Несколько иная картина наблюдается с XVI в. до н.э. в Восточном Средиземноморье. Там широко распространяется индоевропейское название лошади [33, с.16, 17]. Высший класс служилой военной аристократии - колесничных воинов, - сложившийся в связи с массовым применением колесниц, получает индоевропейское название марьянку, хотя в индоевропейских языках исходное слово обозначало отнюдь не колесничего, но члена класса молодых, неженатых воинов, отправлявшихся в пограничные набеги и идущих в первом эшелоне расселяющегося племени [5, с. 55 — 56]. Египетский язык имел для колесницы два термина: семитский — м.р.к.б.т., распространенный по всей Сирии и Палестине, и уаререт, восходящий к индоиранскому оригиналу [27, т. I, с.334, т.II, с.113]. Конечно, западносемитское м.р.к.б.т должно быть для этого региона более древним, поскольку оно практически тождественно аккадскому наркабту, восходящему к III тысячелетию до н. э., но в Египте оба термина фиксируются практически одновременно — после XVI в. до н.э.

Таблица 3.

Таблица 4.

Как было показано выше, формирование полного комплекса двухколесной боевой колесницы с упряжкой из двух-четырех лошадей, распространившегося на всю Евразию и Северную Африку и бытовавшего там практически до конца боевого применения колесниц, происходило в сиро-палестинском регионе в XIX — XVII вв. до н.э. Этому периоду в данном регионе соответствует культура средней бронзы этапов IIА —С. Кроме колесничного комплекса в ее боевой арсенал входят специфические бронзовые топорики, кинжалы, заимствованные из Месопотамии и перенесенные в Египет большие однолеэвийные мечи-секачи , копья, а также наиболее существенное — самый ранний металлический чешуйчато-пластинчатый панцирь и широкий бронзовый пояс с застежкой [32; 28, с. 217, рис . 18].

Египетские источники донесли до нас название народа — носителя этой культуры, захватившего страну фараонов около 1680 г. до н.э. и вытесненного оттуда около 1570 г. до н.э. Этим народом были гиксосы. Разумеется, сторонники теории о "предприимчивых" и "воинственных" индоариях, везде образующих высшую касту, поспешили и гиксосов, хотя бы их правящий слой, отнести к индоиранцам" [33, с.31—33], основываясь на наличии у последних колесниц с конями, "воинственном духе" ариев и большой вероятности присутствия в их среде хурритского элемента, представители правящего класса которого действительно носили индоиранские имена, в том числе связанные с колесницами и лошадьми [33, с . 18 — 19] . Однако индоиранские имена появляются в среде нейндоевропейскоязычных хурритов, живших на территории Сирии еще в III тысячелетии до н.э. [26, с. 164], так же как и у неиндоевропейскояэычных касситов, не ранее конца XVII — начала XVI в. до н.э [37]. Имена гиксосских царей все эападносемитские, а сами гиксосы, вероятно, представляли собой "сплав" эападносемитских племен со значительной долей местного хурритского элемента [38, с.181 —190]. Воинственные пастухи, опиравшиеся на мощную систему сиро-палестинских городов — высокоразвитых ремесленных и торговых центров богатых земледельческих округ, гиксосы создали мощную армию, оснащенную самыми передовыми для того времени боевыми средствами, что позволило им, сочетая, видимо, и мирные и военные действия, постепенно овладеть одним из крупнейших очагов древневосточной цивилизации — древним Египтом. В течение почти двухсотлетнего периода перед этим гиксосами была полностью "освоена" лошадь, коренным образом усовершенствована система управления ею, изменено устройство колесницы, ее деталей и сбруи.

Отток значительной части воинов-пастухов в Египет в XVII в. н.э. мог вызвать острую нехватку в профессиональных воинах в Северной Сирии и Месопотамии. Тогда-то, очевидно, и появились с востока касситы, а с севера — индоиранцы. Последние скорее всего прибывали малыми отрядами, сначала в качестве наемников, вожди которых по прошествии времени захватили власть в ряде государственных образований . Похожие события происходили в этом же регионе более чем через две тысячи лет, когда тюркские наемники и рабы-воины основывали свои династии на развалинах Арабского халифата . "Открытый" характер культуры (в том числе и военной традиции) Восточного Средиземноморья гиксосской эпохи позволил очень быстро перенять достижения гиксосов в военном деле. Индойранцы, издавна знакомые и с конем и с повозкой , должны были особенно легко усвоить, успешно и широко применять гиксосскую колесницу, тем более что на Ближнем Востоке для этого имелась первоклассная материальная база. Упрощенные варианты колесниц и упряжи в это время распространяются в евразийскую родину индоевропейцев, и это новое, дорогое, мощное, требующее постоянной тренировки средство ведения боя способствовало более быстрому сложению и вычленению достаточно большого слоя военной аристократии, образованию трехчленной системы индоиранского общества.

Литература

1. Афанасьева Б.К. К проблеме толкования шумерских рельефов. — Культура Востока. Древность и ранее средневековье. Л., 1978.
2. Бикерман Э. Хронология древнего мира. М, , 1975.
3. Гамкрелидэе Т.В., Иванов В.В. Древняя Передняя Азия и индоевропейские миграции. — VIII Всесоюзная конференция по древнему Востоку, посвященная памяти академика В.В.Струве. Тезисы докладов. М., 1979.
4. Горбунов B.C., Обыденной М.Ф. Находки костяных псалиев эпохи бронзы в Башкирии. — СА. 1975, №2.
5. Иванов В.В. К истории коневодства и колесных повозок у иранских племен, — "Annali della facolta di lingue letterature straniere di Ca'Foscari". XVIII, 3 (Serie Orientale, 10). Venetia, 1979,
6. Калиц Н. Ноэая находка модели повозки эпохи энеолита из окрестностей Будапешта. — СА. 1976, №2.
7. Ковалевская В.Б. Конь и всадник. М., 1977.
8. Кожин П.М. Об иньских колесницах. — Ранняя этническая история народов Восточной Азии. М., 1977.
9. Кузьмина Е.Е. Еще раз о дисковидных псалиях евразийских степей. - КСИА. Вып. 161, 1980.
10. Кузьмина Е.Е. Колесный транспорт и проблема этнической и социальной истории южнорусских степей. — ВДИ. 1974, №4.
11. Кузьмина Е.Е. Лошадь в Европе и на Переднем Востоке, — V Всесоюзная сессия по древнему Востоку. Тбилиси, 1971.
12. Кузьмина Е.Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических данных. — Этнические проблемы истории Центральной Азии в древности. М., 1981.
13. Кузьмина Е.Е. Распространение коневодства и культа коня у ираноязычных племен Средней Азии и других народов Старого Света. — Средняя Азия в древности и средневековье, м., 1977,
14. Кузьмина Е.Е. Этапы развития колесного транспорта в Средней Азии в эпоху энеолита и бронзы (к проблеме миграции индоиранских племен). - ВДИ. 1980, №4.
15. Лесков A.M. Древнейшие псалии из Трахтемирова. — СА. 1964, № 1 .
16. Ли б еров П.Д. О хронологии некоторых костяных изделий эпохи поздней бронзы. - КСИА. Вып. 161, 1980.
17. Матье Н.Э., Афанасьева В.К., Дьяконов И.М., Луконин В.Г. Искусство древнего Востока. М,, 1968.
18. О все видавшем. Пер. И.М.Дьяконова. — Поэзия и проза древнего Востока. М., 1973.
19. Пряхин А.Д. Курганы поздней бронзы у с .Староюрьево, — СА. 1972, №3.
20. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981.
21. Смирнов К.Ф. Археологические данные о древних всадниках поволжско-уральских степей. — СА, 1961, № 1.
22. Смирнов К.Ф., Кузьмина Е.Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий. М,, 1977.
23. Телегин Д.Я. Середньостогiвська культура епохи мiдi. Киiв, 1973,
24. Чайлд Гордон. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., 1956.
25. Чередниченко Н.Н. Колесницы Евразии эпохи поздней бронзы. — Энеолит и бронзовый век Украины. Киев, 1976.
26. Bermaut C., Weitzman M. Ebla. An Archaeological Enigma. London, 1979.
27. E r m a n A,, Grapow H. Worterbuch der Aegyptischen Sprache. Bd I-II. Beleystellen II, 2. Berlin, 1955.
28. Karageorghis V., Masson E. Aproposdela decouverte d'ecailles d'armure en bronze a Gastria-Alaas (Chipre), — Archaologischer Anzeiger, 1975, Ht 2.
29. Kovacs T. A bronzkor magyarorszagon. Budapest, 1977.
30. Littauer M.A. Bits and Pieces. -"Antiquity". XLIII, 1969.
31. Huller-Karpe H, Handbuch der Vorgeschichte. Bd II. Jungsteinzeit. Tafeln. Munchen, 1968.
32. Miiller-Karpe H. Handbuch der Vorgeschichte. Bd III. Kupferzeit. 3 Teilband. Tafeln. Munchen, 1974.
33. Nagei W. Der mesopotamische Streitwagen und seine Entwicklung im ostmediterranen Bereich. Berlin, 1966.
34. Op'penheim M.F. von, Hrouda B. Tell Halaf. Bd 4. Berlin, 1962.
35. Potratz J.A.H. Die Pferdetrenzen des Alten Orient. — AnOr, c.41, 1966.
36. Salonen A. Hippologica Accadica. Helsinki, 1956.
37. Salonen A. Die Landfahrzeuge des Alten Mesopotatnien, Helsinki, 1951.
38. Setera J. van. The Hyksos. A New Investigation. New Haven and London, 1967.
39. Tar r L. Karren, Kutsche, Karosse. Budapest, 1970.
40. Vlassa N. Sur l'existence des equides domestiques dans la culture de VinSa-Turdas. — "Dacia". N.S. XXII. Bucuresti, 1972.
41. Wool ley L. Ur-Excavations. Vol. 2. The Royal Cemetery. Ox., 1934.
42. Yadin Y, The Art of Warfare in Biblical Lands. Jerusalem— Ramat Can, 1963.