Древнейшая история человечества – это та область, где нет места догматизму. Так, еще совсем недавно гипотеза о "митохондриальной Еве"* считалась неоспоримым фактом, теперь же она ставится под большой вопрос. Автор пишет эти строки по прошествии всего нескольких дней после появления газетных сообщений о переоценке возраста приписываемого Homo erectus фрагмента черепа с острова Ява: выяснилось, что этой ископаемой окаменелости 1,8 миллиона лет! Отсюда следует, что человек прямоходящий уже населял Азию задолго до своей предполагаемой миграции из Африки. Свидетельство такого рода могло стать достоянием широкой публики по той причине, что, противореча ожиданиям одних антропологов, других оно приводит в восторг, а главное – отнюдь не ставит под сомнение основополагающие постулаты общепризнанной картины эволюции человека. А если бы в отложениях, возраст которых оценивается в два миллиона лет, были обнаружены ископаемые останки человека современного типа? Сочли бы столь ошеломляющее открытие заслуживающим доверия? Скорее всего, его автор просто не смог бы противостоять требованиям пересмотреть возраст находки, попыткам бросить тень на его компетентность, наконец, предать все забвению.
[* Митохондрии (от греч. mitos – нить и chondrion – зернышко, крупинка) – постоянные специализированные структуры животных и растительных клеток, в которых протекают окислительно-восстановительные реакции, обеспечивающие клетки энергией. (Здесь и далее – прим. перев.)]
По мнению Майкла Кремо и Ричарда Томпсона, нечто подобное уже бывало в прошлом, и не раз. Виной тому – двойственный подход к оценке имеющихся данных. Свидетельства о древних человекоподобных существах и предметах их материальной культуры охотно принимаются на веру постольку, поскольку они вписываются в традиционную схему эволюции человека. Однако не менее достоверные свидетельства, идущие с этой концепцией вразрез, не только игнорируются, но и намеренно замалчиваются. Публикации о них прекращаются на удивление быстро, и уже следующие поколения практически ничего о таких открытиях не знают, как будто их не существовало вовсе. В результате альтернативные взгляды на раннюю историю человечества практически не получают признания только потому, что подтверждающие их данные недоступны.
В своем фундаментальном труде, озаглавленном "Forbidden Archeology" ("Запрещенная археология"), Кремо и Томпсон приводят поразительные данные, о которых научная общественность была когда-то осведомлена, однако впоследствии они выпали из поля зрения ученых благодаря так называемой "фильтрации знаний", не вписывающихся в господствующие научные догмы. Чтобы извлечь эти данные на свет Божий, авторам пришлось, уподобившись сыщикам, выполнить колоссальный объем исследовательской и аналитической работы, результаты которой столь впечатляющи, изложены столь скрупулезно и подробно, что уже поэтому достойны самого пристального внимания. С сожалением приходится констатировать, что относительно немногие ученые-профессионалы готовы отнестись со всей серьезностью к свидетельствам, противоречащим господствующей точке зрения, а тем более исходящим из источников, которые находятся вне официальных академических кругов. Настоящая работа, будучи сокращенным вариантом фундаментального труда, предназначается широкому кругу читателей, однако я искренне надеюсь, что она привлечет внимание и непредубежденных специалистов, разбудит в них интерес к глубокому изучению тех же свидетельств, но уже в гораздо более подробном изложении полного издания этой книги.
Авторы откровенно признают, что ими двигало стремление обосновать идею, уходящую корнями в индийскую ведическую литературу, о глубокой древности человечества. Не разделяя ни религиозных убеждений, ни упомянутой цели авторов, я, тем не менее, не вижу ничего предосудительного в столь открытом заявлении о своем религиозном мировоззрении. Как и все люди, ученые вправе иметь собственные побудительные мотивы. Могут у них быть и свои предубеждения, влияющие на их выводы и заключения, однако тот догматический материализм, которым руководствуются многие деятели академической науки, способен нанести гораздо больший ущерб истине хотя бы в силу того, что предубеждением он почему-то не считается. В конечном счете важны не причины, побудившие исследователей заняться поисками свидетельств определенного толка, а результаты этих поисков, достойные ознакомления с ними широкой публики и серьезного к ним отношения со стороны научной общественности.
Насколько я могу судить, данные, изложенные Кремо и Томпсоном, в высшей степени достойны самого серьезного к ним отношения. Автор настоящего предисловия отнюдь не ставил перед собой задачу выступить в поддержку свидетельств, приведенных в этой книге, а руководствовался желанием рекомендовать ее исследователям, занятым серьезным изучением данного вопроса. Это интереснейшая, поистине захватывающая книга. Очень хотелось бы увидеть, выдержат ли приведенные в ней свидетельства непредвзятую проверку со стороны хорошо информированных читателей, которые, вероятно, будут рады возможности ознакомиться со сведениями, отсутствующими в обзорных статьях и учебниках для студентов и учащихся выпускных классов школ.
Филлип Джонсон (Phillip E. Johnson)
Факультет права
Калифорнийского университета в Беркли.
Автор книги "Darwin on Trial" ("Суд над Дарвином")