kladina.narod.ru

Константин Титаренко

Константин Философ
и проблема "русских письмен"

 

Проблема "русских письмен" и ее место в славистике.
Версии принадлежности "русских письмен".
Следы славяно-германского взаимодействия в культурно-информационной сфере.
"Русские письмена" и гипотезы о дохристианских системах письма на территории Восточной Европы.
Особенности культурно-информационных процессов в Восточной Европе.

Литература.

Проблема "русских письмен"
и ее место в славистике.

История происхождения славянской письменности считается одной из центральных проблем славистики. Но, несмотря на значительные усилия и длительный период ее изучения, эта проблема далека от окончательного разрешения. Поэтому важны все факты, относящиеся к обстоятельствам создания славянской азбуки.

Повествования о возникновении какой-либо письменности, как правило, очень скудны. Это объясняется либо отсутствием подробной информации, либо непониманием современниками того комплекса сложных лингвистических проблем, который лежит в основе процесса формирования новой ее разновидности. На этом фоне материалы о зарождении славянской письменности кажутся довольно полными. Но среди них нет точных описаний письменности, изобретенной Константином, что впоследствии привело к самым различным толкованиям истории славянского письма. В силу обстоятельств, центром исследований начального периода славянской письменности стала Болгария. Да и все изучение наследия братьев-просветителей сосредоточилось вокруг их деятельности на Западе: в Византии, Моравии, Паннонии и Риме. Остальные эпизоды их жизни, за исключением посещения Крыма, по мнению исследователей, не влияли на их работы в области славянской лингвистики. Однако события на Востоке имеют прямое отношение к процессу становления будущей письменности, роль и значение которой можно понять только при изучении ситуации, сложившейся в среде письменной культуры той эпохи.

Среди всех фактов, относящихся к зарождению славянской письменности особое место занимает упоминание в "Житии Константина" "русских письмен", которые во время пребывания в Корсуне-Херсонесе изучал Константин-Кирилл [1.77]. На основании этого сообщения многие исследовате-ли строят свои гипотезы о существовании "древнерусской (шире – докириллической) письменности", предшествовавшей общеславянской письменности и якобы ставшей прототипом Глаголицы или Кириллицы[2.94-134].

С другой стороны все авторитетные современники подчеркивают, что он впервые создал письменность для славян. Исходя из факта его приоритета в создании славянской письменности, можно сделать единственный логический вывод: "русские письмена" не славянского происхождения.

Версии принадлежности "русских письмен".

Это полностью подтверждают и обстоятельства знакомства Константина с "русскими письменами". Вот перевод этого места из ЖК: "Нашел же здесь евангелие и псалтырь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив её со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву богу, вскоре начал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля бога."

В этом описании однозначно указывается, что Константин нашел человека, умеющего только говорить "на том языке" и не знавшего вообще письменности "на том языке". Беседуя с этим человеком, он "понял смысл этой речи", что может иметь несколько значений: опознать ее принадлежность; научиться понимать смысловое содержание; выяснить структуру языка.

Все эти значения органически объединяются, потому что Константин полностью овладел этим языком (в диапазоне знаний своего информатора) и, пользуясь своими богатыми лингвистическими познаниями, мог классифицировать его по любым параметрам.

Любопытно так же выяснить, что мог рассказать Константину-Философу этот человек, "говорящий на том языке" и почему только он из всего числа жителей знал неведомый язык? Как ни странно, ответить на этот вопрос достаточно легко, ведь речь идет о христианских канонических книгах – найденных Евангелии и Псалтыри. И для изучения неизвестного языка Константину-Философу надо было найти соответствующие этому канону молитвы или цитаты. Далее задача прочтения книг была бы тривиальной для такого специалиста. Зная структуру этих текстов, он с легкостью мог сравнить речевую и письменную формы и выявить значение письменных знаков. Далее следует корректировка найденных фонетических значений письменных знаков – сравнение полученных результатов с каноническими номинациями в известных письменностях: греческой, латинской, иудейской. Таким образом устанавливается способ транслитерации, который применялся для переложения личных имен, географических наименований и специфических культовых терминов.

Самое любопытное, что его информатор, как и все остальные жители Херсонеса, мог совершенно не знать этот язык, тем более его литературную форму. Самый ограниченный, но вполне достаточный для использования, минимум сведений об этом языке, который позволил Константину "раскрыть" его параметры, мог содержаться всего лишь в нескольких молитвах и псалмах, которые прочел бы наизусть его собеседник. Одна из молитв, без всякого, сомнения была "Отче наш…". Другими молитвами могли быть: "Господи, благослови!", "Господи, помилуй!", "Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!", молитва мытаря, "Трисвятое", Славословие Пресвятой Троице и другие краткие молитвы, легко запоминаемые и очень популярные среди верующих. Псалмы, вероятнее всего, также были краткими, из покаянных или хвалебных и наиболее употребляемых. Если собеседник Константина был ортодоксом, а, по всей видимости, он действительно был таковым, так как владел и сохранил навыки использования малораспространенного языка, он мог знать наизусть множество и других текстов из Евангелия и Псалтыри. Кроме литературного материала Константин мог использовать топонимы, этнонимы, номинативы и другие элементы неизвестного языка, которые помогают вскрыть структурные образования и обеспечить доступ к более ранним пластам исследуемого языка. Существование же человека, знавшего наизусть несколько молитв и псалмов из Евангелия и Псалтыри в том городе, где находились эти книги, то есть в Херсонесе, настолько естественно, что не требует особых комментариев. Почему же тогда в Херсонесе не было знатоков этой письменности? Ответ может быть один: служба на этом языке не велась и письменность вышла из употребления. Такое для христианского памятника в Византийской империи могло произойти только в случае сомнения в его каноничности. Ведь в империи не существовало дискриминации христианской литературы по языку и письменности и ограничения распространялись только на еретическую литературу. Можно даже предположить, что эти книги были изъяты в период иконоборческих войн, но ввиду их широкой популярности у населения не были уничтожены, а лишь спрятаны во исполнение императорских указов. Устная же традиция сохранила в памяти населения элементы службы на этом языке.

Далее, в соответствии с источником, Константин-Философ сравнил речь этого человека со "своим языком", что полностью соответствует предложенной выше модели исследования. Из этого становится ясно, что язык "русских письмён" отличен от славянского и намного, т.к. славянский язык Константин знал хорошо и сравнение "своего" славянского с другим славянским не требовало от него больших усилий, чтобы понять "смысл этой речи" – ведь он его знал и раньше, а сравнивать греческий и славянский языки он мог и в любое время до этого эпизода. К тому же, если бы это был славянский язык, то теряется сюжетная линия, повествующая о непревзойденном ученом-языковеде и появился бы рассказ о заурядном случае сличения близких диалектов, что в обыденной жизни мог сделать любой путешественник. Константину же пришлось искать человека, который владеет не просторечьем, а книжной формой неизвестного языка, устно изучить его грамматическую структуру и полностью им овладеть, чтобы сравнить "со своим языком".

Для выяснения принадлежности неизвестного языка, необходимо четко определить, что означает выражение "свой язык".

Хотя Константин был полиглотом, без всякого сомнения, здесь речь идет о греческом языке. На протяжении всего повествования до последних минут жизни он выступает, как подданный и исполнитель воли Византийского императора. Все случаи, касающиеся употребления иных языков в ЖК четко оговорены. Это относится и к славянскому языку. Использование греческого языка для анализа книг логиче-ски подтверждает дальнейшее повествование: "…сравнив её (речь) со своим языком, различил буквы гласные и согласные…". Но славянских букв тогда не существовало! Ведь согласно повествованию ЖК Константин Философ тогда еще не создал славянской азбуки. Это еще одно свидетельство в пользу греческого языка. Да и сопоставлять неизвестные религиозные тексты лучше всего с греческими оригиналами. Именно на греческом были написаны изначально все Евангелия, кроме Евангелия от Матфея, первоначально написанного на еврейском языке и только позже переведенного на греческий. То же относится и к тексту Псалтыри, переведенному в древности с еврейского языка на греческий и входящей в состав Септуагинты.

Точное знание греческого оригинала позволяло Константину узнать состав всего алфавита, сравнивая известное греческое написание имен собственных и географических названий, которые в неизвестных "русских письменах" должны были быть точно транслитерированы. Таким способом он установил состав алфавита и, освоив устную речь, "начал читать (книги) и излагать", т.е. объяснять. Очень важен термин "излагать", а не "переводить", что четко отмечается в случае с еврейским и славянским языком. Показательна и реакция окружающих: "и многие удивлялись ему, хваля бога". Ведь удивляться можно лишь в том случае, если очевидна необычность происходящего. В описанной ситуации люди поняли, что Константин действительно прочел эти книги, и удивляло их то, что до этого момента никто не мог их прочесть, а он сумел, удивив реальностью маловероятного для них события. Но понять, что это прочтение действительно соответствует истине, можно лишь в том случае, если эти люди хотя бы частично понимали язык прочитанного и убедились, что это не шарлатанство или вольное толкование, а точное соответствие тексту. Тем более, что из замечания "…хваля бога" следует, что эти люди были христианами и происходящее для них было действительно необычно и убедительно.

Итак, чтение Константином книг на "русских письменах", "многие" из населения восприняли, как достоверное событие. А это означает, что часть населения владела этим языком, иначе это не соответствовало бы понятию "многие". Но степень владения этим языком была различна, т.к. для точного прочтения книг специально понадобилось искать человека, а прочтенное пришлось "излагать", т.е. делать доступным пониманию слушателей. Сравнивая эти моменты, можно высказать предположение, что книги были древние, т.к. никто не мог их прочесть (т.е. письменность на этом языке уже была забыта) и все потеряли веру, что их прочтут в будущем.

За время, прошедшее с момента написания книг, речь претерпела некоторые изменения, и для прочтения их необходимо было найти человека, знавшего старую форму языка, а уже прочитанный текст "излагать" в принятой на то время форме разговорного языка. Из всего этого следует, что носители устаревшей и новой формы языка жили вместе и, следовательно, язык был местным, т.к. на лицо следы его эволюции.

Сведем все факты вместе:

• Неизвестный язык имеет развитую письменность с ярко выраженными индивидуальными особенностями, обозначен-ными этнической принадлежностью – "русские письмена";

• На неизвестный язык с помощью этой письменности был сделан перевод Евангелия и Псалтыри;

• Люди из народа, употреблявшего этот язык, проживали в Крыму;

• Книги имеют древнюю историю, т.к. никто читать их не мог, но был известен язык, на котором они были напи-саны;

• Народ, носитель языка, в древности принял крещение (частичное или полное);

• На территории проживания имеются следы эволюции языка, что говорит о длительной истории этого народа и давности заселения Крыма;

• Неизвестный язык и письменность неславянского происхождения, иначе бессмысленно написание всего ЖК для обоснования его приоритета в деле славянского просвещения.

Совокупность всех этих определений удовлетворяет только одному варианту – эти книги были готскими переводами Вульфилы. Иных книг, соответствующих этой ситуации, не существует.

Созданные Вульфилой в IV в. алфавит и перевод Библии были удачными и удивляют своей четкостью и продуманностью. Специалисты высказывают мнение, что язык готов был обработан и нормирован Вульфилой. Ценность его лингвистической работы подтверждается изготовлением роскошных рукописей (напр. "Серебряный кодекс"), изготовленных при дворах первых варварских королевств Европы.[3]

В те времена любой перевод христианских канонических текстов с целью обращения новых народов был исключительным событием, и об этом быстро становилось известно во всём христианском мире. Это относится и к готской письменности Вульфилы.

В тексте ЖК не указано, что Константин впервые узнал о существовании этого перевода, но ему было точно известно, что это за книги по содержанию, каким алфавитом написаны (в системном отношении), и разыскал человека, владеющего именно тем языком, который был необходим. В случае обнаружения действительно безвестных письмен христианского содержания, обязательно имелась бы хвала неизвестным просветителям и попытка описания истории происхождения этих книг, если и не в ЖК, то в сочинениях других авторов. В нашем случае ничего подобного нет. Налицо определенность в выборе действий и большая осведомленность относительно исторической, этнической и культурной принадлежности книг. К тому же после прочте-ния книг им не даётся никакой характеристики: ни лингвистической, ни богословской. А это может быть лишь в том случае, когда все образованные люди достаточно осведомлены о них.

Из названий книг понятно, что с их помощью велось богослужение. Это ещё больше ограничивает число возмож-ных вариантов в определении принадлежности письменности этих книг. Где же могли использовать их и почему они оказались в Херсонесе? Может служба с этими книгами проходила в самом Херсонесе?

Действительно, в рассказе просматривается заинтересован-ность местного населения в результатах работы Константина. Что же, кроме простого любопытства, интересовало жителей Херсонеса? Может в городе еще остались воспоминания о службе на готском языке? Ведь в Крыму издавна проживали готы и ничего невероятного в использовании готского языка в церковной службе нет. Ведь в 400 г. глава восставшей готской армии Гайна подошел к стенам Константинополя с требованием политических и религиозных уступок. Сам Иоанн Златоуст, бывший в то время константинопольским епископом, вступил в переговоры с Гайной для обсуждения религиозных проблем. По сообщению Златоуста, он был свидетелем богослужения на готском языке в одной из церквей Константинополя. Естественно, что для выполнения обряда богослужения необходимы книги на этом языке.

Готская письменность и книги были широко распространены на территории Византии от Константинополя до придунайских провинций, в Риме и соседних варварских королевствах. Более чем вероятно, что в прежние времена и в Херсонесе могли проводиться богослужения на готском языке, ведь в самом Константинополе это было обычным явлением. Естественно предположить и нахождение в городе готских книг.

Религиозные войны в Византии и нетерпимость латинского духовенства уничтожили большинство готских книг и до нас дошло лишь три неполные книги. Но в раннее время велика вероятность существования готских книг в Крыму, где готы, как отдельный народ, проживали до XVII в. Находясь в Крыму в XIII в. папский посол Рубрук отмечает, что готам (тевтонам) принадлежит много замков на побережье и ближайший к Корсуню (Херсонесу) назывался Дорос.[4.90]

Любопытно, что в ЖК не сказано, что Константину эти книги кто то принес или продал. "Нашел же здесь евангелие и псалтырь" – где нашел? Мы можем предполагать, что Константину, как посланцу императора, были доступны все архивы и книгособрания Херсонеса. Возможно, что в одном из храмов он и обнаружил древние книги, хранившиеся как святые реликвии прошлого времени, но не доступные современникам Константина.

Становится понятной и причина умолчания Константином на Венецианском диспуте существования "русских письмен" и их отсутствие в списке народов, имеющих собственную письменность[1.89]. После принятия готской принадлежности этих книг вся ситуация становится очевидной и понятной: готские письмена всем известны и нет нужды упоминать их отдельно, тем более, что на них стояло клеймо еретического происхождения осужденных вселенским собором "вероотступников" ариан, одним из которых был просветитель готов Вульфила.

Относительно сирийской версии происхождения книг, часто высказываемой некоторыми исследователями, необходимо отметить следующее. При принятии этой версии ЖК теряет логичность повествования: Константин, будучи у арабов, имел широкие возможности и не изучал (во всяком случае, это не упоминается в Ж.К.) сирийский язык, а попав в Крым, срочно затрачивает большие усилия для его освоения. Сомнительно, что бы Константин, очень заинтересованный в любой возможности изучать языки, пренебрег случаем узнать как можно больше о сирийском языке и письменности от самих сирийцев. Ведь он вел диспуты с лучшими мудрецами Арабского Халифата и происходило это, по всей видимости в Багдаде, где существовал и успешно функционировал "Дом мудрости" (Байт ал-хикма) основанный в 832 г. халифом ал-Ма`муном. В "Доме мудрости" осуществлялись переводы писателей античности на арабский язык и работу эту выполняли переводчики-профессионалы, хорошо владевшие сирийским, греческим, арабским и еврейским языками. Источники сообщают, что в отдельные периоды книгохранилища "Дома мудрости" насчитывали до четырехсот тысяч книг на разных языках! Там были собраны книги на греческом, сирийском, персидском, коптском, китайском и многих других языках и их переводы на арабский. Естественно, что проигнорировать такие интеллектуальные богатства Константин не смог бы. И видимо там он смог получить дополнительную информацию о распространенности различных типов письменности среди народов Передней и Средней Азии того времени. Эта информация безусловно отразилась в вышеупомянутом списке народов, имеющих собственную письменность и принявших христианство. Этот список имеет столь четко организованную структуру для всего региона Азии, что становится очевидным длительная работа по его подготовке и осмыслению внутренних связей и взаимовлияний в письменной среде этого региона.

Последний весомый довод в пользу сирийского происхождения упомянутых книг состоит в том, что для их прочтения необходимо различать "гласные и согласные", так как в семитских системах письма имелись преимущественно согласные буквы, а гласные обозначались диакритическими знаками либо вообще не имели графической фиксации. Это замечание не так весомо, как кажется на первый взгляд. Ведь для прочтения текста, записанного алфавитной системой неизвестными знаками установить соответствие гласных и согласных еще более важное условие, так как незнание гласных вообще не позволяет прочесть его.

Следы славяно-германского взаимодействия
в культурно-информационной сфере.

А как же сами русы того времени относились к этой неизвестной письменности? Как ни парадоксально, но у исследователей проблемы "русских письмен" нет упоминания об исключительно важном событии – нападении русов на Константинополь в 860 году. Ведь Константин прибыл в Херсонес в 861 г., а всего лишь годом раннее он был свидетелем осады столицы империи этими русами. В хронике Манасии говорится, что русы подошли к столице 18 июля и разграбили и сожгли предместье. "Город едва… не был поднят на копье", – пишет патриарх Фотий. Но Фотий в свое время был учителем Константина, а позже стал его покровителем при дворе. Ему было известно о всех успехах Константина и именно он рекомендовал его как посланника императора к хазарам. Вот как характеризует Фотий русов во второй проповеди: "Народ неименитый, народ не считаемый ни за что, народ поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода на нас, незначительный, униженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства, о, какое бедствие, ниспосланное нам от Бога." В "Окружном послании" восточным архиепископам патриарх Фотий писал: "Поработив соседние народы и через то чрезмерно возгордившись, они подняли руку на Ромейскую империю. Но теперь и они променяли эллинскую и безбожную веру, в которой прежде всего содержались, на чистое христианское учение, вошедши в число подданных нам и друзей, хотя незадолго перед тем грабили нас и обнаруживали необузданную дерзость, и в них возгорелась такая жажда веры и ревность, что они приняли пастыря и с великим тщанием исполняют христианские обряды." Биография императора Василия I Македонянина, написанная в X в. дает следующие сведения: "И народ россов, воинственный и безбожный, посредством щедрых подарков, золота и серебра и шелковых одежд Василий привлек к переговорами, заключив с ними мирный договор, убедил сделаться участниками божественного крещения и устроил так, что они приняли архиепископа." Из всех этих свидетельств становится совершенно очевидно, что русы не были христианами и никаких служебных книг у них не было. Описание приема Русью христианского миссионера в 60-х годах IX в. дано в сочинении продолжателя Феофана. Там приведен рассказ об испытании христианской веры с помощью огня – в костер было брошено Евангелие, но оно, якобы, осталось целым и невредимым, после чего русы приняли архиепископа. Очевидно, что русы, совершившие поход на Константинополь никогда не видели даже Евангелия. О написании же этими русами Евангелия и Псалтыри не могло быть и речи. Следовательно, в определении "русские письмена" произош-ла замена этнического термина или понятие "русский" имело иное, неизвестное сейчас значение. В связи с этим мы должны признать, что ни к территории занятой русами, ни к населению, ни к их культуре и языку эта письменность прямого отношения не имеет.

Из анализа видно, что проблема "русских письмен" распадается на две составляющие: лингво-графическую и этноисторическую.

Первая составляющая рассматривалась в двух плоскостях:

1. Сделана попытка идентификации упомянутых "русских письмен" с известными системами письма.

2. Делалась попытка выяснить тип письма, употреблявшегося русами Поднепровья в IX веке с тем, чтобы в конечном итоге выяснить – совпадают ли эти письменности, или они различны.

Фактов единства или совпадения этих систем обнаружить не удалось, а проведенный анализ подтверждает их различие.

Если это действительно так, то почему письменность упоминаемая в ЖК и не употребляемая русами носит наименование "русских письмен"?

Получить ответ на этот вопрос можно лишь в случае выяснения точного значения термина "русь" и его принад-лежности в этническом или социальном значении.

Из кратко изложенных фактов видно наличие значительного германского компонента в Причерноморье в IV – IX вв, который вступал в тесные связи со славянами в Приднепровье. В этой связи имеет смысл рассматривать возможность образования слоя служивой знати и правителей, состоящего из представителей родовой верхушки славян и германцев и пользующейся авторитетом у обеих этносов. Тесным сотрудничеством этносов можно вполне корректно объяснить многие факты присутствия германских элементов в культуре славян.

Только в контексте подобного смешения можно понять почему "русский" язык в летописи однозначно соотносится со славянским языком, а имена русской знати в договорах князей с греками сплошь германские. При подобном двойном подходе к своей этнической истории поздние летописцы вполне обоснованно могли включить в свои труды упоминание фактов, восходящим к славянским и германским корням и периода взаимодействия этносов, считая себя и своих современников законными наследниками истории и культуры этих народов.

В этом случае совершенно по другому воспринимается высказывание писателя славянина, что "… грамота русская явилась Богом дана в Корсуне русину, от нея же научился философ Константин" и помнившего еще древнюю германо-славянскую культурную общность в отличии от нынешних исследователей , воспринимающих этот фрагмент, как "бесспорное" свидетельство о славянской принадлежности "русских письмен" и не допускающих возможности готского происхождения этих книг.

Но ведь вся деятельность Кирилла и Мефодия в Моравии и Паннонии проходит на фоне германо-славянского взаимодействия имевшего в ту эпоху характер острого противоборства. Хоть в житийной литературе нигде прямо не упоминается о владении братьями германскими языками, но можно без сомнения утверждать, что они знали их в достаточной степени, чтобы отстаивать свою позицию перед малограмот-ными и агрессивными, в подавляющей массе не знавшими латинского языка, немецкими клириками.

Прочтение готских книг давало Константину возможность приобрести знания и опыт для своей просветительской деятельности. Ведь ему предстояло решать аналогичную задачу: для народа, язык которого не имел средств выражать сложнейшие философские и религиозные идеи, нужно было создать сакральный христианский текст, выражавший всю полноту теологической догмы.

При решении этой задачи было очень важно соблюсти пропорцию и способ внесения иноязычных лексических элементов, оставив текст доступным для восприятия, не вызвав при этом ощущения его чужеродности и последующей реакции отторжения. Это куда более сложная и кропотливая работа требует гораздо больше усилий, чем создание пусть даже самого удачного алфавита. Последующая за этим грамматическая и орфографическая систематика увеличивает и без того гигантский объем работы, безусловно необходимый для выполнения переводов.

Видимо благодаря такой глубокой и всесторонней аналитической работе по исследованию греческого, еврейского и готского оригинала, Константин и Мефодий смогли создать бесспорный шедевр литературы, философии и лингвистики.

"Русские письмена"
и гипотезы о дохристианских системах письма
на территории Восточной Европы.

Не находя документальных и вещественных доказательств существования предполагаемой "древнерусской" письменности, сторонники этой теории склонны интерпретировать некоторые поздние факты как косвенные доказательства существования и широкого использования некой славянской письменности. К таким "явным" проявлениям последствий функционирования этой неведомой письменности относят факт упоминания исторических событий дохристианского периода в летописях и тексты договоров русов с греками.

Относительно летописания в дохристианский период и связи этой деятельности именно с искомой "русской" письменностью нужно отметить следующее. Летописание и составление хроник является компиляционной процедурой. Это работа по самой своей сути предполагает привлечение всех доступных для летописания источников. Но эти источники могут быть и устного характера. Как ни странно, но об этом по большей части не упоминают. А напрасно. Ведь рассматривая самую древнюю часть летописей с таких позиций, мы ясно увидим разительные отличия в стиле и содержании излагаемого материала этой части и другой, где записаны события, очевидцем которых был сам летописец. В древней части мы имеем пространные повествования, в логике содержания которых до сих пор не разобрались историки. Были даже сомнения в достоверности этих записей. А вот во второй части уже краткие и скрупулезные записи, которые могли быть искажены или корректиро-ваны лишь в угоду действующей политической ситуации.

Такая разница в формировании и подборе материала вызывает больше вопросов, чем предоставляет доказательств, в том числе и относительно возможного использования какой то древней письменности. Ведь если следовать логике этих рассуждений, то можно и упоминание о расселении славян считать временем существования некой письменности, донесшей весть об этом событии. Таким же способом можно обосновать существование той же "письменности" во времена Ноя и его сыновей, так как этот сюжет тоже присутствует в летописях. Подобная логика может дать самые невероятные результаты.

Обратимся, однако, к первоисточникам. Вот запись из "Повести временных лет" отнесенная к 852 г.: "Наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руска земля. О семь бо уведахомъ, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгородъ, яко же пишется в летописаньи гречестемь. Тем же отселе почнем и числа положимъ…" Вот и весь секрет дохристианского летописания.

Ситуация с летописными источниками повторяется в случае договоров Византии с конунгами Руси[5]. Сами договоры, ставшие объектами подробных исследований, безоговорочно принимались, как доказательство существования письменности на Руси. Но всегда оставалась невыясненной принадлежность и характер этой письменности: была ли это общеславянская письменность, созданная Константином, или подразумевалась некая собственно русская письменность. Исходя из псевдопатриотических установок, обычно предполагалось существование собственной, особой русской письменности и все факты зачастую рассматривались только в этой плоскости.

Рассмотрим наиболее вероятную последовательность событий, сложившуюся вокруг этих договоров.

Известно, что в 863 г. уже существовала славянская письменность Константина, перевод Евангелия и некоторых книг. Константин часто выполнял дипломатические поручения и составлял азбуку, согласно ЖК, по приказу императора в ответ на запрос Моравского и Паннонского князей.

В этой ситуации одним из путей распространения славянской письменности могла стать дипломатическая переписка со славянскими адресатами. Как опытный дипломат, Константин понимал это и обязательно попытался бы обеспечить потребности внешнего ведомства Константинополя в грамотных писцах, знавших славянскую письменность, для дипломатической переписки. Заинтересованность императоров в таких специалистах подтверждается эпизодом из "Жития Мефодия", когда во время визита Мефодия в Константинополь в начале 80-х годов IX в., "…цесарь … удержал из учеников его попа и дьякона с книгами…". Уже после смерти Мефодия часть его учеников была продана в рабство еврейским купцам и доставлена на невольничий рынок в Венецию. Все они были выкуплены из рабства императорским послом и доставлены в Константинополь, где император Василий I распорядился их устроить и наделить средствами к жизни.

Эти факты подтверждают присутствие знатоков славянской письменности в Константинополе с 881 г. и пристальное внимание к их деятельности самого императора. Уместно предположить широкое привлечение этих людей для выполнения различных служебных обязанностей, в том числе и дипломатической переписки. После принятия Болгарией славянской письменности, в официальном делопроизводстве присутствие в Константинополе чиновников, владеющих ею, становится постоянным.

В таком случае заключение договоров Руси с греками в 907, 911, 944 и 971 г.г. происходило при наличии с византийской стороны секретарей, использовавших не только греческое, но и славянское письмо. Сама запись договора была выполнена греческими чиновниками с соблюдением всех формальностей и тонкостей византийского дипломатического протокола, что значительно упрощало решение всех возникающих разногласий. Русам лишь оставалось подтвердить совместно оговоренные условия, заранее записанные в договоре, своей клятвой на оружии. При таком способе составления договоров уже в первоначальный текст попадала "церковно-славянская", "болгарская", "русская" лексика в любой пропорции, факт присутствия которой так пристально изучался и толковался.

Относительно упоминания грамот, которыми должны снабжаться послы и купцы от князя русов по договору 944 года, то это является не доказательством существования какого то местного письма, а лишь подтверждает существование писцов, владевших греческим, славянским или семитским алфавитом и языком, приемлемым для Константинопольского двора. В случае употребления не понятного для греческих чиновников письма, документ терял свою силу, и взаимоотношения излишне осложнялись. Вероятнее всего, эти грамоты писались на греческом языке и документ, в случае необходимости, мог быть предъявлен любому греческому чиновнику, что значительно упрощало все процедуры связанные с пребыванием русов в Византии. Учитывая широкую распространенность греческой лексики в купеческой среде на рынках Причерноморья, будет логичным предположить и преимущественное использование среди них греческой письменности для ведения документации в зоне абсолютного экономического влияния Византии. Вхождение новых торговцев из русов не могло привести к изменениям в устоявшейся системе делопроизводства ни в империи, ни в торговом сообществе этого региона. Русы могли выступать в тот момент всего лишь как агрессивные новички, осваивающие "цивилизованную" торговлю на международных трассах, сформированных еще во времена эллинистического мира и единства земель Византийской империи. Поэтому восприятие русами законов и правил, действующих на этом рынке, было бы более важным, чем навязывание своих порядков, пусть даже силой оружия. Ведь тот факт, что русы многократно могли реально взять штурмом Константинополь и не сделали этого, доказывает, что им необходим был прорыв на торговый рынок всей Византийской империи, а не война на уничтожение противника. Сами же договоры с византийцами – это чисто торговые договоры со всеми вытекающими отсюда выводами. Их статус не межгосударственный, а торгово-экономический и перечисленные в них пункты относятся к условиям торговли греков и русов. Следовательно, условия договора выполнялись купцами самостоятельно, применительно к реальному окружению и пользовались они в этом случае частным интересом, сообразуясь с прибылью, а не со своим происхождением. Поэтому и выбор письменности для документов они совершали исходя из конкретных целей.

Как видим и этот аргумент в пользу существования особой письменности у русов не может считаться убедительным.

Усилия по поиску неуловимых "русских письмен" привели к необычным приемам истолкования некоторых графити Софийского собора в Киеве и в христианских храмах других городов Киевской Руси. С.О. Высотский предположил, что эти графити являются свидетельством существования докириллической "русской" письменности и высказал гипотезу образования славянской азбуки из греческого алфавита путем добавления новых букв и что процесс этот происходил именно на территории Руси[6].

Учитывая, что по хронологии нижней датой постройки Софийского собора в Киеве можно считать 1011 год, то с предполагаемого момента создания азбуки Константином в 863 г. прошло 148 лет широчайшего распространения славянской грамоты[7]. В согласии с теорией Высоцкого, за это время наследники творцов "русской" азбуки должны были бы в высшей степени освоить славянскую письменность. Но на самых древних бесспорно датированных древнерусских памятниках письменности – сребрениках и златниках князя Владимира надписи легенд полностью опровергают широкое знакомство русов со славянской письменностью. Из классифицированных 24 типов сребрени-ков Киевского клада только единицы имеют грамотно выполненную легенду правильно гравированными буквами[8]. Остальные содержат многочисленные ошибки, просто искажения текста и перевернутые относительно строки и зеркальной плоскости знаки. Граверы с безразличием относятся к выполняемой работе, путают знаки, не понимают пропорций букв и их правильного расположения относительно строки, не знакомы с графическим стилем древнеславянской письменности и графическими элементами ее букв, часто пропуская их при гравировке. Подобное может быть только в двух случаях: или они действительно были малограмотны, или надпись им была непонятна, и они, в меру своего умения, скопировали неизвестную им письменность. Учитывая, что монеты, без всякого сомнения, можно считать государственными документами, смысл которых должен быть понятен всему населению и которые изготавливались при всестороннем строжайшем контроле высокого уровня, то и надпись на них должна быть выполнена широко известной письменностью. Однако даже для изготовления штемпелей киевская администрация не смогла найти грамотных резчиков. Но штемпеля их работы, обязательно проверяемые кем то из чиновников, владевших древнеславянской письменностью и проектировавших образцы монет, несмотря на грубейшие ошибки, все равно были признаны годными к употреблению. Такое безразличие можно объяснить только одной причиной: большинство населения не могло понять эту надпись, даже если бы она была выполнена грамматически и технически правильно, оно не знало этих знаков и не умело читать на этой письменности! Древнеславянская письменность для русов была новинкой привезенной и распространяемой многочисленными византийцами, составлявшими "малый двор" царицы Анны, византийской жены князя Владимира. А то, что именно при константинопольском дворе формировалась и культивировалась древнеславянская письменность, доказывает вся история ее создания.

Свидетельством того, что это действительно привнесенная письменность служит аналогичный монетам документ – вислая печать приписываемая Святославу Игоревичу [9]. Эта печать имеет двустороннее изображение: в центре – двурогий тамгообразный знак и круговая надпись, причем на одной стороне над центральным знаком стоит строго по вертикали небольшое изображение креста. Но самое главное – надпись, которая выполнена трудно различимой графикой. Это может быть арабское или еврейское письмо в местной графической форме или действительно, совершенно неизвестная письменность, что мало вероятно. Важным является другое: после смены правителей (язычника Святослава на такого же язычника Владимира) только с появлением византийской принцессы Анны на киевском престоле вводится кириллица. Нигде более, в дошедших до нас официальных документах той поры, до появления византийцев на Руси кириллица неизвестна.

Изложенные факты заставляют усомниться в широком распространении среди русов некой славянской письменности, являвшейся предтечей кириллицы, и опровергает гипотезу Высотского. Тем более что она не объясняет происхождения дополнительных букв в кириллице и источник графики глаголицы. Появление же алфавитных графити может быть связано с известным обычаем употребления рун для магических целей и переносом его на кириллическую азбуку. Благодаря обычаю оставлять алфавитные надписи с магической целью, как в случае с софийскими графити или руническими надписями, выполненными футарком, наука сейчас располагает множеством образцов различных алфавитов, начиная с самых древних финикийских надписей. Может быть, русы считали кириллицу столь же могущественной и чудодейственной письменностью, как и руны, тем более что она была "божественным даром" для Константина – Философа.

Использовать графити из древнерусских храмов для доказательства приоритета изобретения русами азбуки, когда начальный вариант кириллицы пытаются вывести из последующего неполного списка той же азбуки, отличающегося лишь изменениями в порядке следования букв, совершенно бесперспективно. Однако имеет смысл использовать их, как вариант приспособления и освоения славянской азбуки для конкретных нужд письма в Древней Руси, как сравнительный статистический материал для изучения употребляемого в тот период алфавита, сопоставив его с вариантами книжного письма.

Особенности культурно-информационных процессов
в Восточной Европе.

Попробуем взглянуть на проблему "русских письмен" с иных позиций. Могла ли существовать в то время "чисто" национальная, саморожденная, самодостаточная письменность, такая, какой ее представляют сторонники докириллической письменности Древней Руси? Могла ли она полноценно функционировать и быть той связующей основой, которая смогла бы объединить древнерусское общество? Для ответа на эти вопросы придется рассмотреть ситуацию, которая на протяжении веков складывалась на территории Северного Причерноморья.

Так как письменность является универсальным носителем информации, то любая деятельность в области религии, культуры и политики оставит в ней свой след, воспринимаемый не только в форме источника, повествующего об этих фактах, но и в виде структурных изменений в самой письменности. Восстановив эти многочисленные взаимосвязи, можно выявить причины, способствовавшие возникновению самой совершенной системы письма, когда-либо существовавшей в истории человечества

В IX в. на территории нынешней Украины, в результате различных причин, одновременно использовались греческое, латинское, еврейское, арабское письмо, а также германские и тюркские руны. Все они имели свои центры сосредоточения и зоны влияния, конкретных этнических или социальных носителей, использовавших эти письменности не только для внутренних нужд, но и как постоянные коммуникативные каналы для связи с самыми отдаленными регионами, где находились крупнейшие экономические и культурные центры мира. Конкретная ориентация на многочисленные внешние связи, религиозная и этническая пестрота населения не позволяли какой-либо письменности занять монопольное положение, так как каждая из них выражала узкие интересы своих носителей.

На определенном этапе возникла ситуация неустойчивого равновесия, которая рано или поздно для нашего региона должна была завершиться принятием одной из семитских письменностей. Наибольшие шансы были у еврейского и арабского письма, хотя на их основе могла сформироваться и новая, приспособленная письменность.

Как же сложилась столь запутанная ситуация? Чтобы разобраться в ней, обратимся к истории возникновения алфавита.

Распространение алфавитной письменности среди народов Древнего мира начинается с появлением на территории Передней Азии в начале І тысячелетия до н.э. так называемого финикийского алфавита. Через некоторое время произошло деление этой письменности на две крупные ветви – западную и восточную. Из западной ветви сформировались разновидности греческого алфавита, а через него – всех алфавитов Древней Европы: этрусского, латинского, иберийского и др. На землях Причерноморья греческое письмо зафиксировано с VII в. до н.э. в связи с появле-нием первой колонии малоазийских греков. В действительности оно попало сюда гораздо раньше.

Начало восточной ветви положил арамейский алфавит, употреблявшийся в халдейском Вавилоне. На его основе сформировался древнееврейский алфавит и сирийское письмо. Древневрейское письмо застыло в своем развитии и сохранило множество недостатков, которые не позволяют использовать его для точной передачи информации. Как и во всех древних письменностях, в нем нет разделения слов, а отсутствие гласных очень затрудняет правильное чтение и восстановление первичного смысла текста. Частично эти недостатки были устранены в сирийском эстрангело, где впервые в истории наблюдается разделение слов и слитное написание букв внутри слова. Дальнейшее его развитие привело к появлению диакритических знаков, ставившихся над и под строкой для различения близких по начертанию согласных и обозначения гласных.

Эти усовершенствования введены сирийскими христианами во II-VI вв н.э. Реформированное сирийское письмо стало основой кавказских алфавитов. В V в. Маштоц создал армянский алфавит. В то же время в связи с распространением христианства возникли грузинский и албанский алфавиты. Само сирийское письмо продолжало развиваться, совершенствуя точность передачи информации. В конечном итоге, все достижения сирийского письма перешли в арабскую письменность, которая окончательно сформировалась на завоеванных сирийских землях к VIII веку н.э.

Но, несмотря на все ухищрения, эффективность арабской письменности была низкой. Великий Аль-Бируни, творивший в середине XI в., в конце своей долгой и плодотворной жизни говорил: "У арабской письменности есть большой недостаток. Она содержит буквы идентичной формы. Их легко спутать, и в результате возникает потребность в диакритических значках для того, чтобы отличить одну букву от другой, а также в средствах выражения грамматических окончаний слов. Там, где эти значки опущены, значение становится туманным. Вдобавок, среди переписчиков существует привычка пренебрегать сличением рукописей и исправлением в них ошибок. В силу этого часто нет никакой разницы, существует книга по какому-то предмету или нет. Чтение ее никого не делает осведомленнее относительно того предмета, которому книга посвящена"

Только самые серьезные причины могли побудить авторитетного ученого вынести столь категоричный приговор.

Несмотря на внутренние недостатки, новые виды письма или их графические варианты, как волны с промежутком около столетия, катились через горы Кавказа, распространяя свое влияние все дальше на Север. В степях Причерноморья они встретились с приспособленными вариантами древнего арамейского письма, занесенного сюда кочевниками скифо-саками, германскими и тюркскими рунами. После создания Хазарского Каганата и принятия его правящей верхушкой иудаизма в качестве государственной религии обнаружилась необходимость в создании централизованной административной системы, основой которой должна была стать еврейская письменность. Но многочисленные разноплеменные народы невозможно сразу охватить единой письменностью. Этот процесс сближения требовал длительной подготовки. Его следы отразились в некоторых фактах изменения существовавших письменностей.

На протяжении VI-IX вв. у германцев "старшие" руны уступают место "младшим", а болгары и хазары, в зависимости от религиозных пристрастий, заменяют тюркские руны на еврейское или арабское письмо.

Причины изменения письменности у тюрков очевидны. Появление же "младших" рун частично объясняет гипотеза О. Прицака, высказанная в работе "Происхождение Руси"[10]. По его мнению, фонемы древнегерманского языка были объединены в группы с общими характеристиками (например, парные глухие и звонкие согласные, близкие по генерации гласные) и им присвоили общий письменный знак в соответствии с подобной классификацией фонем в семитских письменностях, которые применяли в Хазарии для передачи тюркской речи. Реформа рунического письма германцев, достигнутая за счет сокращения букв с 24 до 16, облегчала освоение письменности и упрощала орфографию при написании диалектной лексики, когда созвучные фонемы в одинаковых словах у различных племен образовывали диалектные варианты произношения, а на графике они имели единое нормированное написание. Однако такой подход к реформе письма сильно сужал набор германской лексики и прокладывал прямую дорогу для семитской лексики и литературы вместе с пропагандируемыми ими религиозными идеями.

В случае удачного исхода этой реформы на просторах Северной и Центральной Европы среди германских племен со временем бы выработалась (независимо от диалектных различий в произношении) единая нормированная орфография на письме. Это позволяло создать надплеменное общегер-манское письменное информационное пространство, захват которого обеспечивал идеологическое и политическое влияние на гигантских территориях. Можно предположить, что это была хорошо продуманная и целенаправленная реформа, подготовленная чиновниками Хазарского Каганата для оказания культурного и идеологического давления на контактирующих с империей германцев. Если эта гипотеза получит бесспорное подтверждение, то достоин удивления факт существования в среде чиновников Каганата столь высокообразованных специалистов, знатоков в области языкознания и письменности, способных к теоретическому и практическому решению в высшей степени сложных и многосторонних проблем.

Примером такого образованного чиновника может служить Микаиль Шамсу, родившийся в основанном тюрками Киеве и получивший прозвище Башту (Киевлянин). В 840 г., после ухода его отца в основанный им же мусульманский пещерный монастырь, он занимает должность тебира (секретаря) в главной ставке Булгарского хана. В летописи "Джангфар тарихи" – "История Джагфара" – говорится: "...Микаиль оказался образцовым секретарем. Он завершил начатый отцом перевод всей официальной письменности с древних булгарских знаков "куниг" на арабское письмо"[11].

В дальнейшем Булгария под ударами Хазарии утратила многие земли. Около 858 г. хазары на Киевской земле создали зависимое княжество Русь. Новый князь русов Жир-Ас (Дир-Аскольд, Дир – прозвище, в переводе с древнегерманского означает "дикий зверь" и присвоено за необуз-данный нрав конунга) оставил Микаила в Киеве. Но после антитюркского погрома, устроенного Аскольдом, он уходит в пещерный скит отца, где занимается литературной деятельностью. Используя арабский алфавит, он писал на общетюркском наречии "тюрки", "...которое стало благодаря ему общим языком наших поэтов и чиновников" (из "Истории Джагфара").

Эти слова означают, что в Киеве в IX веке трудился человек, которого по праву можно назвать просветителем тюрков. И Украина является местом, где был создан нормированный общетюркский литературный язык! Чтобы этот язык был достоянием всех тюрков, Микаиль не стал писать ученых книг, объясняющих тонкости нового наречия, а создал эпическую поэму "Шанкызы дастаны" (Легенда о дочери Шана). Популярный сюжет и историческое прошлое привлекали всеобщее внимание, а принципы стихосложения сдерживали искажение нормированной лексики при воспроизведении поэмы. Такие комбинированные приемы обучения имели широкое распространение в древности (например, "общегреческие" поэмы Гомера).

Самое любопытное, что Микаиль Шамси и Константин-философ жили в одно время. Вспомним, что Константин был в Хазарии в 861-862 годах, когда Микаиль еще проживал в Киеве. На диспут о преимуществах разных вероисповеданий, который состоялся в ставке Хазарского Кагана в Семендере (нынешняя Махачкала) были созваны лучшие ученые и знатоки религии всего Каганата [1.78-85]. Вряд ли такой активный сторонник ислама, творец нового языка и литературы, мог упустить возможность непосредственной пропаганды идей Корана среди хазарских вельмож.

Как видим, вероятность встречи Константина и Микаиля на диспуте очень велика. Возможно, они действительно встречались и вели полемику. Может быть, к Микаилю, как к самому последовательному стороннику ислама, относятся слова из ЖК : "Один же из них, советник Кагана, хорошо знавший всю злобу сарацинов, спросил Философа : "Скажи мне, гость, почему вы не признаете Мохаммада? Ведь он очень восхвалял в своих книгах Христа, говоря, что он родился от девы, сестры Моисея, пророк великий, что воскрешал мертвых и всякий недуг исцелял силой великой". На что Константин дал ему достаточное разъяснение. И если их встреча пока лишь только предположение, то дальнейшие события свидетельствуют, что и тот, и другой, будучи преданными своей вере, вступили в невиданное "сражение" за распространение идей своих религий, оружием в котором были письменность, язык и культурное просвещение, адресованные народам, населявшим необозримые просторы Восточной Европы. И хотя "битву" эту выиграл Константин, назвать Микаиля проигравшим нельзя. Ведь результатом их "состязания" явился культурный прогресс многих народов.

Подводя итоги, нужно отметить следующее. Ситуацию в Северном Причерноморье и прилегающих регионах на протяжении VI-IX веков можно охарактеризовать, как эпоху реформ в различных сферах лингвистики. Здесь наблюдается исключительное скопление различных систем письма, аналогом которого может быть обстановка в бассейне реки Тарим (Восточный Туркестан), где сошлись на малой территории тюркско-монгольская, индо-бактрийская и китайско-тибетская культуры.

На территории Украины, взаимно перекрывая друг друга, замкнулись две ветви исторического развития алфавитов: западная – греко-латинская и восточная – арамейско-сирийская. Условную линию раздела, за которой влияние этих ветвей нисходит, можно соотнести с рекой Днепр.

Повышенная концентрация систем письма породила избыточность в средствах передачи информации и привела к соперничеству этих систем за право монопольного использования.

В этих условиях верх могла взять только самая совершенная письменность. Именно письменность, а не алфавит, так как любой алфавит, пусть даже очень удачный, сам по себе не имеет особой ценности по причине информационной пустоты. Любая же система письма является составной частью передаваемого языка, его волновой фотографией, воссоздает реальные культурные достижения и опирается на тысячелетний опыт развития.

Особо надо отметить, что все процессы, относящиеся к письменности, на территории Украины были синхронны мировому ходу эволюции письма, а некоторые моменты были присущи только местным формам взаимодействия письменностей (реформа древних рун по семитскому типу; употреб-ление еврейского письма тюрками; создание арабописьменного тюрки).

Под стать подобным преобразованиям был и уровень подготовки исполнителей этих реформ. Они были способны решать труднейшие проблемы лингвистики в обстановке не только идеологического, но и вооруженного противостояния, при активном неприятии элементов чужеродной культуры.

Западная Европа того времени намного отставала в решении подобных проблем и единственным методом была безусловная латинизация языка и письма.

Создание славянской письменности было бы невозможно без знаний, полученных Константином-Кириллом во время путешествия в Хазарию, и выяснения тех многочисленных проблем, которые возникают при проведении масштабных лингвистических преобразований.

Этот опыт был заложен в славянскую азбуку. Константин усилил ее мощным потенциалом знаний в области филологии и запасом прочности при вариантных изменениях, что давало явные преимущества перед возможными конкурентными системами письма.


Литература.

1. Все цитаты из "Жития Кирилла" в переводе на русский язык даны по изданию: "Сказания о начале славянской письменности", М., "Наука", 1981. Факсимильный церковнославянский текст имеется в альбоме "Жития Кирилла и Мефодия", София, 1986. Далее "ЖК" и "ЖМ".
2. Истрин В.А. 1100 лет славянской азбуки, М., 1988.
3. Гухман М. М. Готский язык, М., 1958.
4. Путешествие в Восточные страны Плано Карпини и Рубрука, М., 1957, с. 90.
5. Достаточно подробное освещение договорной практики Византии и Руси дано в работе: Сахаров А. Н. Диплома-тия Древней Руси, М.,1980.
6. "Вісник Академії наук Української РСР",1970, № 6, с.77.
7. Никитенко Н. Н. Княжеский групповой портрет в Софии Киевской и время создания собора// Памятники культу-ры. Новые открытия., Л., 1987.
8. Сотникова М. П. Серебренники Киевского клада 1876 г.// Нумизматика и сфрагистика, К., 1968, № 3, с. 122-123. См. также: Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет России, Л., 1983.
9. Изображение приведено по изданию: "Древняя Русь. Город. Замок. Село"., М., 1985, с.382.
10. Прицак О. Происхождение Руси // Хроника 2000, К., 1994 – Вып. 5-6, гл. "Как Один реформировал ФУТАРК", с. 24-29.
11.Нурутдинов Ф. Судьба и призыв древней поэмы // Хроника 2000, 1992, Вып. 1, с. 68-69. Хотя приведенные здесь источники достаточно спорны, но только они логически вписываются в картину исламизации булгар.

Сайт создан в системе uCoz