"Существует просто ложь, злостная ложь и статистика."
Марк Твен
1. История античности... или как роют Историю.
2. Хронологические неопределенности в истории.
3. Кто же и когда основал Великий Рим?
4. Сокрушительные революционеры в языкознании и истории.
5. Статистическая независимость Каца. Кости, атомы, буквы, шифровки и История.
6. Хорошо ли быть гунно-монголом?
Может показаться странным, но именно с этой фразы М, Твена, взятой нами в качестве эпиграфа, начинается обучение в Англии экономической статистике в колледжах. Трезво, заранее как бы предостерегая молодежь от увлеченности выводами статистических методов и предупреждая о серьезной зависимости статистических результатов от исходных условий постановки задачи.
Мы же начинаем нашу работу с этого эпиграфа, поскольку основным предметом анализа в ней является ряд исторических эссе А.Фоменко и его соавторов [23-5-27], однобокий критически-статистический взгляд на исторические процессы которого породил изрядное количество книжек на историческую тему, во многом повторяющих друг друга. Всё это обилие «базируется» на попытках применения одного и того же частного статистического метода к избранным текстам с последующим продуцированием многочисленных амбициозных гипотез типа: Тохтамыш — это на самом деле Дмитрий Донской, хан Батый — это отец Александра Невского, а Ивана Грозного вообще не было — это «сумма отдельных царей» [26]. А Иисуса Христа распяли либо в Константинополе в XI веке (или в Риме значительно позднее, или в любом другом статистическом городе, где его новая статистика пожелает распять, либо даже не распяли, а посадили на кол, что тоже, разумеется, сомнительно) [27]. И вообще, никакой Античности в ее нынешнем понимании не было, ее всю придумали в конце Средневековья по сговору целой бандой, называемой «историки». И эти бандиты-«исто-рики» никаких серьезных возражений противопоставить революционным статистикам не могут, кроме «унылых ссылок на хронологические таблицы».
«Какая чушь!» — скажет Читатель, хоть раз серьезно занимавшийся любым историческим вопросом, — не стоит и тратить время. И будет неправ. Заниматься «критической статистикой» нужно, поскольку масштабный процесс зашел далеко, книг выпущено много, а в среде неспециалистов и квазиинтеллигентов сентенции, подобные перечисленным, распространяются со скоростью, близкой к скорости распространения порнографии среди подростков. Эти процессы были известны древним грекам, (которые, по-видимому, тоже не существовали). Они говорили: «Неразумная голова (в одном переводе — "безмозглая") может увлечься любым учением»; «Неокрепший ум подобен пустому кувшину, — что в него бросят, то в нем и бренчит». А уж среди нашей бренчащей люмпен-интеллигенции, для которой подрыв чужих исторических корней, ввиду полного отсутствия собственных, есть процесс высшего наслаждения, — творения А. Фоменко распространяются за цену, которая не снилась даже дилерам солидной Британской энциклопедии. Мне известен случай, когда руководитель почтенного учреждения отказал в доверии своему сотруднику, поскольку тот не был сторонником «откровений» А. Фоменко. Конечно, это еще не «смутное время», когда отец мог убить сына за то, что тот не считал Лжедмитрия подлинным законным царевичем. Но это время уже близко. Доберется статистическая «новая хронология» и до Лжедмитрия. И выяснит с полной статистической достоверностью, что Лжедмитрий (подлинная фамилия — Ельцин, он же Моисей, он же Беремович-Абразовский, древнего кочевого рода), — это чудесным образом спасшийся от расстрела настоящий царевич Романов (он же Рюрик) из Екатеринбурга (Углича), со сдвигом (историческим, разумеется) шкалы по полной статистической мере в результате абсолютно научных статистических изучений текста Библии.
А к нам в учреждение «исторические находки новой хронологии» прибежали в виде коммивояжера, торгующего «цейлонским чаем» турецкого происхождения. Представьте себе ярко горящие вдохновенные глаза, сходящиеся у переносицы и заходящиеся от умственного восторга: «Вы ничего не знаете!
Великая Китайская стена построена при Мао-цзе-дуне! (на самом деле еще в 346 г. до н. э. для защиты от кочевых орд — Л.Р.) Китайская стена — фальсификация века, разоблаченная академиком А. Фоменко!» Слава Богу, среди нас нашелся китайский специалист, знавший китайскую историю, который начал терпеливо объяснять этому молодому парню (и нам всем), чего нужно не знать простому академику, чтобы опрометчиво декларировать подобную э... «гипотезу». Парень, который, кажется, мог бы в жизни делать многое, а не только нагло навязывать чужой товар, поняв, ушел расстроенный.
Так что не прав Читатель, считающий, что «новой хронологией» заниматься не стоит или, что ее критикой и анализом должен заниматься кто-то другой. Пока из нас не получилось нации пронырливых коммивояжеров, которым не нужна национальная правда, наличие своих производимых товаров и своей истории, которые готовы стать гунно-монголами, законченными евразийскими ордынцами, несостоявшимися греками, или «чем скажете», за обещание нескольких шиллингов чаевых, разбираться с «новыми хронологиями» нужно. Более того, считаю, что нужна подробная тщательная работа, что необходимо привлечение профессиональных историков дифференцированно по каждому из гипотетических эпизодов, т. к. специалист по Троянской войне может плохо разбираться в эпохе Ивана Грозного. (Если не знать своей Истории, — нам ее напишут! Да еще такую, что от стыда перед честными папуасами не будем знать, куда глаза девать. Так и будем жить, притворяясь татарами или фоменкоязычными монгольскими пастухами).
В настоящей статье для начала будут разобраны лишь некоторые ключевые аспекты «статистической революции в истории». Впереди еще большая работа.
Прежде, чем приступить непосредственно к содержанию сочинений А. Фоменко с коллегами, которых в дальнейшем мы будем называть Автор, необходимо рассмотреть предварительно ряд методических вопросов.
Первое. О проблеме. Применив собственный метод выборочной статистической пробы «нарративных» [27] (по-русски — «повествовательных») текстов, имеющих отношение к истории, Автор пришел к выводу, что многие события раннего средневековья, да и других эпох, нуждаются в коренной передатировке, поскольку не укладываются в выводы его пробы [логичнее было бы вернуться к собственной частной статистической модели (пробе) и посмотреть: все ли там в порядке]. В качестве основы и канвы для передатировок Автор выбрал гипотезы «радикального революционера и в истории» социал-демократа Н. Морозова и его сочинение «Иисус Христос». (Их было много, основателей новых подлинно-пролетарских революционных наук в 20-е: Марр в языке, Мейерхольд — в театре, Авербах — в литературе, Морозов — в истории). Заимствование идей у Морозова, правда, проходит лишь выборочно. Основные перлы Н. Морозова, типа: «никакой античности не было» или «Древнегреческий Парфенон построили крестоносцы во время крестовых походов», ранее раскритикованные историками, стыдливо обходятся. Это вначале. Затем для аргументации используются и собственные авторские гипотетические построения, еще похлеще, и масштаб необходимых сокрушительных разрушений, которые нужно внести в Историю, чтобы статистические пробы А. Фоменко оставались правдоподобными [глобально-сокрушительные гипотезы Автора часто совсем не связаны с его же пробами.], растет в глобальных пропорциях, а фантастические гипотезы становятся все абсурднее, достигая масштаба феерических аттракционов.
Например, изумляют по красоте замысла картины благородного строительства Православной церкви Батыем в уничтоженном им Киеве. На каком-то этапе начинает казаться, что Автором движут не честные заблуждения увлекшегося ученого, полностью потерявшего трезвые ориентиры и распространившего частный метод косвенного анализа вне сферы его применимости, а некая сторонняя заказная политическая программа, направленная на деструкцию общественного исторического сознания.
Второе. Для понимания читателей необходимо, хотя бы очень вкратце, пояснить: как строятся исторические представления, на базе каких данных обычно устанавливаются даты и идентифицируются лица и события. Какие на самом деле получены результаты вероятностным тестом Автора, и какие из этого результата можно делать выводы, а какие нельзя. Где грань предположения для анализа переходит в область фантазий, абсурда или обыкновенного дуринга. Могут ли вообще и в каких случаях в Истории применяться статистические методы и какова разрешительная достоверность их применения.
Третье. Действительно ли в Истории существуют белые пятна и неопределенности датировок, позволяющие с легкостью смещать исторические события и даты на тысячелетия, а исторические фигуры перемещать безболезненно в иные эпохи и страны под другими именами, или это недопустимый абсурдный авторский произвол? Действительно ли классическая историческая наука допускает сплошные политические переписывания, и нынешнее состояние Истории, с которой мы имеем дело, — это лишь политические лжеверсии событий и хронологий, в которые честными сдвигателями шкал (Автором) вносится истина и ясность? Правда ли, что история средневековья и античности, особенно двух Римских империй, — это всего лишь позднейшее конъюнктурное сочинение Христианской церкви, изготовленное не ранее XIV века, не имеющее ничего общего с подлинными событиями и хронологией, и что ни античности в ее классическом смысле, ни раннего христианства, ни самого Христа не было, — и надо вычеркнуть почти 1000 лет из всемирной истории?
Что наше прошлое — это тоже лжеверсия, сочиненная прохиндеями от истории в угоду дому Романовых с искажением исторической действительности и злонамеренными сдвигами хронологий, и т. д.
В начале лучше всего попытаться дать ответ на некоторые методологические аспекты второй и третьей группы вопросов. С них и начнем.
Историю приходится выкапывать. Чем древнее история, тем глубже она зарыта.
Это прочный исторический закон. Клады, погребения, святилища, крепости, некрополи, храмы, библиотеки. Обычно в каждом месте — своя глубина раскопа соответствует своей исторической эпохе послойно. Как правило, слои датированы и не перемешаны. И эту послойность для каждого места нужно хорошо знать, какой век на какой глубине, прежде чем рыть. Не везде это определено точно, но уж Средиземноморье изучено очень подробно. Ищут там памятники материальной культуры ушедших давно поколений, и занимаются этим историки — археологи, научившись определять по их характеру не только эпохи: палеолит, неолит, бронза, но и более точные датировки и этнические корни, а уж если будут найдены произведения искусства, — датировка существенно облегчается и уточняется. Профессионально занимаются этим тысячи самоотверженных, честных, терпеливых и педантичных тружеников, среди которых есть подлинные человеческие уникумы, способные «определять» предмет с большой исторической точностью, усовершенствовавшие этот процесс до высокого искусства (А. Фоменко не понимает, как они работают, поэтому ругает эти методы «субъективными»). В качестве примера рекомендую читателям познакомиться с античными находками в нашем Причерноморье [37] и сопоставить, скажем, фигуру богини Афродиты, найденную в Крыму, с Афродитой Книдской скульптора Праксителя Младшего [30, стр. 27] и почувствовать, — как при сравнении возникает представление об образном соответствии. Это позволит понять, почему античная древность часто глядит на нас прекрасными славянскими ликами, и почему так раздражает диких кочевников и одичавших историков само наличие этих памятников. Одни старались немедленно разбить лицо статуе, другие — вымарать из истории всю эту эпоху.
Особую ценность представляют для исторической науки могилы и скульптуры с датами, поскольку позволяют связать датировку слойную с датировкой эпиграфической, т. е. письменным текстом на памятнике, а также с датировкой культово-этнографической.
Археология — это по-гречески «наука о древностях». В латинском языке этому термину соответствует antiquitates, более известное нам по слову «антиквариат».
«Поскольку письменные источники неодинаково полно освещают различные периоды истории и дают мало сведений о жизни простого народа — непосредственного производителя материальных благ, археологические источники восполняют эти пробелы. Они позволяют осветить историю материальной жизни народов. Памятники античного времени благодаря сочетанию с монетными и эпиграфическими находками дают возможность устанавливать довольно точные датировки археологических слоев и сооружений. При этом они датируют и широкий круг памятников, находимых на территории окружавшего античные государства варварского мира» [1].
Это цитата из общедоступного студенческого исторического учебника. И из нее следует, что письменные памятники (особенно повествовательные — «нарративные») не только не являются единственной основой для датировок, но зачастую не являются и их главной основой, поэтому ни один метод исследования письменных текстов, особенно метод частный, а уж совсем особенно — метод факторный (например, статистический), не может ни в коей мере серьезно претендовать на решение вопроса о сдвиге исторических шкал. — таков будет первый предварительный вывод.
Аналогичные вышеприведенному, абзацы можно найти во многих учебниках истории, например [2, 6, 7]:
«Для ранних периодов греческой, так же как и римской истории археологические источники являются не только главными и существенными, но в некоторых случаях и единственными.»
«Вторая категория источников — вещественные памятники. Они имеют то преимущество перед письменными, что редко нуждаются в критике достоверности, т. е. во внутренней критике. Если какой-нибудь предмет добыт путем раскопок, то это служит почти абсолютной гарантией, что он не подделан, а является подлинной вещью, дошедшей из античности.»
Комплексный, сочетательный подход с опорой на проверенные памятники материальной культуры характерен для нашей отечественной исторической школы. В значительной степени образцами научных трудов по конкретной ключевой теме считаю, например, монографию И. Л. Маяк [3] по вопросам основания Рима и труд В. А. Сафронова [18] по индоевропейской праистории, — вопросам, в которых запутался А. Фоменко.
Сейчас, когда нас пытаются уверить, что европейская школа истории (Й. Хейзинга, Жак ле Гофф [4 - 6] и их ученики), применяя направленные исследования материальной культуры широких слоев народа, достигли существенных успехов в восстановлении последних десятилетий Рима Великого [6] и первых веков Рима Варварского (Христианского) [5], в то время как наша историческая наука топталась на месте в шорах марксистских догматов, приведенные выше цитаты показывают, что наша историография, наоборот, ориентируясь на памятники материальной и художественной культуры, фактически определила развитие западной историографии в этом направлении. Еще Л. Толстой в «Войне и мире» писал: «Предмет истории есть жизнь народов и человечества. Прежние историки часто употребляли один простой прием для того, чтоб описать и уловить кажущуюся неуловимой жизнь народа. Они описывали деятельность единичных людей, правящих народом; и эта деятельность выражала для них деятельность всего народа».
Если свести историю, как это делали «прежние историки», к шкалам царей, датировкам династий, можно еще попытаться перетащить, как это делают «новые хроники», шкалу византийских императоров в Англию для нескольких невежд, однако, если при этом императоре был переход, скажем, болгар через Дунай, то «хроникам» придется изворачиваться и считать болгар шотландцами, переходящими через Темзу, где их сразу поймают на фальши. История существенно полнокровнее, многосвязаннее, и не сводится к перечню дат правителей и шкалам, что делает задачу, поставленную «новыми хронологиями» по созданию исторического хаоса, плоховыполнимой.
Здесь уместно напомнить и о научном подвиге академика Б. А. Рыбакова с его фундаментальными трудами «Язычество древних славян» и «Язычество древней Руси», определивших основные вехи историографии бесписьменных древних культур народов Европы с такой потрясающей точностью, что они являются сейчас основой многих школ как бесспорный фактологический фундамент. Этот существенный успех нашей исторической школы, — урок комплексного применения сопряженных исследований.
Однако, к значительному успеху западной школы следует отнести поразительно успешное применение аэрофотосъемок (начиная с 1925 года) для реставрации облика европейских городов раннего средневековья, античных усадеб во Франции, пограничных римских укреплений в Сирии и многого другого.
Развитие этих методов вплоть до спутниковой разведки, привело к открытию памятников типа Аркаима, а труды школ упомянутых выше авторов не оставляют шансов попыткам ревизии раннего и позднего средневековья скоропалительными наскоками [1 - 12]. Профессионализм в истории — это умение сочетать методы.
Ниже мы покажем, как потерпел неудачу наиболее известный и наиболее удачливый из исследователей античности — Генрих Шлиман, раскопавший античную Трою, впервые привязавший литературный памятник — «Илиаду» Гомера — к реальной археологии и тем датировавший его (т. е. литературный памятник по памятникам материальным!), добывший в раскопках невероятное количество троянского золота, не имеющего цены, и потерпевший поражение как ученый из-за непонимания важности изложенных выше тезисов.
Эпизод первый. Как промахнулся директор Петербургского банка Шлиман.
История Г. Шлимана и его находок описана в сотнях источников, но с наибольшей любовью в знаменитой книге Керама (чех Марек) «Боги, гробницы, ученые», которая для многих технических интеллигентов была введением в древнюю историю (для справки: по нашему опросу 95% молодых образованных людей младше 20 лет не читали этой замечательной книги, и почти такой же процент не читавших ее среди сторонников гипотез А. Фоменко). На фото Г. Шлимана, опубликованном Мареком, надпись: «Фотография Генриха Шлимана, ранее ученика у господина Гюкштедта в Фюрстенберге, ныне оптового купца первой гильдии, русского потомственного почетного гражданина, судьи в Санкт-Петербургском торговом суде и директора Императорского банка в С.-Петербурге» [38].
«Разве не похоже на сказку то, что крупнейший коммерсант, которому сопутствует в делах необыкновенная удача, находясь на вершине своих успехов, внезапно бросает всё, сжигает за собой все корабли лишь для того, чтобы пойти дорогой мечты своего детства?» — пишет Керам (Марек).
А мечта детства сына разорившегося пастора была одна — найти Трою. Ту самую, Гомеровскую, литературно документированную, но легендарную. Потому что, пока ее не нашли, поэма Гомера «Илиада» останется лишь фантастическим литературным произведением сомнительного поэта, а Трою первый попавшийся автор может таскать из Италии или Франции в Троицк через трояндовые поля по трояновым валам или даже в привычный Иерусалим (нет, не читал А. Фоменко Марека!). А прочитать там можно было вот что:
«С этой верой миллионер Генрих Шлиман и отправился на сорок шестом году жизни в свое путешествие в царство ахейцев. Можно себе представить, насколько возрос его энтузиазм, когда он узнал, что жену кузнеца — первого из жителей, с которым он познакомился на Итаке, звали Пенелопа, а ее сыновей — Одиссей и Телемак? Это звучит неправдоподобно, но тем не менее так было: вечером на деревенской площади сидел богатый иностранец и читал потомкам тех, кто умер три тысячи лет назад, XXIII песню «Одиссеи»; при этом его охватило такое волнение, что он заплакал, а вместе с ним плакали местные жители — и мужчины и женщины.»
Нет! Троя установлена ныне точно. Причем, именно Г. Шлиманом. Это Гиссарлык на малоазиатском берегу Греции (позднее — Турции). Не случайно таскал он туда за свой счет скептиков — ортодоксальных историков и археологов, не желающих верить, что такая важная новость в археологии установлена не историком. Совпали даже детали пейзажа. Сейчас в этом могут сомневаться лишь ничего не читавшие по этому вопросу (таких становится всё больше). А в прежнее просвещенное время журналы (например, «Техника-молодежи») светились красочными иллюстрациями всех семи или девяти гессарлыкских Трои, одна над другой послойно, как и полагается в правильно датированной истории без «сдвигов», и всех девяти — погибших в разные эпохи в результате нашествий, войн и пожаров, — оставаясь живой Троей тысячелетия.
А произошло всё так: вначале Г. Шлиман попал на место, где возможность Трои обозначала современная ему археология, — и оно не походило на описания Гомера.
«Шлиман осмотрел источники и покачал головой. На площади всего лишь в пятьсот метров он насчитал не два, как об этом говорил Гомер, а тридцать четыре источника; более того, проводник еще принялся уверять его, что он обсчитался: их не тридцать четыре, а сорок, недаром эта местность называется «Кырк гёз», то есть «сорок глаз». Но разве Гомер не говорил об одном теплом и одном холодном источнике? Шлиман, который так же свято верил каждому слову Гомера, как теологи прежних времен — Библии, вытащил термометр и измерил температуру во всех тридцати четырех источниках — она везде была одинаковой: семнадцать с половиной градусов.
Но и на этом он не успокоился. Он открыл «Илиаду» и перечитал то место, где Гомер рассказывает об ужасном сражении Ахилла и Гектора, о том, как Гектор бежал от «страшного воина», и они «трижды обошли вокруг Приамовой крепости, и «все боги взирали на это». Он решил проделать тот же путь. В одном месте он натолкнулся на такой крутой спуск, что ему пришлось его преодолевать чуть ли не на четвереньках. Сомнения его всё возрастали. Разве мог Гомер — а его описания местности были для Шлимана равносильны топографической карте — заставить своих героев трижды «спускаться бегом» по такому спуску?
С часами в одной руке и томиком Гомера в другой Шлиман шагал по дороге между холмом, который должен был прикрывать Трою, и мысом, у которого должны были стоять корабли ахейцев. В точном соответствии с содержащимся в «Илиаде» описанием (II-VII песни) он восстановил весь ход сражения, разыгравшегося в первый день Троянской войны, и пришел к выводу, что, если бы Троя действительно находилась на месте Бунарбаши, ахейцы должны были бы за девять часов проделать путь по меньшей мере в 84 километра.» (Таким образом, Шлиман проделывал, говоря современным языком, настоящий следственный эксперимент - впервые в археологии — Л. Р.)
«Но окончательно убедило его в своей правоте полнейшее отсутствие каких-либо руин: даже черепков нигде не было видно, тех самых черепков, о которых кто-то весьма метко заметил: "Судя по находкам археологов, древние народы только тем и занимались, что изготовляли вазы, а прежде чем погибнуть, они, проявляя низменные стороны своего характера, всегда их уничтожали, оставляя последующим поколениям лишь изуродованные осколки самых лучших своих творений".
"Микены и Тиринф, — писал Шлиман, — были разрушены 2335 лет назад (он писал это в 1868 году), и, несмотря на это, их руины находятся в таком состоянии, что, наверное, простоят еще 20000 лет". Троя была разрушена всего на 722 года ранее (Шлиман считал, что гомеровская Троя погибла в 1189 г. до н. э., XII век — Л.Р.); циклопические стены не могли исчезнуть бесследно, и тем не менее нигде не было видно ни малейших их следов. В то же время даже при поверхностном, беглом осмотре следы этих стен обнаруживались среди развалин Нового Илиона (ныне известного под названием Гиссарлык, что означает «крепость, дворец»), расположенного в двух с половиной часах езды к северу от 'Бунарбаши и всего лишь в часе езды от моря.
Шлиман дважды осмотрел вершину одного холма, представлявшую собой четырехугольное плоское плато, каждая сторона которого имела в длину 233 метра, и пришел к убеждению: под этим холмом лежит Троя.
Он стал наводить справки и выяснил, что является не единственным сторонником этой гипотезы, хотя разделяли ее немногие. Франк Кальверт — американский вице-консул, англичанин по происхождению, которому принадлежала часть холма Гиссарлык (там была его вилла) — произведя небольшие раскопки, пришел к тому же убеждению, что и Шлиман, но не сделал никаких окончательных выводов. Того же мнения придерживались шотландский ученый Мак-Ларен и немец Эккенбрехер, но к их голосам никто не прислушивался.
Ну а как обстояло здесь дело с источниками, о которых упоминал Гомер? Ведь именно они послужили основным доказательством известной нам уже теории, утверждающей, что Троя была расположена на месте Бунарбаши. Неуверенность в своей правоте, охватившая Шлимана, когда выяснилось, что здесь в отличие от Бунар-баши, где он обнаружил сорок источников, нет вообще ни одного, длилась, однако, недолго. Ему на помощь пришли наблюдения Кальверта, который обратил внимание на то, что в вулканической почве Гиссарлыка за сравнительно небольшой период исчезло и появилось несколько горячих источников. Это случайное наблюдение помогло Шлиману отвести как несущественное то, что до сих пор казалось ученым столь важным. Наконец, то, что в Бунарбаши служило опровержением, здесь стало доказательством: бой Гектора и Ахилла вовсе не казался таким неправдоподобным, если он происходил здесь, где склоны холма были отлогими. Для того чтобы в пылу жестокой схватки трижды обойти вокруг стен Трои, им нужно было проделать путь всего лишь в пятнадцать километров. Учитывая ожесточенный характер поединка, Шлиман не находил это невероятным.
Таким образом, вновь решающую роль сыграли свидетельства античных авторов, а не теории современных Шлиману ученых. Разве Геродот не сообщал, что Ксеркс посетил Новый Илион (Трою), осмотрел руины «Пергама Приама» и принес в жертву илийской Минерве тысячу быков? То же самое, как об этом свидетельствует Ксенофонт, сделал полководец лакедемонян Миндар и, согласно Арриану, Александр Великий, который к тому же забрал из Трои оружие, приказав своей личной охране носить его во время сражений перед ним как талисман. Разве не сделал для Нового Илиона много и Цезарь, во-первых, из чувства восхищения перед Александром, а во-вторых, и потому, что он, как ему казалось, располагал достоверными сведениями о своем родстве с иллийцами.» (Цезарь происходил из рода Юлиев, считавшегося в Древнем Риме прямыми потомками основателя Рима - троянца Энея и гордился этим. По-видимому, многие славяне могут считать троянцев родственниками, а сербы, живущие в Иллирии - предками. Хорваты не хотят считать себя иллийцами - древними владельцами этих мест, хотя, как и сербы, живут в Иллирии. Хорваты хотят считать себя потомками варваров-готов, которые останавливались здесь перед грабежом Рима, гонимые гуннами из Азии. Это «готский» источник хорватского фашизма. — Л.Р.)
«И что же, все они лишь фантазировали? Или, быть может, они были сбиты с толку неверными сообщениями современников?
В конце той главы, где Шлиман приводит одно за другим все эти доказательства, он отбрасывает всю свою ученость и, словно очарованный развернувшимся перед его глазами пейзажем, восклицает как, наверное, воскликнул бы в свои мальчишеские годы: "... Мне хочется добавить: когда попадаешь в долину Трои, первое, что бросается в глаза, — это красивый холм Гиссарлык, самой природой, кажется предназначенный для того, чтобы на нем возвышался большой город со своею цитаделью. И в самом деле: если его как следует укрепить, этот пункт господствовал бы над всей Троянской равниной. Во всей округе нет ни одного пункта, который мог бы с ним сравниться... С холма Гиссарлык видна и Ида-гора, с вершины которой Зевс взирал на Трою".
Теперь он как одержимый принялся за работу. Всю свою неукротимую энергию этот человек, проделавший путь от ученика в лавке до миллионера, посвятил теперь осуществлению своей мечты; этому он без колебаний отдал и душу и состояние. В 1869 году Шлиман женился на гречанке Софье Энгастроменос, прекрасной, как Елена; вскоре она, так же как и он, с головой ушла в поиски страны Гомера — она делила с супругом и тягостный труд, и невзгоды. Раскопки начались в апреле 1870 года; в 1871 году Шлиман посвятил им два месяца, а в последующие за этим два года — по четыре с половиной месяца. В его распоряжении была примерно сотня рабочих. Он трудился, не зная ни сна, ни отдыха, и ничто не могло задержать его в работе — ни коварная и опасная малярия, ни острая нехватка хорошей питьевой воды, ни несговорчивость рабочих, ни медлительность властей, ни неверие ученых всего мира, которые просто считали его дураком, ни многое другое, еще худшее.
В самой высокой части города стоял храм Афины, вокруг него Посейдон и Аполлон построили стену Пергама — так говорил Гомер. Следовательно, храм нужно было искать посредине холма; там же должна была находиться возведенная богами стена. Разрыв вершину холма, Шлиман обнаружил стену. Здесь он нашел оружие и домашнюю утварь, украшения и вазы — неоспоримое доказательство того, что на этом месте был богатый город. Но он нашел и кое-что другое, и тогда впервые имя Генриха Шлимана прогремело по всему свету: под развалинами Нового Илиона он обнаружил другие развалины, под этими — еще одни: холм походил на какую-то чудовищную луковицу, с которой нужно было снимать слой за слоем. Как можно было предположить, каждый из слоев относился к определенной эпохе. Жили и умирали целые народы, расцветали и гибли города, неистовствовал меч и бушевал огонь, одна цивилизация сменяла другую, — и каждый раз на месте города мертвых вырастал город живых.
Каждый день раскопок приносил новую неожиданность. Шлиман предпринял свои раскопки для того, чтобы разыскать гомеровскую Трою, но за сравнительно небольшой период он и его помощники нашли не менее семи исчезнувших городов, а позднее еще два — девять окон в прошлое, о котором до того времени ничего не знали (а некоторые и сейчас не знают. Нет, не читал А. Фоменко Марека! — Л.Р.) и даже не подозревали!
Но какой из этих девяти городов был Троей Гомера, городом героев, городом героической борьбы? Было ясно, что нижний слой относится к отдаленнейшим временам, что это самый древний слой, настолько древний, что людям той эпохи было еще неизвестно употребление металлов, а верхний слой, очевидно, самый молодой; здесь и должны были сохраниться остатки того Нового Илиона, в котором Ксеркс и Александр совершили свои жертвоприношения.
Шлиман продолжал свои раскопки. Во втором и третьем слоях снизу он обнаружил следы пожара, остатки гигантских валов и огромных ворот. Без колебаний он решил: эти валы опоясывали дворец Приама, эти ворота были Скайскими воротами.
Он открыл бесценные сокровища с точки зрения науки. Из всего того, что он отсылал на родину и передавал на отзыв специалистам, постепенно всё яснее вырисовывалась картина жизни далекой эпохи во всех ее проявлениях, представало лицо целого народа.
Это был триумф Генриха Шлимана, но одновременно и триумф Гомера. То, что считалось сказками и мифами, то, что приписывалось фантазии поэта, на самом деле когда-то было действительностью — это было доказано. Волна воодушевления прокатилась по всему миру. Теперь Шлиман, который переворотил во время раскопок более 250000 кубометров земли, почувствовал, что имеет право сделать передышку. Он уже начал задумываться о новых исследованиях. Пятнадцатое июня 1873 года было ориентировочно назначено последним днем раскопок. И вот тогда-то, всего за сутки до этого срока, Шлиман нашел то, что увенчало всю его работу, то, что привело в восторг весь мир... Это событие было поистине драматическим. Даже сегодня о нем нельзя читать без волнения.
Дело было утром жаркого июня. Шлиман вместе со своей супругой наблюдал за обычным ходом раскопок, не слишком рассчитывая найти что либо новое, но всё же, как всегда, полный внимания. На глубине около 28 футов была обнаружена та самая стена, которую Шлиман принимал за стену, опоясывавшую дворец Приама. Внезапно взгляд Шлимана привлек какой-то предмет; он всмотрелся и пришел в такое возбуждение, что дальше действовал уже словно под влиянием какой-то потусторонней силы. Кто знает, что предприняли бы рабочие, если бы они увидели то, что увидел Шлиман? "Золото... " — прошептал он, схватив жену за руку. Она удивленно уставилась на него. "Быстро, — продолжал он — отошли рабочих домой, сейчас же!" "Но..." — попробовала было возразить красавица гречанка. "Никаких "но" — перебил он ее, — "скажи им всё, что хочешь, скажи, что у меня сегодня день рождения, и я только что об этом вспомнил, пусть идут празднуют. Только быстрее, быстрее..."
Рабочие удалились. "Принеси твою красную шаль!" — крикнул Шлиман и прыгнул в раскоп. Он работал ножом, словно одержимый, не обращая внимания на огромные каменные глыбы, грозно нависшие над его головой. "В величайшей спешке, напрягая все силы, рискуя жизнью, ибо большая крепостная стена, которую я подкапывал, могла в любую минуту похоронить меня под собой, я с помощью большого ножа раскапывал клад. Вид всех этих предметов, каждый из которых обладал колоссальной ценностью, придавал мне смелость, и я не думал об опасности".
Матово поблескивала слоновая кость, звенело золото... Жена Шлимана держала шаль, наполняя ее постепенно сокровищами необычайной ценности. Сокровища царя Приама! Золотой клад одного из самых могущественных царей седой древности, окропленный кровью и слезами; украшения, принадлежавшие людям, подобным богам, сокровища, пролежавшие три тысячи лет в земле и извлеченные из-под стен семи исчезнувших царств на свет нового дня! Шлиман ни минуты не сомневался в том, что он нашел именно этот клад. И лишь незадолго до его смерти было доказано, что в пылу увлечения он допустил ошибку, что Троя находилась вовсе не во втором и не в третьем слое снизу, а в шестом и что найденный Шлиманом клад принадлежал царю, жившему за тысячу лет до Приама.» (А вот те, кого А.Фоменко ругает "субъективистами", по одному виду кинжала, найденного Шлиманом или золотой пуговицы в форме свастики способны сразу же датировать предметы XVI в. до н. э., т. е. крито-микенской культурой — Л.Р.)
«Таясь, словно воры, Шлиман и его жена осторожно перенесли сокровиша в стоявшую неподалеку хижину. На грубый деревянный стол легла груда сокровищ: диадемы и застежки, цепи и блюда, пуговицы, украшения, филигрань. "Можно предположить, что кто-либо из семьи Приама в спешке уложил сокровища в ларь, так и не успев вынуть из него ключ, и попытался их унести, но погиб на крепостной стене от руки врага или был застигнут пожаром. Брошенный им ларь был сразу же погребен под обломками стоявшей неподалеку дворцовой постройки и пеплом, образовавшими слой в пять-шесть футов".
И вот фантазер Шлиман берет пару серег, ожерелье и надевает эти старинные тысячелетние украшения двадцатилетней гречанке — своей красавице жене. "Елена..." — шепчет он.
Но как поступить с кладом? Шлиман не сможет сохранить находку в тайне, слухи о ней всё равно просочатся. С помощью родственников жены он весьма авантюристическим образом переправляет сокровища в Афины, а оттуда на родину. И когда по требованию турецкого посла его дом опечатывают, чиновники не находят ничего, — золота и след простыл.
Можно ли назвать его вором? Законодательство Турции допускает различные толкования вопроса о принадлежности античных находок, здесь царит произвол. Стоит ли удивляться тому, что человек, который ради осуществления своей мечты перевернул всю свою жизнь, попытался спасти для себя и тем самым для европейской науки золотой клад?»
«Найдя "сокровища царя Приама", Шлиман почувствовал, что достиг вершины жизни. Можно ли было после такого успеха рассчитывать на что-нибудь большее?» — спрашивает Марек, прежде чем начать рассказ о раскопанной Шлиманом «Могиле Агамемнона» в Микенах.
Долгое время личность Г. Шлимана была примером, сколь много могут дилетанты в науке. Достижения его впечатляющи. Подвиг неоспорим. Достигнута главная цель — показана реальность содержания мифологических памятников Древней Греции. Однако именно непрофессиональный промах в датировке слоев лишил его заслуженного триумфа как самого заслуженного археолога мира. Односторонний взгляд, безоговорочное доверие письменным источникам. Но не это является главной причиной ошибки Шлимана — не только в отсутствии комплексного характера исследования здесь дело. Он ошибся в датировке потому, что вместо объективного поиска истины стал выдавать желаемое за действительное.
Это второй наш предварительный вывод: Нельзя от Истории требовать желаемого вместо правды. Поэтому, когда к историческим фактам или письменным памятникам подходят лишь в поиске каких-то сдвигов шкал или монголо-политических фантазий, рано или поздно наступит провал. Начинаются латания, прямое искажение фактов, немыслимые натяжки, подтасовки и домыслы.
Мы еще вернемся к истории Трои, поскольку связанное с ней официальное хронологическое начало Римской эры (754 год до н. э.), а также определение даты основания Рима часто обсуждаются «хроническими статистиками» в надежде здесь найти брешь для своих гипотетических построений. Три основных щели решила использовать для себя группа А. Фоменко для «подрыва» исторической правды:
а) «неопределенность» датировки Троянской войны, т, е. времени основания Рима,
б) беспредел начального средневековья, когда по Европе проносились волны орд гунно-монгольских и иных завоевателей, разрушавших и сжигавших всё, вызвавший период резкого упадка культуры и документации Европы,
в) период Возрождения, когда воскресший интерес к культуре в Европе, встающей с колен, переопубликовал многие памятники античной литературы, что и было использовано, сначала Н. Морозовым, а затем А. Фоменко для утверждений типа «никакой античности не было, она вся написана и сделана в средние века», либо «существует хронологический сдвиг, — и династии раннего Средневековья есть династии Возрождения» (т. е. «новая хронология» пытается вымарать из истории Европы исторический период жестоких разрушительных кочевых ордынских нашествий, период рождения христианских рыцарских орденов, как вооруженного щита, защищающего Европу от мусульманской и монгольской агрессий).
Поэтому, попробуем вначале ответить на вопрос, как относится историческая наука к неопределенностям исторических интервалов, — и существуют ли таковые в нормальной исторической науке, — и есть ли какая-либо неопределенность в период раннего средневековья, о которой столько говорит «новая хронология».
В действительности, никакого такого сдвига или провала дат между последними годами Римской Империи и эпохой Возрождения нет, и как бы ни шарахать хронологии различных Оттонов, они натягиваются как резинки и возвращают даты назад к гвоздям — вехам исторических событий Европы. Из этих вех можно для примера назвать следующие:
1. Материальные памятники христианизации Европы и Азии в виде соборов, монастырей и могил. Часто на них стоят даты.
В 496(8) году Хлодвиг I принял крещение в Реймсе. Вместе с ним крестилось 1000 воинов. Это событие стабилизирует датировку всей его династии.
2. Храмы Армянской церкви строились еще тогда, когда Армения была провинцией Римской империи (301 г.) и Византии (628 г.), что стабилизирует датировки как Римской империи, так и Византийской (Храм Рипсиме — 618 г., Храм Звартноц — 640-661 гг.). Церковь Джавари (Грузия) — конец VI - начало VII вв н. э. является ключевой вехой в датировках Кавказа и Ирана. Попытки сдвигать христианские датировки на 1000 лет при таких привязках вызывают язвительные усмешки историков, даже при очень благожелательном отношении к «реформаторам».
3. Даты гуннских, аварских, аланских и хуннгарских нашествий и их разгрома, ввиду того, что эти вторжения охватывали почти все страны Европы. Разгром аваров Карлом Великим и встреча (битва) их с хуннгарами, — следующей догнавшей аваров волной кочевников, — на полях Венгрии, — создает неповторимый исторический узел, смещение которого исключено, как и национального праздника Венгрии — «обретения родины», — оседания кочевых хуннгар (венгров?) на захваченных ими землях славянской Паннонии (Венгрии). Например, византийские города, уничтоженные в 654 году нашествием аваров и больше никогда не существовавшие. Их руины, включая храмы, являются исторической вехой датировки как нашествия, так и Византийской хронологии.
Эпизод второй. Кто такие арии?
Этот эпизод мы посвятим разъяснению читателям, что означают реальные нестыковки хронологий, если они действительно есть, белые пятна датировок, и почему в истории встречаются зоны неопределенности, связанные обычно с сокрушительными набегами, массовыми вторжениями и крушениями цивилизаций, с которыми историки научились работать, как с временной преодолимой данностью, не устраивая барабанного шума по поводу неясности времени основания Рима или неопределенности срока конца света. Чаще всего датировки определяются не по хроникам с указанием точной даты, а в доверительном интервале, задаваемом точностью археологического метода.
Например, при определении возраста древнегреческих скульптур [30] наукой идентифицировано более тысячи античных скульпторов, многие из них имеют точные даты непосредственно на цоколе памятника, или творения их приурочены к конкретной дате. В этом случае «сдвиги шкал» исключены. Многие из них датируются доверительным интервалом продолжительностью от года до столетия. Например, Афродита и Диана на восточном фронтоне Парфенона датируются 438 — 432 гг. до н. э., «Белокурый юноша» с Акрополя — 480 г. до н. э., а знаменитая Афродита Книдская скульптора Праксителя Младшего — 350 г. до н. э. Римляне очень любили эту скульптуру, Афродита — это римская Венера, мать троянца Энея (правильнее — Венея) и римского народа, — и нам она известна по древнеримским мраморным копиям. (Пракситель Младший, — внук Праксителя Старшего, сын Кефисодота Старшего, отец Кефисодота Младшего и Тимарха, — все они скульпторы, — создал статуи Артемиды в Эфесе, Латоны в Аргосе, Тихе в Мегарах, «Отдыхающий Сатир» и многое другое, — всё это уже не сдвинешь текстовыми упражнениями со статистикой).
Однако, есть работы, которые датируются с меньшей определенностью: скульптор Каллон из Египта относится специалистами к VI—V в. до н. э., скульптор Кэп, создавший портретные статуи философов — к III-II векам до н. э., а скульптор Мегистокл сын Филомуса вообще отнесен к «архаической эпохе» без датировки. И, несмотря на это, в целом, эти неопределенности не мешают созданию единой, прочной, структурированной картины древнегреческого искусства. Это происходит потому, что настоящие ученые знают фактический материал, знают, например, что, если в VII веке при решении композиции фронтонов ставили фигуры, которые уменьшались к углам, то в классический период V века фигуры были соразмерными, а разница в росте определялась значением персонажа в пантеоне. Поэтому настоящие ученые обычно владеют материалом и уверены, что неопределенности датировок будут уменьшаться, а новые находки позволят связать «беспризорного» Мегистокла из Халкиды с общей системой древнегреческого искусства.
Наиболее существенный и известный исторический период неопределенности (и не только в датах) связан с разрушением одной из наиболее древних цивилизаций — с городами долины Инда, дающими возможность определения эпохи Индо-европейской общности. Цитируем специалиста-профессионала именно в этой области истории Т. Я. Елизаренкову по ее комментарию к текстам «Ригведы» [4] — древнейшего памятника Индостана [11]:
«Во второй половине III — первой половине II тысячелетия до н. э. (2500-1500 гг. до н. э. — Л.Р.) в долине реки Инд процветала высокоразвитая городская цивилизация. В результате археологических раскопок, ведущихся начиная с 30-х годов этого века по настоящее время, были обнаружены следы многочисленных поселений городского типа по течению Инда от подножия гор Симла на севере до побережья Аравийского моря на юге, протянувшиеся полосою длиной более чем в тысячу миль через территорию современных Пакистана и Индии, через Пенджаб, Синд, Раджастан, Гуджарат с наиболее крупными центрами в Мохенджо-даро (Синд) и Хараппе (Пенджаб). Это были укрепленные города с правильной планировкой, со стенами и зданиями из обоженного кирпича, с храмами, общественными постройками, банями, жилыми домами, кварталами ремесленников, мощными ирригационными каналами. Судя по скелетам людей, валяющимся на улицах, города подверглись вторжению захватчиков. На одном из кладбищ были обнаружены скелеты людей иного физического типа, чем основное население, и высказано предположение о том, что это было кладбище завоевателей. (Ариев? Или тех, кто вторгся к ариям? — Л.Р.)
Что же касается причин гибели городов Индской цивилизации, то этот вопрос до сих пор остается открытым. Помимо возможности периодических набегов со стороны "варваров", высказывались различные предположения и о внутренних причинах ее гибели: наводнениях, нарушении ирригационной системы, эпидемиях и др. Так Л. Рену предполагает в качестве даты вторжения ариев в Индию и создания древнейших гимнов — 2000 г. до н. э., а в более ранней работе вместе с Ж. Фильоза считает временем создания РВ ("Ригведы") XVI -XV вв. до н. э.
Г. Ольденберг, относившийся вообще скептически к возможности определения сколько-нибудь точных дат, в одной работе предлагает датировку 1200-1000 гг. до н. э., в другой — 1400-900 гг. до н. э., А. Макдонелл и А. Кейт указывают ориентировочно 1300-1000 гг. до н. з. Я. Гонда считает, что наиболее древние части РВ следует ориентировочно относить к XIII в. до н. э. и что многие особенности этого памятника говорят о наличии долгого предшествующего периода поэтической активности.»
Итак, доверительный интервал датировки вторжения «ариев» (?) в Индскую долину: 2500-1200 гг. до н.э., и нормальные историки по этому поводу не устраивают шумных истерик со сдвигами, тиражируя свои недоуменные переживания, а продолжают терпеливо работать, воспринимая недоизученность как данность, и не перепровождают этот вопрос к статистикам, поскольку статистический поиск взвешивающих разные факторы коэффициентов вносит еще больший произвол и хаос.
Дальнейшие исследования вопроса, разумеется, позволят сузить интервал или даже определить точную дату. Так случилось и в случае Трои, когда после находок Шлимана были отсечены мнения квалифицированнейших историков, считавших Троянскую войну литературной фантазией и не принимавших свидетельства о ней, ни в истории Рима, ни в истории Греции (например, Нибург [3]). Так случилось и с «Нордической» или «Арктической» теорией прихода «ариев» в Индию Б. Тилака, по которой эта дата сдвигалась к 4000 году до н. э. Однако, даже сейчас в Индии всё еще попадаются среди ученых отдельные его сторонники. А уж в нашей «ведическо-арийской» литературе — пруд пруди последователей давно растаявшей «нордической» версии, наивно следующих гипотезе Б. Тилака.
Вывод третий: В глобальной Истории существуют как точно установленные даты, так и зоны хронологической неопределенности, когда датировка производится доверительным интервалом событий, причем ученые--историки научились работать и продвигаться вперед, не впадая в панические состояния, уменьшая интервалы неопределенности за счет сочетанного, комплексного использования различных методов и никогда не опираясь на один частный метод, но всегда подчеркивая «условный» характер рабочих версий датировок.
В этом эпизоде есть еще важный элемент: до сих пор нет ясности у ученых, где были индоевропейцы — в пострадавших горожанах или в кочевниках-разрушителях? Более того, само слово «арии» — на санскрите по современным прочтениям означает «враг»! Чей ?! Жаль, что «новые хронические статистики» еще не высказались по этому вопросу. Но их ответ достаточно предсказуем: «ворвалась, конечно же, кочевая русь-орда в своей гунно-монгольской свирепости, руководимая Батыем по кличке "А. Невский", и об этом, разумеется, есть упоминание еще в Библии».
По проблеме арийцев цитирую крупнейшего ариеведа Ж. Дюмезиля [12, стр. 1741:
« Ari буквально означает "чужой" (для большей точности Тиме переводит 'der Fremde' — "чужой", — когда слово не имеет эмоционального оттенка, положительного или отрицательного, и 'der Fremdling' — "чужак" в противоположном случае. В главе II эта гипотеза проверяется на всех соответствующих текстах Ригведы: повсюду она дает результаты более предпочтительные, чем те, которые были достигнуты ранее..., в последней группе Тиме вскрывает две подгруппы, в свою очередь имеющую подразделы:
1. чужой как друг: как гость...
2. чужой как враг: как угрожающий; как могущественный; как соперник или враг "в собственном смысле слова".»
Еще до Ж. Дюмезиля, ученые, столкнувшись со значением слова «арии», предпочитали употреблять слово «индоевропейская общность» (см. Поляков. «История Русской словесности». Любое издание).
Четвертый вывод. Мировая историография привыкла связывать культурные взлеты и достижения цивилизаций с появлением и развитием в данном месте индоевропейского этноса (Великий Рим, Древняя Греция, Индия, Византия, Средняя Азия, Иран, Шумер, Европа, Русь и т. д.). Почти все они рушились под ударами диких кочевников или народов, гонимых ими из родных мест: гиксосов, гуннов, дорян, джунгаров, монголов, тюрков, аваров, аланов, готов, вандалов и т. д. Особенно ярко и убедительно это показано у Нойгебауэра на примере Египта и Шумера. Поэтому вопросы исторической периодики необходимо решать еще и с учетом этнически-лингвистических факторов.
Эпизод третий. Козлята падают в молоко или мертвые датируют историю живых.
Один из наиболее надежных способов датировки — это могилы. А еще лучше, если могилы сопровождаются надписями, эпитафиями, датами («эпиграфика»). В древнейших могилах древнегреческих городов встречаются редкостные находки: золотые пластинки-шпаргалки для сопровождения на тот свет души покойника, вложенные в его руку [13]:
«Я прихожу чистая из чистых, о царица преисподних,
Эвклей, Эвбулей и другие бессмертные боги!
Ибо я тоже горжусь происхождением от вашего счастливого рода,
Но Мойра сразила меня и громовержец — перуном.
Я вырвался из многострадального, мучительного круга,
Словно быстроногий бегун, я достиг вожделенного венца.
Я погрузился в лоно Владычицы Подземной Царицы.
— "Счастливый и блаженный, ты станешь богом вместо смертного!"
— "Я — козленок — упал в молоко". (Фурии, Ю. Италия, 350 — 400 гг. до н. э.)»
А вот другие тексты [13]:
«Как только душа покинет свет Солнца,
Иди направо, тщательно остерегаясь всего
Радуйся, испытав испытанное, прежде ты не испытывал этого никогда.
Ты стал богом из человека. Ты — козленок упал в молоко.
Радуйся, радуйся! Ступай направо
По священным лугам и рощам Ферсефонейи».
И еще:
«Слева от дома Аида ты найдешь источник.
Рядом с ним стоит белый кипарис.
К этому источнику даже близко не подходи.
Найдешь и другой: из озера Мнемосины
Текущую холодную воду, перед ним — стражи.
Скажи: "Я дитя Земли и звездного Неба,
Но род мой — небесный, об этом вы знаете и сами.
Я иссохла от жажды и погибаю — так дайте же мне скорей
Холодной воды, текущей из озера Мнемосины".
И они дадут тебе пить из божественного источника,
И тогда ты станешь царствовать <вместе с> д<ругими> героями.В 1 Z. (В 17 DK; 32а К.), Петелия (Южная Италия), между 400 и 350 г. до н. э.»
Итак, здесь даны документы древнегреческого заупокойного культа на Римской территории (древнегреческие поселения). Время определено: IV век до н. э.
Мы пока не будем касаться смысла заупокойного культа с варением козленка в молоке у могилы покойника. Не касаемся здесь и смысла шпаргалки-путеводителя для отлетающей души.
Важно другое. Упоминание этого козленка есть в Библии, в одном из вариантов 10 заповедей на моисеевых скрижалях:
«Не вари козленка в молоке матери его». Зная, что доиудейское население Палестины было греческим и пеласгическим (возможно, албанским) [6, 7, 14], смысл заповеди в библейском тексте становится ясен: от населения требуется отказ от распространенного повсеместно (даже в Африке) древнегреческого культа похорон — в пользу иудейского. Так когда же, с учетом этого, жил Моисей, если известно, что он лично принес это пожелание нового иудейского божества соплеменникам?
В сентенциях «Новой хронологии» ссылки на Библию занимают огромное место [24, 25]. Им посвящены даже отдельные трактаты. Но Библия не является пока историческим документом, — пока это составной элемент веры. Для историков Библия — это литературное произведение, достоверность которого, ну уж, очень спорна. А пристегивать историю русских людей (даже в сокращенной форме истории Руси) к монгольским ордам крайне сложно, даже по этому туманному литературному источнику. Поэтому в мире ведутся огромные, хорошо финансируемые работы по «привязке», «пристегиванию» библейских текстов к реальным событиям и датам. Пока достоверного в этой колоссальной работе сделано очень мало. Приведенные выше подлинные древнегреческие заупокойные тексты позволят начать нормальную работу историков в этом направлении. Но уже сейчас можно сказать, что приведенная здесь привязка дает достаточно позднюю дату появления литературных библейских текстов, потому что этот греческий культ продержался до начала новой эры. А что касается истории русских людей в седой древности, — то на этот вопрос будет отвечено ниже, — и без библейских ссылок.
«Особенность письменной традиции о раннем Риме заключается в том, что она поздняя» [3]. «Именно это обстоятельство породило в науке недоверие к сообщениям античных авторов, потому-то источниковедческие проблемы занимали и занимают столь важное место в историографии древнейшего Рима. Однако в настоящее время арсенал наших источников расширился за счет археологических открытий» [3].
Мы возвращаемся к нашему исходному тезису о том, что археология является тем фундаментом, который позволяет править и привязывать письменные сообщения, как в случае с Шлиманом. Это не устраивает «новую хронологию», которая хотела бы заниматься привычным статистическим подсчетом выбранных кусочков текста, создавая хаос и неопределенность в датировках и не давая возможности читателю понять или представить целостную картину, заменяя ее феерической кашей абсурдных фантазий.
К датировке основания Рима, связанной с датировкой Троянской войны, «новые хроники» возвращаются неоднократно, надеясь на длительное сохранение здесь хаоса. «Традиционная версия римской хронологии покоится на шатких основаниях. Либо Рим был основан на 500 лет раньше, либо Троянская война произошла на 500 лет позже» [26]. (А может быть на 1000, a может - в средние века в Италии, куда захотим, туда и сдвинем - статистика стерпит всё. — Л.Р.)
Считая, что в этом вопросе ортодоксальные историки находятся в наиболее затруднительном положении, А. Фоменко бросает им форменный вызов: если мне докажут (гм-гм — Л.Р.), что здесь нет сдвига в 500 лет, откажусь от всего, что раньше насочинял.
Расщепившись на две половины: Читатель и Автор, — А. Фоменко проводит между ними диалог, ласково и восхищенно поглаживая вторую свою половину первой. Цитирую вторую половину А. Фоменко:
«Автор. Отвечу вопросом на вопрос: а когда происходила Троянская война? До сих пор ни один наш оппонент не смог убедительно объяснить нам (доказать!), что она произошла в XII— XIII вв. до н. э. Унылые ссылки на учебники истории и хронологические таблицы нас не убеждают. Если, например, Вы (или Ваши коллеги) сможете датировать Троянскую войну, удовлетворив естественным критериям научной строгости, мы искренне согласимся с мнением, что все наши исследования (и наших предшественников) не заслуживают внимания.» (Выделено мной — Л.Р.)
Вот так! — Настоящий ва-банк! Исторический.
Ради отечественной истории стоит попробовать разобраться.
Заранее могу сказать, что это сможет проделать и любой читатель, ознакомившись с книгой И. Л. Маяк именно по этому вопросу [3]. Несмотря на то, что это книга научная, специальная, читается она легко. Будет понятно многое: и почему основание Рима однозначно связано с гибелью Трои, и как это всё датировать..., но не будем забегать вперед.
Во-первых, с удивлением обнаруживаем, что современная датировка сгоревшей Трои Гомера - Шлимана (читайте Марека!) отличается от предложенной А. Фоменко нам для доказательства на сто лет. (Вместо предложенных А. Фоменко XIII-XII в. до н. э. [26] — XII-XI века до н. э. — такова нынешняя датировка слоя сгоревшей гомеровской Трои).
Открываем труд И. Маяк [3, стр. 77] и читаем: «Раскопки середины 60-х годов в Патрика ди Маре на месте древнего Лавиния, (место высадки троянцев на побережье перед созданием чуть выше по реке Великого Рама — Л.Р.) проведенные Ф. Кастаньоли, благодаря открытой там керамике XII -XI в. до н. э. показали несостоятельность мнения о позднем заселении этого места.» (Лавиний в Древнем Риме был признанным местом высадки троянцев, его почитали римляне, там был даже «храм предков» с керамическими урнами - пенатами предков из Трои, привезенные троянцем Энеем. — Л.Р.)
В переводе на бытовой язык это означает, что датировка Троянской войны (сгоревшей в ней Трои шестого слоя) и первых поселений в районе Рима, куда высаживались троянцы, совпадают!!! Откуда же у А. Фоменко сдвиг на 100 лет до XIII века? Откуда взялась у него цифра XIII в., если уже Шлиман ориентировался на XII в.? Смотрим ссылки: А. Фоменко сослался на хронологические таблицы Блера, 1809 года! [26]. Таблицы эти составлены до раскопок Трои Шлиманом! До раскопок Рима. Дата явно ошибочная, — и она предлагается для «доказательства». Явное шулерство. Попытка, еще до начала доказательства, сделать его невозможным, искусственно введя недоказуемую дату (XIII вместо XII) из давно устаревшей хронологии Блера. А как же у Автора получилась «разница шкал» в 5 (теперь не 5, а 4!) веков? — Очень просто: за дату «основания Рима» взята не дата первых поселений после высадки троянцев на римском побережье (Лавиний), а дата из первых письменных римских хроник, — «дата начала Римской эры» (754 г. — середина VIII века). Так и «образовалась» разница в 500 лет, между XIII (точнее — XII !) и VIII веком. При этом «новая хронология», в дальнейшем именуемая нами «историческим дурингом», использует представление советского человека об «основании города» как торжественной церемонии с разрезанием ленточек, праздничными феерверками и занесением торжественной даты в журнал-хронику римского обкома на первую страницу. На самом деле, когда троянцы (венеды) приплыли в бухту Тибра (Лавиний), — каждая деревня, из которых потом сложился город Рим, говорила на своем разном языке и населялась разным этносом (латины, умбры). Сколько нужно поколений, чтобы всё это сплавилось вместе? Единый язык, единое хозяйство? И. Маяк считает, что минимум 3-4 поколения. По-видимому, даже больше. Вот так и формируется разница минимум в 200-300 лет до появления «города» или 300-400 лет до первых хроник. А позднее эти хроники тщательно вели жрецы-понтифики более 1000 лет подряд до самого крушения Римской империи в 5 веке новой эры. Записи велись ежегодно, даже если в году ничего примечательного не было, кроме рождения ребенка с двумя головами, поскольку были списками выборных лиц. От этих хроник осталось немного, восстанавливать по ним летопись очень сложно, но этот процесс уже в значительной степени проделан [3].
Крупный исследователь римской истории Т. Моммзен [33], критически относившийся ко многим ее вопросам, признавал: «Об основании города в том собственном смысле этого слова, который усвоен народными сказаниями, конечно, не может быть и речи: Рим был построен не в один день».
Справедливости ради надо отметить, что в античности были случаи основания городов по типу основания нашего города Дмитрова, — пришла в 1154 г. дружина Юрия Долгорукого на лыжах и за день-другой насыпала городской вал. Римляне тоже умели быстро строить. Но это было позднее, а вот сам Рим возник по другой модели, — длительного межэтнического формирования из разноязычных деревень в течение многих поколений, — и это нужно знать.
С почти такой же определенностью, как археологические слои Лавиния и Гиссарлыка указывают на ХП-XI век для Троянской войны, лингвистический анализ текстов Гомера сужает хронологическую вилку создания поэмы, ранее определенную как XI-VIII век, до X-IX века до н. э. (с вкраплениями фрагментов VIII века). Осада Трои изображена у Гомера в поэмах как «дела давно минувших дней», а герои идеализированы, и изображаются как люди, с которыми современники поэта не могли равняться ни силою, ни доблестью, поэтому многие авторы устанавливали время возникновения поэм на 80—100 лет позже этих событий, что согласуется с господствовавшей в античности традицией. Поскольку Троянская война легко датируется так: «До Гомера!», а триумф Шлимана был одновременно и триумфом Гомера, изложенные выше известные соображения можно рассматривать как косвенное подтверждение определенной выше датировки Троянской войны.
Первый непредварительный вывод. Доверительный интервал датировки Троянской войны современной историографией определен XII-XI в. до н. э. на базе достоверных археологических данных, так же как и процесса основания Рима. Они коррелируют друг с другом и не противоречат легенде о начале процесса образования города Рима переселенцами из разрушенной греческой Трои. Никакого сдвига шкал между Троянской войной и высадкой троянцев в бухте Тибра на месте будущего Рима нет.
Какие же аргументы выдвинул А. Фоменко против этого, поставив на карту всё свое «историческое» творчество?
Во-первых, в постоянных статистических поисках «дубликатов», «лжеверсий» и «сдвигов» он поставил под сомнение локализацию шлимановской Трои в Малой Азии на том «основании», что, дескать, в Италии в средние века тоже описывалась некая Троя (дубликат? или она подлинная средневековая и есть? Так 500 лет разницы или 1500?). Цитирую А. Фоменко:
«Именно опираясь на эту гипотезу (будто бы развалины Трои расположены у пролива Геллиспонт) Г. Шлиман и присвоил найденному им городищу имя Троя. В традиционной хронологии считается, что Троя была окончательно разрушена в XIII—XII веках до н. э. (О том как Л, Фоменко попал в XII! в. до н. э. мы уже знаем — Л.P.) Однако в средние века заслуженной славой пользовалась итальянская Троя, существующая до настоящего времени. Это знаменитый средневековый город, игравший важную роль во многих средневековых войнах в Италии, особенно в известной войне XIII века. (Так на 500 лет нужно все сдвигать, или уж сразу на 2000?, или это не важно для подлинной статистики? — Л.P.)
О Трое, как о существующем средневековом городе говорят и византийские историки Никита Хониат, Никифор Григора.
Тит Ливии указывает место "Трои" в "Троянской области" в Италии» [26].
Иными словами, на этом «основании» А. Фоменко делает вывод: на самом деле «Троянская война» вполне могла состояться в Италии в средние века в «Трое» только потому, что там тоже встречается название «Троя». Будем искать в средние века «дубликат» «Илиады» с ее Гомером, — а если найдем скверненький перевод и пропустим его через статистический тест, — несмотря на жидковатость аргументации «хронический сдвиг» будет «доказан».
Продолжим цитату А. Фоменко:
«Юг Италии в средние века назывался Великой Грецией. Такое отождествление встречается в древних текстах довольно часто. А потому возникают по крайней мере две географические локализации некоторых греческих событий: либо на территории современной Греции, либо в Италии. Нельзя не видеть, что это обстоятельство может внести существенные коррективы в наши представления о географии многих событий древности (например, где же все-таки происходила Троянская война?».
Цитата А. Фоменко великолепна и «убедительна». Она построена так, чтобы посеять сомнения у читателя, особенно, если он ничего о предмете не читал. Не сообщив почти ни одного ложного факта среди каши надерганных сентенций, за счет одних умолчаний, она готовит к принятию «результата» «новых хронистов»: «Троянская война» написана в средние века условным средневековым «Гомером». В крайнем случае, дело происходило в средневековой Италии во время войны 13 века. Юный маркграф Парис любил дочь местного ордынца Елену, в результате чего началась война. В общем, старая песня: «античность — фальсификация», — песня, от которой ввиду ее одиозности в некоторых местах открещивается даже А. Фоменко.
Но у читателя, хоть что-либо до А. Фоменко читавшего, возникнут вопросы:
Во-первых, если речь идет о средневековом итальянском городе, то причем тут Тит Ливии, — античный (59-17 гг. до н. э.) историк? Ту ли Трою («средневековую») он имел ввиду? Во-вторых, какую Трою, «дожившую до средних веков», имели ввиду «византийские историки»: гиссарлыкскую («греческую»), которая была у них под боком, или «итальянскую» имени А. Фоменко? Где была Великая Греция в средние века в Италии и почему она так называлась, т. к. это название относится к южной Италии времен начала античного Рима? Там ли находится Троя Тита Ливия и др. упомянутые Трои? Попробуем ответить на все эти вопросы.
Первый сюрприз ожидает нас (и А. Фоменко!) с Титом Ливнем: оказывается, он рассказывает о двух вождях, которые основали в Италии не одну, а две Трои, но главное — что это были беглецы из той самой настоящей гомеровской греческой Трои (что сразу ликвидирует все ухищрения «новых хроников»): Эней и Антенор, и основали они «итальянские» Трои в память о той самой родной Трое (Гомера—Шлимана, подлинной). Конфуз. Первая Троя (Энея) известна: ее позднее (лет через триста-четыреста) назовут Римом, а пока ее назвали еще и Лавинием, о раскопках которого Ф. Кастаньоли [3] сообщалось нами выше. По вопросу о второй Трое обратимся к тому же тексту Тита Ливия, который «цитировал» А. Фоменко:
«1. Прежде всего достаточно хорошо известно, что по взятии Трои ахейцы жестоко расправились с троянцами: лишь с двоими, Энеем и Антенором, не поступили они по законам войны... Обстоятельства сложились так, что Антенор с немалым числом энетов,... прибыл в отдаленнеший залив Адриатического моря, и по изгнании эвганеев, которые жили меж морем и Альпами, энеты с троянцами владели этой землей. Место где они высадились впервые, зовется Троей; по этой же причине и округа получила имя Троянской, а весь народ называется венеты.» [32].
По тексту ясно, что речь идет отнюдь не о юге Италии («средневековой»? «Великой Греции»??), а о Венеции (по имени венетов), куда приплыли одновременно из греческой Трои те же троянцы (энейцы-венейцы), что и в Лавиний (будущий Рим). Конфуз. Часть этой цитаты Тита Ливия, использованная для создания тумана А, Фоменко, выделена нами курсивом. «Троянско-итальянская» версия «новых хроников» рушится на глазах. Приплыли-то в Италию из той самой настоящей Трои! Использование же лишь небольшой части очень однозначной цитаты наводит на мысль о сознательном очевидном дуринге для читателей. Главное в том, что, раз Автор был знаком с этой цитируемой им цитатой Тита Ливия, в которой однозначно указано на гомеровскую Трою, то речь идет не о заблуждениях увлекшегося ученого, а о элементарной научной недобросовестности, граничащей с прямой фальсификацией.
Но еще более важным является лингвистический факт, что венетское (троянское) письмо (слоговые рунические знаки), легшее в основу латинской межъязыковой общности и части латинского алфавита, является тем самым ключом, который позволяет дешифровывать древние надписи, возвращая латинским словам их праславянское звучание. Это тот самый мостик, который позволяет соединить настоящее с древнеславянским содержанием античности. Не это ли является подспудной причиной покушений на «троянские датировки» Первого Рима?
Второй сюрприз ожидает нас (и А. Фоменко!) в вопросе «средневековости» его Трои в противовес гомеровской. В любой энциклопедии (не 1809 года) можно прочесть, что Гомеровская (гиссарлыкская, якобы «окончательно уничтоженная в XIII(?) веке до н. э.» [26]). Троя дожила до средних веков, и что ее успели посетить с поклоном своим предкам и Александр Македонский, и Цезарь, числивший этих своих предков от троянских венетов. Опять натяжка (дуринг) «новых хроников».
Более того, на самом деле Трои оказывается значительно больше, чем пишет А. Фоменко. Даже Лондон, — и тот по преданию основан в античности и назывался Троей. Но все они (Трои) именовались так либо переселенцами из настоящей Трои (как сейчас в Америке — Новый Йорк, Лондон, Москва, Филадельфия и т. д.), либо в знак восхищения и памяти о погибшем городе, как появлялись Трои, Парисы, Энеи в эпоху Возрождения, когда вновь вспыхнул после кочевых варварских кошмаров интерес к античной культуре в Европе [20, 21]. Именно этим интересом и спекулирует «новая хронология», выдавая повторный всплеск имен, упоминаний и событий в литературе, обнаруживаемый статистикой, — за подлинный, первичный, — и на этом основании пытаясь внести сумятицу в те самые «неокрепшие умы». «Дубликатов» Трои нет. Есть множество городов названных так в память настоящей Трои, Греческой Трои Шлимана-Гомера.
И еще одно важное соображение. Критические замечания (Моммзена?) по некоторым датам хроник, на которые ссылается А. Фоменко [26, с. 11] и которые почему-то отсутствуют в указанном Автором первоисточнике [33, с. 512-514], в значительной степени устарели из-за последних археологических находок. Вот что писал наш известный знаток античности С. Ковалев [5 - 7] в предисловии к этому известному замечательному труду Моммзена «История Рима»: «Переходя к фактическому содержанию "Римской истории", нужно прежде всего отметить, что некоторые части ее сильно устарели. В половине XIX в. археологическое изучение "доисторического" прошлого Италии только еще начиналось. Поэтому нет ничего удивительного, что Моммзен начисто отрицал всякие следы этого прошлого». А уж в 7-м издании (1881) некоторые «...слова звучали уже полным анахронизмом, и только какое-то непонятное упорство заставляло Моммзена настаивать на своей старой точке зрения» [33].
Вывод второй. Критические замечания А. Фоменко к датировкам Троянской войны и основания Рима несостоятельны и не выдерживают даже благожелательной критики. Трою можно считать прочно локализованной в месте, указанном Шлиманом, а дату начала Троянской войны. — находящейся в принятом современой исторической наукой доверительном интервале XII—XI в. до н. э.
Ноги «Новой хронологии» растут из эпохи «великих сокрушений» двадцатых годов, когда сомнению и полному «революционному» пересмотру подвергались все виды «буржуазных служанок», — из наук и искусств: языкознание (Н. Марр), история (Н. Морозов, А. Покровский), литература (Авербах, Брик, Коган), музыка, живопись, театр.
Удивительно схожи аргументы Н. Марра о внесении марксизма в языкознание и Н. Морозова о постановке истории на естественно-научные рельсы с антирелигиозным содержанием. Первоначальное название морозовского семитомного труда «Христос» — «История человеческой культуры в естественнонаучном освещении». С удовольствием А. Фоменко цитирует часть переписки Н. Морозова с лидерами большевиков, в результате которой А. Луначарский, чей интеллигентный нос поначалу брезгливо морщился: «совершенно сумасбродная вещь», «книга Христос является уже окончательным абсурдом на почве той же научной односторонности», «отрицающая на этом основании в качестве мифов таких лиц как Цезаря, который почему-то оказывается Юлианом Отступником, как Августа, и т. д., заподозрившая фальсификацию сочинений Цицерона, Горация и т.д., как относящихся на самом деле к средним векам», через несколько месяцев после встречи с автором уже находит «чрезвычайно желательным» выпуск этой книги, ввиду ее антирелигиозного содержания.
Однако, наибольшее сходство «Новое учение о языке» и «Новая хронология» имеют в реакции профессионалов-специалистов на поток гипотетических ревизий от «яфетических элементов языка» до «дубликатов династий», — и это сходство поучительно.
Ознакомившись с «трудами» Марра, специалист по норвежскому языку говорил: «Всё, что пишет Марр о норвежском языке, — бред и чушь, но зато как великолепно он расправляется с кавказскими!» То же самое говорил специалист по кавказским языкам, — только восхищали его, наоборот, достижения Марра в анализе норвежского языка. Аналогично обстоят дела и с работами А. Фоменко. Специалиста по Византии приводит в ужас безграмотность «хроников» в области раннего христианства Восточной римской империи, но он может быть в полном восторге по поводу «сдвига "Альмагеста"» Птолемея. Мимо этого серьезного явления нельзя пройти. Узкая специализация современных наук внутри дисциплин делает уязвимыми для спекуляций системные вопросы отдельных наук. «Специалиста смело уподоблю флюсу, ибо полнота его односторонняя». Когда в смежном вопросе своей специализации ученый ведет себя не хуже «бренчащего кувшина» т. е. полного невежды, — есть о чем задуматься.
Только один лингвист высочайшего класса — Е. Поливанов нашел в себе смелость и, применив огромную научную эрудицию, строго доказал по всем элементам ненаучность «нового учения о языке». Это стоило ему жизни.
Разоблачение мифа революционера в языкознании великолепно описано в замечательном строгом научном труде В. М. Алпатова «История одного мифа».
Аналогичного по эрудиции историка для «Новой хронологии» пока не нашлось, хотя после издания первых томов труда Н. Морозова было много резких отрицательных выступлений. Это привело лишь к тому, что А. Фоменко на словах вынужден всё время «дистанцироваться» от радикальных выводов радикального революционера в истории: «Автор настоящей работы категорически не разделяет точки зрения перечисленных исследователей, в том числе и Морозова, будто древние тексты — результат фальсификации* [26, с. 25].
Наиболее часто «отмежевание» проводится по поводу тезиса «никакой античности не было»: «... по нашему мнению, "древний мир был" и что древние документы не фальсификанты» [26, с. 144]. Однако тут же лукаво пишется, что вопрос в том: где был этот мир и когда, — и вновь делается попытка утянуть всё это в эпоху возрождения, ликвидировав античный мир в его античной сути. Отрекаясь на словах, продолжают лелеять и пропагандировать те же положения.
И в ожидании эрудированной отповеди «Новая хронология» продолжает печатать и отстаивать те же положения, что и радикальный революционер и в истории Н. Морозов, непрерывно подчеркивая, что «каких-либо серьезных доводов в пользу традиционной хронологии оппоненты привести не могут» [26]. Это вынужденное двуличие ставит Автора в положение водевильного персонажа: «Позволь, Раиса. Если между вами Всё кончено, — то, значит, между вами Всё было?»
Поэтому мы возвращаемся к исходному тезису. Обсуждать «Новую хронологию» надо по всем эпизодам, даже по тем, которые очевидны своей аттракционной несусветностью, типа:
«Орда потому и не воевала с казаками, что казаки были составной частью Орды». Или «Другими словами, Орда — это просто регулярное русское войско» [26, с. 171-172].
Настала пора вернуться к вопросам, а что собственно представляет метод А. Фоменко и, вообще, какова роль и место статистических изысканий в исторических исследованиях. Статистика — наука почтенная, если используется в рамках своих возможностей, и заслуги ее, особенно в молекулярной физике, известны. Достаточно назвать имена Планка, Максвелла, Боль-цмана, внесших статистические методы в физику. Статистика — форма лжи, если ее выводы используются вне рамок применимости методов, а результаты подвержены трансформациям при помощи произвола выборок и параметрическим искажениям — введением влияющих коэффициентов.
Статистика успешно применяется для анализа зашифрованных текстов с целью определения языка, на котором передается шифровка, поскольку каждый национальный язык имеет свой набор «любимых» букв, которые повторяются чаще других, а статистика как раз и интересуется повторяемостью знаков (элементов) в тексте. Для этого нужно иметь достаточно большой кусок текста. Например, текст из 10 знаков статистическими методами уже не дешифруется — мало элементов. Это всё достаточно известные факты. Но есть еще одна особенность применения статистических методов, которой уделено меньшее внимание. Отдельные элементы, которыми оперирует аппарат статистики, должны быть неотличимы друг от друга. Если это атомы — они должны быть все одинаковы, статистически обезличены. Если это игра в кости или подбрасываемая монета — все положения кости или монеты не должны зависеть друг от друга и от предшествующего состояния (бросания). Если это буквы — употребление одной буквы не должно зависеть от употребления другой, они должны быть одинаковы. Что это означает в математическом смысле и как выполняется можно узнать из достаточно популярной книжки М. Каца [34]:
«При этом возникает склонность рассматривать события, которые кажутся не связанными, как независимые друг от друга. Так физик, рассматривая события, происходящие в двух удаленных друг от друга пробах газа, будет считать их независимыми. К сожалению, действуя таким образом, он может (непреднамеренно и непроизвольно), создать впечатление, что сказанное им — это строгое логическое заключение.» «Длительное время основным мотивом и движущей силой развития теории вероятностей были неопределенные интуитивные представления. И в то время, как создавался впечатляющий формализм, математики оставались в стороне, так как не очень ясно понимали, к каким объектам формализм применим».
Наиболее просто решается этот вопрос о применимости методов к монете [34]: а) обе ее стороны должны быть одинаковы (симметричны); б) последовательные бросания монеты независимы.
А что же является объектом статистических испытаний у А. Фоменко? Автор отвечает на этот вопрос так: статистический анализ «различных числовых характеристик, содержащихся в текстах» [26, 27], В этих же работах приводится краткое описание статистического теста для исторических повествовательных текстов [26, с. 60]. За основной элемент в тексте принят объем текста в строках или страницах, посвященных определенному году Т рассматриваемого исторического периода А—В. По горизонтали откладываются годы, по вертикали — объем текста, посвященного данному году. Если на кривой будут всплески (рост объемов), значит этому году и его событиям данное произведение (или хроника) уделила больше внимания. В физике такие кривые называются «плотности распределения*. Значит, здесь рассматривается «плотность распределения объемов текстов по годам». Если мы накладываем на эти кривые статистические методы, то, как следует из вышеизложенного, приходится принять, что отдельные строки, куски, объемчики никак не связаны друг с другом, независимы. Насколько эдакое можно применять для истории — нужно смотреть каждый конкретный анализ и разбираться в допустимости выводов, но одно можно сказать сразу: поскольку вся История построена на связях, на взаимных обусловленностях и смысловых нюансах, а все это подвергается сплошному обрезанию, и из текста уходит его смысл, — такой метод может подходить лишь как косвенный, вспомогательный, ориентировочный. Выводов по сдвигам шкал по результатам такой пробы делать нельзя.
Чтобы не дискутировать сложный вопрос: как на анализе исторического текста скажется перевод его содержания из связанного и обусловленного в кусочно-обособленный [35], рассмотрим, как оперирует А. Фоменко с описанными выше плотностями распределения объемов текстов по годам. Отметим только, что обрезав все привязки, связи и смыслы, можно всё что угодно безболезнено таскать из эпохи в эпоху и с континента на континент. Цитирую А. Фоменко [26, с. 62—63]:
«Итак, окончательно наш принцип корреляции максимумов звучит следующим образом:
1) Если тексты (хроники) X и Y зависимы (т.е. описывают примерно одни и те же события на одном и том же интервале времени (А, В) в истории одного и того же региона), то точки локальных максимумов их функций объемов должны коррелировать. (Крайне неудачное по многим соображениям применение термина «зависимы», - либо нарушение применимости статистического аппарата подпольным внесением смысла текста, - что недопустимо, т. к. аппарат позволяет сравнивать лишь объемы текста. Либо нарушения принципа независимости нет, - но тогда соответствия точек максимумов может не быть — сравниваются только объемы текстов по годам на интервале. Это лазейка для полного произвола. — Л.Р.)
2) Если тексты (хроники) X и Y независимы (т. е. описывают существенно разные исторические периоды или разные регионы), то точки локальных максимумов их функций объемов не коррелируют.» (Тоже неправильно. Если они описывают разные периоды, - шкала абсцисс, аргумент, - то сравнения формы плотности распределения и положения максимума не получится - таскать их по шкале нельзя. Либо опять подпольное протаскивание смысла — субъективный произвол. — Л.Р.)
«Другими словами, графики объемов глав для зависимых текстов (не зависимых, а похожих по частной характеристике объема текста — Л.P.) должны делать всплески одновременно (т. е. годы, подробно описанные в X и подробно описанные в Y, должны совпадать или быть близкими). (Совершенно не обязательно, либо здесь протянут уже другой смысл термина "зависимый", отличающийся от 1, — Л.Р.) Напротив, если тексты независимы, то графики объемов достигают локальных максимумов в разных точках (после совмещения двух описываемых в них периодов времени)». (Опять противоречие с исходным положением 2 — 'независимость' — это разные периоды времени, — и совмещать, таскать их по шкале абсцисс нельзя. — Л.Р.)
«После математической формализации принципа корреляции максимумов был проведен эксперимент, в котором модель проверялась на заведомо зависимых и заведомо независимых парах исторических текстов. Принцип подтвердился. Это позволило предложить методику распознаваний зависимых и независимых текстов, а также методику датирования событий, описанных в текстах. Например, чтобы датировать события, описанные в какой-то хронике, надо попытаться подобрать такой достоверно датированный текст, чтобы графики объемов достигали максимумов практически одновременно. Если это удается, то мы датируем события, описанные в исследуемом тексте.» (Опять произвол. Процесс суммирования объемов строчек и страничек - это процесс интегральный. Полученный объем не может рассказать, как он сложился, поэтому решение обратных вопросов относится к области некорректных задач, и может оказаться недопустимым. Так можно получить существенный сдвиг датировки события в область другого описания, если у них совпал объем текстов. — Л.Р.)
«Если же датировки событий двух сравниваемых текстов неизвестны, но всплески их графиков объемов практически совпадают, то мы можем с большой вероятностью предположить их зависимость, т. е. близость или совпадение описываемых в них событий. (Например, подробное описание изнасилования, предположительно Лавинии, и занимающее не меньшее число страниц другой рукописи битвы с галлами. Повторяю, статистика может сравнивать лишь объемы текстов, смысл их ей недоступен. Если же оператор вносит смысл - это уже произвол, недопустимое расширительное применение метода вне границ его строгой определенности. — Л.Р.)
Например, если при сравнении двух династий царей будет обнаружена зависимость времен их правлений (т. е. соответствующие графики периодов правлений чрезвычайно близки), то это можно интерпретировать по-разному.
Одна интерпретация заключается в том, что мы обнаружили намеренное подражание летописца некоему авторитетному образцу.
Но возможно и другое толкование: мы обнаружили дубликаты, которые в свое время не были распознаны (хронологами) как тождественные, об одном и том же говорящие тексты и были отнесены к разным историческим периодам.» (Вот здесь и начинается таскание династий по векам и странам. Стоит только совпасть приблизительно одинаковые периоды правления. — Л.Р.)
«Иногда с помощью таких методик можно обнаружить родство хроник, наличие у них общего прототипа. Теперь настала пора четко сформулировать нашу задачу; найти по возможности все статистические дубликаты в древней и средневековой истории и, если это удастся, построить на этой основе такую новую гипотетическую хронологию, в которой уже не будет повторов и труднообъяснимых "эпох возрождений"» (К чему это приводит, - читайте «гипотезы», - к уйме «зеркальных династий», к перетаскиванию Англии - в Византию и назад, к изъятию средневекового христианства и части античности, - к сокрушительной «перестройке» всего исторического багажа, - и всё лишь из-за расширительного толкования узкоспециального статистического теста шире границ его применимости. — Л.Р.)
К этому параграфу я не буду писать вывода, — пусть читатель подумает сам. Приведу лишь одну цитату одного историка: «Доказывая "зеркальность" отображения истории Англии от Византии (например в кн. Носовского Г. В. и Фоменко А. Т. "Новая хронология и концепции древней Руси, Англии и Рима" т. И, М.: МГУ, 1985г.), сравниваются разные периоды: для Англии около 500 лет, а для Византии более 1100 лет. Это приводит к тому, что отождествляя по продолжительности правления Кнуда I (Англия) с Константином VI (Византия), авторы вынуждены отождествлять и Эдуарда Исповедника (Англия) с Мануилом I (Византия). При этом получается "странная арифметика": между правлениями Кнуда I и Эдуарда Исповедника охватывается период в 51 год, а между Константином VI и Мануилом I — 400 лет с пропуском 31 императора Византии. Так можно подобрать "отображения" и российских правителей от Ленина до Ельцина хоть в Англии, хоть в любой другой стране. Таких несогласий с авторами можно было бы привести множество» [16].
Действительно, сентенций, гипотез и др. «исторических» фантазий за этот период натиражировано много, и здесь не нужно разбирать, опровергать и дезавуировать всё. Многие из них не имеют никакого отношения к тому статистическому тесту, прикрываясь которым «новой хронологией» таскаются шкалы-абсциссы по векам и странам, а попросту сфантазированы или скалькированы у Морозова [25 - 27].
Многое из написанного А. Фоменко раздражает читателей в этих построениях, — и некрасивые попытки унизить историка Скалигера, записав его в «квадратуристы», т. е. ищущие квадратуру круга, и повторяющееся зачисление оппонентов в «дезинформаторов неискушенного читателя», которые плодят «унылые ссылки на учебники истории и хронологические таблицы», или в «унылые пересказчики ученических сведений о хронологии из исторических учебников», — это по поводу И. Дьяконова, одного из немногих наших знаменитых историков древности с мировым авторитетом [8].
Мою чашу терпения переполнил один эпизод, после которого я потерял всякое уважение к А. Фоменко. Нет, это не случай с фальсификацией им цитаты Тита Ливия для ва-банка с Троей. Это другое. Цитирую:
«Термины войско и воин являются славянскими, а не русскими и вошли в употребление лишь с 17 века; старая терминология была такова: Орда, казак, хан.» [26, с. 172].
Такую фразу мог написать только человек, ничего не слышавший о лингвистике, и не читавший, хотя бы у Мейе, что славянским является — общее для всех славянских языков, а национальным — различное: «Языковое единство славян очевидно». — Писал Мейе, — «Даже теперь оно повсюду бросается в глаза; что при изучении же древних форм славянских языков мы обнаруживаем в них черты сходства, часто приближающиеся к тождеству». Т. е. противопоставление русского и славянского невежественно. Единственное известное лицо, которое противопоставляло славянское и русское, — был революционный сокрушитель языка Н. Марр, относивший русский язык к грузинским, а не славянским.
Но главное в этой фразе А. Фоменко то, что это — злостная ложь (по нашему эпиграфу из Твена)! Что каждый читатель, взявший почти единственный «Словарь древнерусского языка» Срезневского [31] или первые датированные Русские рукописные книги — Остромирово евангелие (1056) или Изборник Святослава (1073) может найти в них: «воин (1056, 1073), воинский, воинство (1073), войско» как самые древние письменные русские слова, а в летописях есть ссылки, что встречались они и раньше, например в договоре Игоря (945).
А вот слово «хан» — позднее, встречается лишь у Афанасия Никитина, а до этого его у нас заменяют «Хаган (Каган)» и «Царь». Слово «орда» впервые появляется в повествовании о поездке Александра Невского в Золотую орду к царю татар Батыю (по фантазиям А. Фоменко они — родственники — отец и сын, — вот к чему приводят «сдвиги»),
А это значит, что не читал А. Фоменко и этого. Ни Мейе, ни Срезневского, ни «Изборника». А как же можно тогда об этом всем писать? Не читая?
Вообще, отождествление Руси с монгольской ордой — это любимая пропагандистская песня А. Фоменко:
«Так, может быть, Русь попросту И БЫЛА (с самого начала) ТАТАРО-МОНГОЛИЕЙ, т. е. "Великой империей" (Монголией), в состав населения которой естественно входила (и до сих пор входит!) мусульманская часть населения — татары» [26, с. 173].
Тут придется вновь огорчить окончательно запутавшегося сотрясателя глобальных историй. Поволжье не было мусульманским и «естественным путем» не входило даже в Хазарский каганат. Хазарское и мусульманское иго в Поволжье были итогом кровопролитной борьбы. А мусульманство оно получило в результате трусости Хазарского Кагана, проигравшего в 737 году многолетнюю войну с арабами, которые вынудили его принять мусульманство по всему Поволжью. От всей Средней Азии — до Кавказа кочевые и уже оседлые тюркские и ираноязычные племена вели тогда смертельную борьбу с арабскими захватчиками, кровью насаждавшими ислам. Как насаждался ислам — прочесть можно у известного казахского поэта Олжаса Сулейменова, с болью писавшего: или говори «Аллах велик!» — и приобщайся к священному воинству, — или тут же голова долой.
Цитирую О. Сулейменова:
«А вы знаете как обращали в арабскую веру?
— Повторяй, человек: "Ля-иль-ля-хи, иль-Алла!"
— Тьфу!
— Руби!
А другой повторял. Третий. Сотый.
Но кто же был Первым? Все молчат.
Так обращали в арабскую веру!
Чем порадовать сердце?»
Лишь во времена Чингизидов, разгромивших исламских захватчиков уже на их территории, во времена Золотой Орды монголы начали распространять ислам по всей территории монгольских завоеваний. При этом монголы тоже, как и арабы, сохраняли жизнь лишь сдавшимся изменникам, и они участвовали в грабежах и набегах кочевых «объединений». Сдавшиеся изменники так и ходили с ордой в Европу. Только изменники, желавшие тоже пограбить.
А что собой представляли тогда кочевые объединения гуннов, жужаней, тюркютов, монгол, — можно прочитать у любившего их сыновьей любовью Л. Гумилева [28], — (где уж тут предвзятость!). Например, вот его описание жужаней (описание гуннов, аваров, монгол, тоже имевших «Великие империи», мы рассмотрим ниже).
«... Жужани слились в орду, чтобы с помощью военной мощи жить за счет соседей. Законы соответствовали нуждам войны и грабежа. За 200 лет существования в жужаньской орде незаметно было никакого прогресса — все силы уходили на грабеж соседей» [28].
«... У жужаней, как у народа не было единого этнического корня. Происхождение жужаньского народа было несколько своеобразным. В смутные времена всегда бывало много людей, выбитых из седла и скомпрометированных, Немало таких оказалось и в середине IV века. Все, кто не мог оставаться в ставке тобасского хана или хуннского шаньюя, бежали в степь. Туда же бежали от жестоких господ невольники, а из армий — дезертиры... » [28, с. 11].
«... Великое переселение народов в Европе, сломавшее в 5 в. одряхлевший Рим, в Восточной Азии произошло на 100 лет раньше. Во время, носящее в китайской истории название "эпоха пяти варварских племен" (304-399), Северный Китай был захвачен и покорен хуннами и сяньбийцами, основавших там ряд эфемерных государств, похожих на варварские королевства готов, бургундов и вандалов» [28, с. 9].
В Европу эти кочевые орды шли позднее волнами под названием гуннов, хуннгаров, венгров, гоня перед собой германцев, готов, алан, аваров, набеги которых для Европы были не менее ужасны и сокрушительны [194 21].
Святой Амвросий в конце IV века точно ухватил последовательность таких вторжений:
«Гунны набросились на аланов, аланы — на готов, готы — на тайфалов и сарматов; готы, изгнанные со своей родины, захватили у нас Иллирию».
«За гуннами шли авары, следом болгары (выбитые из Поволжья), еще дальше хазары, потом — венгры (хуннгары). Лоно, породившее бешеных гунноа, не утратило своего плодородия и продолжало "плодоносить" на протяжении целого исторического периода — с IV по X в. Между первым и вторым нашествиями степи на Европу не было передышки. Так продолжалось до эпохи Чингизхана и Тамерлана» [21, с. 175].
Не только средневековье Европы помнит, сокрушающие организованное хозяйство и культуру, кочевые копыта. Это случалось и раньше с древними цивилизациями.
«Падение III династии Ура явилось результатом прорыва аморейских (западносемитских) скотоводческих племен на поля Юго-Восточной Месопотамии. События разворачивались с 2025 по 2004 гг. до н. э. Дезорганизация царского хозяйства и разорение или уничтожение царских складов на всем востоке страны привели к голоду в городах, не попавших в руки к амореям. По мере того, как ирригационная система Нижней Месопотамии. никем не поддерживаемая, (каналы требуют почти ежегодного обновления), приходила в негодность» [8]. Пустыня после набегов начиналась везде.
Может действительно, послушать нам А. Фоменко и присоединиться, учитывая столь славный характер ордынских империй, изложенный выше, к кочевой орде («Империя»!! [23]) и в дальнейшем считаться жужанями или гунно-монголами?
«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман.» Европа настолько была напугана ордынскими набегами монголов и их разновидностей — гуннов, хунгаров (джунгаров), а также аваров, хазар, вандалов, алан, и т. д., что всё это вместе стала называть пугающим детей и вызывающим всеевропейскую ненависть клеймом: «татаро-монголы». Клеймо продолжает действовать до сих пор. Гитлер, направляя свои войска на Восток для захвата славянских земель, твердил: это поход всей Европы на монгольских «недочеловеков», что он идет громить «монголо--большевистские орды». Французы, отбиваясь от немцев, мобилизовали свою армию под лозунгом «защиты цивилизации от гуннских варваров».
Вот гунны в знаменитом описании Аммиана Марцеллина:
«Их дикость превосходит все мыслимое; с помощью железа они испещряют щеки новорожденных глубокими шрамами, чтобы в зародыше уничтожить волосяную растительность, поэтому и старея они остаются безбородыми и уродливыми, как евнухи. У них коренастое телосложение, сильные руки и ноги, широкие затылки; а шириной своих плеч они внушают ужас. Их скорее можно принять за двуногих животных или за те грубо сделанные в форме туловищ фигуры, что высекаются на парапетах мостов... Гунны не варят и не приготавливают себе пищу, они питаются лишь корнями диких растений и сырым мясом первых попавшихся животных, которое они иногда предварительно согревают, держа его, сидя на лошади, промеж ляжек. Они не нуждаются в крыше над головой, и у них нет домов, равно как и гробниц... Тело они прикрывают полотном или сшитыми шкурками полевых мышей: они не ведают различия между домашней и выходной одеждой и, однажды облачившись в свое тусклое одеяние, не снимают его, пока оно не развалится от ветхости... Они кажутся пригвожденными к своим лошадям... ибо и едят, и пьют, не сходя с них на землю, даже спят и высыпаются, склонившись к тощим шеям своих скакунов».
«Христиане Центральной Европы, в Малой Польше, Силезии и Венгрии, без всяких колебаний распознавали самых настоящих язычников в тех, кого они называли "татарами" и кто трижды истреблял их в опустошительных набегах, — притом одних из самых жестоких язычников, которых восточные вторжения толкали на запад. Откликаясь на слухи об их терроре, хронист Матвей Парижский писал: "Это бесчеловечные, уподобившиеся зверям создания, каковых должно называть скорее чудовищами, нежели людьми. Они жаждут крови и пьют ее, пожирают собачье мясо и даже человеческую плоть".»
«Родина татар, — писал еще Жуанвиль, — представляет собой большую песчаную долину, невозделанную и бесплодную. Она начинается у цепи чудовищных скал, которые образуют конец света со стороны востока. Эту цепь еще никто не преодолевал, но, по словам татар, там живут народы Гога и Магога, которые выйдут оттуда, когда наступит скончание века».
«По другую сторону великого степного и пустынного моря по направлению к Китаю волнуются беспокойные монголо-тюркские племена. Вся жизнь их связана с неустанным перевозом с одного места на другое войлочных юрт.
Великая стена, воздвигнутая в конце III в. до н. э., соединяет непрерывной линией пограничные укрепленные пункты. Но сдержать натиск кочевников, как оказалась, стена не помогла».
Ставили такие стены и Иран и Русь («засечная черта») в надежде сдержать грабительские набеги.
Иранцы называли гунно-монгол эфталитами. Они подчиняли богатые оседлые районы. Была создана огромная империя, где кочевые военные банды паразитировали как жужани в Китае. Стена Пероза, построенная против них в Иране имела протяженность 300 км. У нас тоже была своя китайская стена от кочевых грабителей и вымогателей дани, и называлась она «Засечная пограничная черта» и имела в длину многие тысячи километров, а глубина достигала 40-50 км. Это была тщательно продуманная система защиты, и многие кочевые набеги прокатились, обтекая ее, в Европу. В Иране «...во время военных действий некогда богатые города Средней Азии неоднократно переходили из рук в руки и опустошались. Захирел Самарканд, обезлюдел Термез, Превратился в руины Кей-Кобод-Шах в Таджикистане. Пришло в упадок ремесло, сократилась внутренняя торговля, жители разоренных городов переселились в новые районы, о чем свидетельствуют согдийские колонии в Семиречье».
«Правда, военные победы эфталитов над Ираном привели в начале VI века к созданию огромного Эфталитского государства, но общий упадок городов и определенная "варваризация" местной культуры не вызывают сомнений».
Перед нами пример параллельного развития одной и той же военной доктрины: почти одновременно несколькими оседлыми цивилизациями, — китайской, римской, иранской, и русской взят курс на оборону. Главное — защитить себя от набегов кочевников. Для этой доктрины характерны два важнейших момента: создание пограничных оборонительных сооружений и формирование отрядов тяжелой кавалерии.
Зыбкое это равновесие продержалось недолго.
«В 374-375 гг. гунны неожиданно вышли победителями из схватки с аланами и готами, потеснив их на Запад, отчасти включив их в свой состав. В то же время другие гунны перевалили через Кавказ и растеклись по территории Северного Ирана.
С этого момента давление гуннов предопределяло направление германских миграций. В первой четверти V в. они сплошным потоком стремились прорваться на Запад. Эпизодические нарушения римского рубежа превратились в непрерывную череду трагических поражений империи. Под давлением гуннов и по наущению Константинополя вестготы Алариха в 401 г. обрушились на Италию. Чтобы оказать им сопротивление, Рим вынужден был оголить рейнскую границу. Как следствие в декабре 406 г. вандалы, аланы и свевы, также находясь под давлением гуннов, переправились через Рейн, где встретили лишь незначительное сопротивление франков, союзников Рима» [21].
Вслед за этим на Европу хлынули авары. Больше всего пострадали чехи, сербы, хорваты и франки [17]. Русь тоже бедствовала от этого нашествия. Поэтому странно встречать в нашей печати упоминания о набеге аваров (обров) как о их некоей Великой Империи до Парижа и Пиринеев. Да. Они туда доходили. До Парижа. Европа помнит их не хуже гуннов. Подробнее всего нашествие аваров описано в чешских хрониках.
«В первой половине шестого века вырвались из азиатских пределов авары и двинулись на славянские земли. Шли они отдельными отрядами, рассыпавшись широко, чтоб не ускользнула добыча; но там, где гуще были селения и где люди поднимались к отпору, собирались аварские конники в большие орды и побеждали множеством и дикостью. Были авары высокорослы, великой отличались силой, и никто с ними не мог сравниться в стремительности передвижения. Они мчались верхами, склонившись к шее коней, неслись, словно туча, и звериные шкуры развивались у них за плечами, и копье лежало в руке, и кривая сабля, и боевой топор. Налетев на селенья славян, громили, пускали огонь, пожиравший все, что горит: дома, урожай на полях и лес.
Страшны были авары в походе, столь же страшными были их таборы. С наступлением холодов останавливались аварские орды и в удобном месте ставили шатры. А мужчин, женщин и девушек, захваченных в плен, заставляли служить у себя в величайших лишениях, в рабстве и исполнять их желания. Одних посылали насыпать вал вокруг табора, других — выкапывать из-под снега корм для лошадей — и голод, горе, побои были им платой. От них кровь текла по бедрам женщин. Ужасные объятия наносили им раны, и аварские зубы оставляли следы на их щеках. И ширился ужас среди славян. Некоторые племена поднимались, ища смерти, вступали в борьбу без надежды,
Порабощение, страданья учили людей страстно желать свободы — учили их ненависти. И вот уже все без остатка загорелись возмущением против авар: и те, кто был побежден в бою, и те, кто без боя подчинился им и по собственной воле принял аварское иго» [17].
Почему так хочется нашим копытным патриотам соединить понятие «орда» с нами?
Когда даже слово «татарин» по Л. Гумилеву означало на монгольском языке не нацию, а профессию — «земледелец»! Профессию в древности самую почетную. С ней было богатство, процветание, оседлость. А это значит, что использование термина: татаро-монгольское иго по отношению к кочевым нашествиям неправомерно, ибо татары, участвовавшие в них, — это те, кто пошел вместе с монголами грабить по принципам, изложенным Олжасом Сулейменовым. Поэтому татарам еще предстоит разобраться, кто они были тогда по национальности: коренные волгари-болгары, болгары, подвергнутые смешению с тюрками, славяне, сарматы? Но ясно одно, — не кочевники, не монголы, не кочевые племена скифов, не захватчики, живущие за счет организованного бандитизма и рэкета даней и поборов, а племена, способные на земле быть хозяином-земледельцем. Источником богатства и процветания.
Только какими-то политическими целями можно объяснить это неумное упорство, с которым нам навязывают «ордынство». Научных аргументов за этим нет. Насколько белыми нитками шита фоменковская «научность», надеюсь, нам удалось показать выше. Да и зачем? Евразийство? Но оно зиждется совсем на другой, наднациональной основе. На общем хозяйственном земледельческом интересе. Единство с тюркоязычным населением?
Но этот фактор тоже имеет наднациональную основу. Даже языковую. Не говоря уже о хозяйственной и совместной защите целостности против поползновений конкурентов.
Столь же прозрачна и политическая подоплека «сокрушительного набега копыт на историю»: вновь воскресить тлеющий генетический ужас Европы перед гуннскими ордами и построить новый психологический барьер европейского отторжения против нас как страх перед возрождением азиатско-ордынского жупела. Подумайте, — кому бы это было выгодно?
Две основные очевидные цели ставит А. Фоменко своими «гипотезами» о позднем якобы распятии Христа: вытеснить христианство из раннего средневековья, сдвинув его в эпоху возрождения и одновременно, уничтожив период упадка Европы в результате кочевых разорений, затереть их кровавый след. Второй мотив, — что христианский культ — это ритуалы языческого распутства, разврата и разнузданных вакханалий.
С этой целью выхватываются «античные» свидетельства из церковных культов Возрождения, и сообщается, что вот она, — искомая «античность», с одной стороны, а с другой, — это начальное, почти языческое христианство и есть в самой варварской собственной форме.
Два объективных процесса, известных давно и описанных у историков Европы [18 - 22], используются для создания нового дуринга: воскрешение античной культуры в эпоху возрождения и откат населения, особенно христианизированного насильно, от христианских догматов в позднем средневековье. Возвращение к разнузданным языческим культам явно, когда рухнули силовые ограничения для тех, кто тайно исповедовал разврат и распущенность даже в самые хмурые времена.
Чтобы не мешать осознанию обоих процессов, привожу соответствующие цитаты из исторических источников без комментариев.
«Народ ненавидел христианство. Только представление об аде и адской каре удерживало его в узде. Pix, nix, nox, vermis, flagra, vincula, pus, pudor, horror, которые ожидали каждого христианина в месте казни, в глубокой, ужасной, пахнущей серой дыре, где черти играют душами в лапту, а также пускают в ход тиски для пальцев, испанские сапоги, колесо и дыбу, — это дикое, невыразимо грязное представление об аде было единственным средством, которым церковь связывала человека в средние века.
Проповеди почти исключительно вертелись вокруг черта и адских казней; священники подтверждали плоды своей дикой фантазии, опираясь на Ветхий и Новый Завет. Ночные сборища еретиков и их мрачные служения давали реальную почву для проповеди.»
«В эпоху XIV—XV вв. в Италии, а затем позднее и в остальной Европе, развился настоящий культ античности. Богатые люди тратили все свое состояние на покупку античных рукописей. Люди доходили до того, что создавали религию, божеством которой был греческий философ Платон».
«Многие писатели XV в. в Италии лучше знали латинский язык, чем родной итальянский.
Это было массовое увлечение, оно охватило интеллигентную верхушку итальянского общества. Надо сказать, что самый подход эпохи Возрождения к античности, в сущности, исключая возможность объективного и критического, т. е. научного, отношения к ней. Поэтому для научных произведений эпохи Возрождения характерна крайняя идеализация античности: все античное хорошо, потому что это античное.
Кроме того, для Возрождения характерен узкий филологизм в подходе к античности. Изучали латинский и греческий языки, как образцовые, изучали античное красноречие исключительно с точки зрения стиля. Этот узкий эстетический филологизм, конечно, не давал возможности исторического подхода к античности. Вот почему истории античности в эпоху Возрождения не существовало, и все то, что известно под этим именем, — не что иное как пересказы античных писателей. (Вот вам и источник похожести античных и средневековых текстов. Особенно для "статистики". — Л.Р.) Вообще нужно отметить, что большой заслугой деятелей позднего Возрождения является исправление и издание текстов античных писателей».
«Церковь увидела, что наказаниями и пытками она ничего не может сделать. В ее способности подражать и только подражать она обратилась к "обратному удару", к этому "choc en retour", который играет такую важную роль в магии.
Заклинания магическими знаками были заменены церковными обрядами. Магические заклинания парализовали мессой, святой водой изгоняли Сатану, и если маг именем Сатаны собирал грозу, то христианин мог рассеять ее знаком креста.
Но чем дольше длилась борьба, тем больше должна была уступать церковь. Она была вынуждена смешать языческий культ со своим. Вакханалии при празднествах Ceres Libera перенеслись в процессии на празднествах Девы, и до тринадцатого века народ вместе со священниками праздновал оргиастические празднества, праздник осла, праздник безумцев; остатки фаллистического культа прокрались в церковь, капители колонн изобиловали порнографическими фигурами, и излюбленным сюжетом был Ной, прелюбодействующий со своими дочерьми. В особенности же ад. Боже! Как прекрасно!
Тут бедному мозгу церковных ученых и теологов, которые так охотно и так наивно и так объемисто списывали друг у друга, не приходилось напрягаться. Аид весьма поражает доброго Евсевия.»
«В XIV в. креста и агнца уже более недостаточно, чтобы зримо выразить переливающуюся через край любовь к Иисусу: повсеместно распространяется поклонение имени Иисуса, которое у некоторых даже грозит потеснить поклонение кресту.
Бернардино да Сиена по окончании страстной проповеди зажигает две свечки и являет взорам толпы щит высотою в локоть с сияющим посредине золотом и лазурью именем Иисуса; народ, заполняющий церковь, бросается на колени, рыдая и стеная от сладостных чувств и нежной любви к Иисусу».
Таким образом, отмечаемые провалы хронологий объясняются не провалами в датах, а естественным отсутствием рукописей, — их жгли ордынцы, а «странности» христианских культов Возрождения — естественными процессами послеза-претной массовой реакции с примесями ставших широкоизвестными античных языческих вакханалий. Нет и здесь места домыслам «новых хроников».
Поэтому «Новые хронологии» пытаются найти иные аргументы для похода на христианство. Они создают якобы неопределенность по месту и времени для основной святыни христианской веры — факту и даты распятия Спасителя и Воскресения. Привычным уже разобранным нами методом создается «дубликат» Иоанна Крестителя — Иоганн Кресченцо из Италии средних веков. Этот дуринг настолько прозрачен, настолько не соответствует историческим фактам и сооружениям от Армении до Эфиопии (если бы «новые хроники» знали и понимали насколько, — они никогда не пустились бы в эту, позорящую их научную репутацию, авантюру. Но они не знают этого, поэтому всё, что они пишут, представляется им убедительным, и убедительным представляется всё это — всем, кто не знает фактов, всем «бренчащим» кувшинам).
«Новые хронологии» не задумываются о том, что их сопоставление чисто натужное, что Кресченцо по-итальянски это совсем не Креститель, а «сильный» (вспомните музыкальный термин «кресчендо» — «усиление звучности») — и Вам станет прозрачна хилость натяжки. Без применения «статистик». Только дуринг на неверной звуковой похожести имен.
В этом вопросе единственное, что удивляет, — это отсутствие резкой реакции на эти ухищрения со стороны всех христианских конфессий. Во все времена покушения на Символ Веры назывались одинаково — кощунство. И наказывалось.
Я думаю, что если бы Церковь усмотрела бы в этом нарушение государственных законных и этических человеческих норм, она выиграла бы судебный процесс, потребовав возмещения морального ущерба в существенных размерах.
Одна тревожная тенденция, просматривающаяся последние десятилетия в книжном и статейном потоке, вызывает необходимость поделиться с читателями обеспокоенностью. Дело в том, что, несмотря на многообразие оттенков, оркестровок, акцентов и интонаций звучания, кажущуюся противоположность усилий А. Фоменко и Д. С. Лихачева, о котором мне приходилось писать еще в 1990 году, (один — «ордынец», другой — «европатриот») статьи и монографии эти повторяют и пропагандируют очень близкие точки зрения, — об отсутствии Древней русской истории как самостоятельной ветви Истории. Д. Лихачев настаивает: русские были дикарями, а крестились, — и нас пустили в просвещенную Европу, сразу всё дав — культуру, книги, искусство. Нет! — говорит А. Фоменко. Мы и есть Великая монголо-гуннская кочевая Орда, а нашествия на Европу делали «ордынцы» — наше же русское регулярное кочевое войско, собиравшее со всех (и с нас) немножечко дани, ну прямо налоговое управление. А иго — это сказки злобных бандитов под названием «историки», которые мало что понимают в своем предмете, кроме «унылых ссылок на хронологии».
Но беда этих обеих версий в том, что как раз для Европы и европейцев, так же как и для нас, кочевые нашествия остались злобными и жестокими бандитскими грабежами варварских дикарей с Востока. Светлый и родной образ орды и ордынцев существует только в воображении А. Фоменко и отчасти Л. Гумилева. Именно поэтому в период принятия христианства на Руси, Европа только начинала оправляться от многовекового одичания, которое нахлынуло на нас (и на татар) третьей? волной кочевых нашествий триста лет спустя. Поэтому пропаганда, именно пропагандистский поход, Д. Лихачева и А. Фоменко имеют одну цель и один взгляд на нашу самобытность и самостоятельность нашей истории. Исторический дуринг и хаос национального самосознания, — предокуппационные стратегические цели любого чужого подавляющего нашествия.
Поэтому важно не только дать иную трактовку проблемы, но и указать на конкретные аналитические изъяны и исторические неточности в системе распространяемых взглядов на процессы становления Русского государства, на татаро-монгольское иго и исторические вехи русской культуры, ее истоки и следы в наиболее древнейших культурных цивилизациях.
Я приведу цитату из своей статьи 1991 года в журнале «Молодая гвардия» с разбором различных посягательств на подлинность и древность русской культуры. Первоначальный заголовок статьи — «Сколько тысячелетий русской культуре?» В статье кратко показано, почему славянская культура может считаться одним из основных фундаментов европейской культуры, включая такой пласт, как латынь, — язык древнего межнационального общения, сплавленный из италийских народностей (латины, умбры, венеты) и имеющий значительный словарный слой славянской (русской) лексики.
«Даже не касаясь протославянской общности III—II тысячелетий до н. э., относящейся к той же европейской территориальной области от Одры до Дона и прибалтийской зоне, не рассматривая вопросы формирования праславян в I тысячелетии до н. э. на тех же землях, можно со всей определенностью сказать, что единый народ славянский в I веке был, причем еще не разделенный на западных, восточных и южных, а единый этнос венедов-славян, называвшихся позднее так по культу Венеры-Лады и оставивших по всей Европе топонимические следы от нашей Лады до швейцарских "ладинов": Вена, Венгрия, Венёв, Венеция, Вентспилс, Женева, Иена, Генуя, Венерн, Венсенн, Венло, Венето, Ладенбург, а в русском языке остались подтверждающие корни: венец, венок, венчание, обряд "вено", венчик, жена, женщина. Именно под этим именем — "венеды", как раз в I веке упоминает римский историк Плиний славян, не разделяя пока на западных — "венедов" и восточных славян античности — "антов". Римский историк Тит Ливии рассказывает об основании в Италии городов венетами — выходцами из погибшей Трои. Более того, как сказано выше, покровительница Трои Венера в Древнем Риме почиталась как прародительница римского народа, а Рим основал ее сын троянец Эней, спасшийся после разгрома Трои. Именно это и старались вытравить радикальнейшие революционеры-реформаторы нашей истории, таская Троянскую войну по другим местам и эпохам. Слог Аеп в латинском написании Энея — Аепеа должен в соответствии с правилами арийской лингвистики быть прочитан как Ven (Вен) (напомню: ввиду слоговости праарийского письма, в нем, по-видимому, не было слов, начинающихся на гласные), и мы получим для Энея сына Венеры, прочтение Веней, для знейцев ~ венеды (Aeneadae = Veneadae), а для поэмы Вергилия "Энеида" — "Венеда". Аналогично "храм" прозвучит как — "ведес" (aedes = vedes), "воздух" будет "веер" (aer = ver), а знаменитый латинский "эфир" (aether = veter) окажется: "ветер" (чисто по-русски, в других языках этого нет), "оценить" — "вестимо" и т. д. И теперь нас уже не будет удивлять, почему по-"древнеримски" топор будет "секира" от глагола "сечь", а пастух будет по латыни "пастор" от глагола "пасти", латинский "окулист" — от русского слова "око", а латинская "юстиция" — от русских слов "уста, устав, установление".
Известно, что местная венедская этническая общность была одной из основных при формировании "римской" нации, хотя не исключено, что источником русского вклада в латынь — язык межнационального общения — внесен беглецами из Трои — венедами (aenedas = venedas), хотя, могло быть и то, и другое, бегут-то к родственникам. Абсолютно по-русски звучат опорные латинские глаголы: "вертеть", "волить", "видеть", "орати" (пахать), "обитать". Основные достоинства римской хозяйки дома от латинского слова dom — (domina, — от нее все формы слова для европейских "дам") — были: "пудика, ланифика, домоседа" ("пухлая, гладкая, домоседа"). Да. Видите какой тогда был интересный "великий римский" язык — "домоседа!". И совпадают не только слова. Когда мы сопоставляем "архаичный ковровый узор" энеолита протославян Европы (V тысячелетие до н. э.) из превосходных и деликатных трудов академика Б. Н. Рыбакова по нашему язычеству с римским орнаментом, "чудесным в своей лаконичной выразительности", и видим их полную идентичность; или когда мы сопоставляем римскую и славянскую традиции хранения урн с прахом предков в святом углу дома, тех самых, что нашли в Лавинии, на месте высадки троянцев и видим полную идентичность этого обряда, вплоть до ритуала почитания, у нас не вызывает сомнения, что речь идет не о заимствовании у соседей, а о результате глубокого этнического и культового единства происхождения двух народов, что и должно быть осознано соответствующим образом как основополагающий исток.»
Вот что, оказывается, хотят от нас скрыть «новые хронологии», привязывая Русь к хвосту ордынских кочевых захватчиков. Что русский этнос был культурным фундаментом Европы от Трои до современности. Поэтому мы и начали свой рассказ с реальной археологии: Трои, золота петербуржца Шлимана, основателей Рима — венедов, а не фантастических хронологий, призванных изъять это всё из истории, включая самый страшный период истории Европы — катастрофическое разрушение хозяйства и культуры, падения вниз в результате почти тысячелетия непрерывных диких нашествий гуннско - монголо -хазаро - аваро - хунгарских кочевников.
Зная, что культурный рост Европы определялся индоевропейскими слоями этноса, а культурные падения — вторжениями кочевых племен, зная что праиндоевропейский язык, исток, который долго и безуспешно «индоевропеисты» искали где-то в Азии, в настоящее время уже может быть определен как один из славянских языков. И опять: после сообщений нескольких газет и журнала «Техника-молодежи», о том, что такой результат получен группой американских ученых в результате сравнения огромных словарных массивов при помощи супер-ЭВМ, вновь нажаты все рычаги, и больше ничего не просачивается в печать об этом.
Теперь каждый мало-мальски пограмотневший от русского достатка «малый народ» рассуждает в печати о прошлой славе, о «государственных империях» аваров, хазар, гуннов, в которых русские рабы влачили жалкое темное существование. Да. Зверство бандитских налетов беспощадно. Читайте выше о нем чешских историков по вопросу аварского нашествия. Приходится в этих случаях после нашествий и «живяху в лесе», и временно селиться в землянках. И слава тому народу, который из пепелищ и лесного одичания, вновь может строить великую державу, сбросив с себя иго прожирателей его труда. Ибо грабеж недолговечен. Дальше начинается дележ. И «великие» империи распадаются, как дым.
И ведь не только «русские рабы» страдали от бандитских набегов, но и чехи, сербы, хорваты, германцы, поморяне, да и все народы Европы надолго запомнили эти большие «империи» грабителей. Карл Великий, разбив их, долго гонялся по всей Европе за их остатками, и был беспощаден. Примечательно: следующая волна кочевников сожгла его могилу.
Гитлер вдохновлял своих солдат образом Карла Великого, посылая армии на Восток, как бы на отмщение варварам, «монгольским недочеловекам», а привел к нам орду бандитов с теми же целями, что и копытное нашествие: «рабы, грабеж, добыча, расселение на выжженой пустоши». При этом, как бы, использовался старый еврейский лозунг: «народу без земли — землю без народа» по которому у нас в тридцатые годы заселялся евреями Крым. Сейчас, но другими методами, у нас сеется запустение и одичание, разрушение хозяйства для последующего закрепления завоевания различными заселениями. И попытки разных групп, включая группу Фоменко, посеять хаос в идеологии, в национальном самосознании низвести нас до кочевых ордынцев, есть составная часть этой программы. Программы, очень похожей на «сокрушение» русского языка группой Марра. Программы, похожей на предперестроечные попытки академика Д. Лихачева отринуть у нас дохристианское прошлое.
Кому это всё нужно? Кто заказчик этих скотокопытных откровений А. Фоменко? Монголы или татары? Нет!
Я беседовал с монгольскими интеллигентами. Они мне сказали: «У нас морщатся, когда нам напоминают о чингизхановых походах в Европу и на Русь, или рассказывают о ужасах и зверствах этих нашествий. Наши люди говорят: "Мы давно уже другие. И наша новая культура еще внесет свой вклад в мировую цивилизацию"».
И еще цитата из работы 1991 года: «Это всё пишется об эпохе, когда вплоть до границ Испании разливалось славянское море. Море единого этноса, говорившего почти на одном славянском языке, не испорченное еще ни немецкими, ни монгольскими, ни аварскими нашествиями. (И еще не было рядом Морозовых, и Фоменко, стремящихся искажать их историю — Л.Р.)»
В древнем мире христианство было подлинной революцией, восстанавливающей не просто единобожие, а совсем другого Бога — бога Добра, Света и Равенства. Вот почему так стараются заказные публикации вытравить из Европы «сдвигом шкал» эпоху раннего христианства, радостно узнаваемого растерзанным варварами этносом как свои верования.
В картине А. Фоменко неправдой является почти каждое положение, поэтому опровергать ее необходимо подетально, опираясь на конкретные факты. Аморально изображать Орду и Хазарию чуть ли не как единоутробную с Русью общность. Ту самую Хазарию, которая бездарно проиграв арабам, нахлынувшим из захваченного ими Ирана, омусульманила по трусости Поволжье и не считала основное свое население, — племена тюрок, — за граждан. Богоизбранными были лишь только приближенные Кагана, — они исповедывали иудаизм. Подданные кочевые тюрки были лишь военной опорой режима, второсортными гражданами, механизмом грабежа и даней.
Изображать это всё хазарско-ордынское окружение Руси как некий источник цивилизации, повторяю, — аморально.
Эта уже не история, а подделка требуемой политики под историю. Европа видела этих цивилизаторов, гонимых в нее волнами гуннских нашествий.
Нас уверяют, что в «цивилизованых» странах люди защищены от подделок продуктов суровыми законами, сложной системой индексов и предупреждений, и производитель, использующий ядовитые стимуляторы роста, должен предупредить о вреде своей продукции. И это и есть признак цивилизованности. Это неправда. Если нужны законы против вредителей, значит они (вредители) есть. Когда никто не крадет, замков не бывает. И при отсутствии вредителей предупредительных этикеток не нужно. Вот это — признак цивилизованности, — отсутствие привычки и механизмов, защищающих от мошенничества.
Славянин мало приспособлен к тому, чтобы защищаться от подделок, потому, что не делает этого сам. А осознать нужно, что в данном случае подделка есть. Подделка под историю. Подделка, сделанная с яркой этикеткой научности.
Подождите же выбрасывать энциклопедии и исторические книги, которые якобы опровергаются «новыми хрониками» — в них часто написана нужная и полезная правда. Яркая окраска продукта не всегда признак хорошего качества.
А что же нам делать тогда с «новой хронологией»? Как обойтись с морем напечатанных книг, когда ни государство, ни иные организации не стремятся защитить потребителя от подделок? Наоборот.
Сожжение книг — это не по-нашему, не по славянски. Мы не будем этого делать. И призывать к изъятию этих очевидно вредных книг тоже не будем.
А вот бойкот — да. Пусть каждый, кто уверится в ложности книг А. Фоменко и К°, — вернет их Автору с обоснованием и потребует деньги назад. Деньги Вам вернут вряд ли, но свое отношение к Автору люди выразить как-то должны. Это долг перед дреевнейшей историей русского народа. Это долг перед великим русским языком, — основным нашим богатством. Сохраняйте же его. Ради наших детей. Ради нашего Отечества. Остальное приложится нашим трудом и общностью цели.
1. Кругликова И. Т. Античная археология. — М.: ВШ, 1984.
2. Проблемы античной культуры. — М.: АН СССР, 1986.
3. Маяк И. Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса. — М.: Из-во Московского
университета, 1983.
4. Ригведа. Мандалы I-IV. — М.: Наука, 1989.
5. Ковалев С. И. История античного общества. Эллинизм, Рим. — Л.: Соцэкгиз,
1936.
6. История Древнего мира. Том II. Древняя Греция. Часть I. — Л.: Соцэкгиз, 1937.
7. Ковалев С. И. История античного общества. Греция. — Л.: Соцэкгиз, 1936.
8. Дьяконов И. М. Люди Ура. — М: Наука, 1990.
9. ОппенгеймА. Древняя Месопотамия. — М.: Наука, 1990.
10. Древнейшие государства на территории СССР. — М.: Наука, 1986.
11. История Древнего мира. Том I. Древний Восток. — Л.: Соцэкгиз, 1937.
12. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. — М.: Наука, 1986.
13. Фрагменты ранних древнегреческих философов. — М.: Наука, 1989.
14. Яйленко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. — М.: Наука, 1990.
15. Демонология эпохи возрождения. — М.: РОССПЭН, 1996.
16. Сергеев А. Г. Правители государств и отцы церкви Европы за 2000 лет. — М.:
Посад, 1977.
17. Ванчура Владислав. Картины из истории чешского народа. Т. 1. — М., 1991.
18. Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. — Горький: ГГУ, 1989.
19. Жак ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. — М.: Прогресс, 1992.
20. Хейзита И. Осень средневековья. — М.: Наука, 1988.
21. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. — М.: Прогресс, 1987.
22. Войтов В. Е. Древнетюркский пантеон и модель мирозданья в культово-поминальных
памятниках Монголии VI—VIII веков. — М.; ГМВ, 1996.
23. Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Империя. Новая хронология. — М.: Факториал,
1998. — 288 с.
24. Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Библейская Русь. — М.: Факториал, 1998.
25. Носовский Г. В., Фоменко А. Т. Русь-Орда на страницах библейских книг. —
М.: Анвик, 1998. — 177 с.
26. Фоменко А. Т. Критика традиционной хронологии античности и средневековья.
(Какой сейчас век?) — Реферат. — М.: МГУ, 1993.
27. Фоменко А. Т. Глобальная хронология. — М.: МГУ, 1993.
28. Гумилев Л. Н. Древние тюрки. — М., 1993.
29. Античная цивилизация. — М.: Наука, 1973.
30. Чубова А. П., Конькова Г. И., Давыдова Л. И. Античные мастера скульптуры
и живописи. — Л: Искусство, 1986.
31. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. Т. 1, Часть 1, с. 286-287.
— М.: Книга, 1989.
32. Историки античности. Т. 2. — М: Правда, 1989, с. 53.
33. Моммзен Т. История Рима. Т. 1 — М., 1936.
34. Каи, М. Статистическая независимость в теории вероятностей, анализе и теории
чисел. — М.: ИЛ, 1963.
35. Обособленность и связь. АН УССР- — Киев: Наукова думка, 1988.
36. Данте Алигьери. Божественная комедия. — М., 1989.
37. Памятники античности Северного Причерноморья. — М.: Наука, 1973.
38. Керам. Боги, гробницы, ученые. — М., 1968.