Известно, что в этрусском искусстве Тиния часто изображается с молнией в руке. Вообще этруски были крупными потребителями электрического тока. Они расходовали его очень щедро, поскольку ни счетчики, ни инспектора не были еще изобретены. Один этрусский жрец, предшественник Франклина, неосторожно занялся опытами и заплатил за это своей жизнью.
Поскольку лишь небо снабжало этрусков электричеством, его применяли только в религиозных надобностях. Но у древних религиозные надобности были тесно связаны с их жизнедеятельностью. Короче говоря, у этрусков молния была классифицирована, каталогизирована, снабжена этикетками в зависимости от своего происхождения, цвета и направления. Руководствуясь этими данными, этруски определяли, от какого бога исходит молния и что она означает. Она могла означать удовлетворение, отказ, предупреждение, она могла также карать. О. Мюллер объяснял частые грозы в приморской Этрурии тем, что почвы ее были болотисты, а воздух сырой и нездоровый. Этрусская наука о молниях существовала вплоть до 409 г. н.э., когда фульгу-риаторы города Нарния предложили с помощью молний прогнать готов, угрожавших их городу так же, как и Риму. Потомки этрусков поставили лишь одно условие, чтобы папа Иннокентий благословил их на публичную церемонию и торжественные заклинания. Но, по всей вероятности, предпочтение было оказано готской ночи, воцарившейся в Европе на десяток веков...
В обшем, молния оставалась чем-то вроде "небесного гвоздя", который каждый из девяти богов, хозяев молний, мог вбить в землю, чтобы сообщить то или иное свое решение.
Нужно ли напоминать, что этруски охватили внешней торговлей все четыре стороны цивилизованного мира той эпохи, начиная с Египта и Урарту и вплоть до балтийских берегов (откуда они получали янтарь и куда попал, например, найденный в Дании этрусский бронзовый сосуд VI в. до н.э.). Это с точки зрения экономики. Что же касается религиозной жизни этрусков, формула "четыре стороны горизонта" встречается там еще чаще. Достаточно вспомнить этрусский templum, священную четырехугольную площадку, откуда наблюдали предзнаменования. Направление ее сторон всегда соответствовало "четырем сторонам горизонта". Этруски были народом, особенно интересовавшимся "четырьмя сторонами"; это понятие было для них частью повседневной жизни.
Шеффер установил, что во многих местностях Северной Месопотамии, Сирии и Финикии имеются целые пласты, состоящие из разрушений и пеплов пожарищ. Пласты эти залегают на одном и том же определенном уровне, следовательно, принадлежат к одной эпохе. Ученый приписал происхождение всех этих пластов общей первопричине. Благодаря его интуиции хаотическая картина, представленная раскопками, внезапно обрела новый смысл. Однако оставалось еще выяснить, какова была точная причина возникновения этой цепи пожарищ. Что касается меня, я считаю, что это следы всеразрушаюшего продвижения гиксосов к Египту.
Более того, обнаружена еще целая череда таких пластов, на этот раз на западе, отмечающая другую индоевропейскую экспансию, шедшую также с севера на юг на три века раньше первой.
Все здания в Центральной Греции на Пелопоннесе внезапно разрушены. Эвтрезия и Орхомен в Беотии, так же как Зигурия и Асина в Арголиде, носят следы пожарищ. Некоторые города в Пелопоннесе были покинуты навсегда 1.
Итак, турша. которые сами называют себя расна, впервые появляются в Италии
в IX-VIII вв. до н.э. и бесспорно вносят много новых элементов, связанных
с анатолийской цивилизацией. Это ритуал и черты погребальной архитектуры,
новые мотивы в искусстве, некоторую восточную роскошь, а также имя Таркон,
проникновение которого в Этрурию невозможно объяснить одними лишь торговыми
связями. Но появление всего этого в Италии не сопровождалось ни пожарами,
ни какими-либо другими знаками насилия и полного разрыва с прошлым. Из этого
я, конечно, не делаю вывода, что перемещения турши не было. Нет, оно просто
произошло без столкновения, и тому была своя причина. Названия некоторых лидийских
местностей, откуда пришли турша: Малея (по-албански mal - "гора"),
Плакия (от plak - "старый") - были иллирийскими. Происхождение пришельцев
было иллирийским. Это были не лидийцы, не азиаты, а фрако-иллирийцы, обосновавшиеся
в Лидии. Прибыв в Италию, на свою новую родину, они встретили там население
того же происхождения, говорящее на том же иллирийском языке, и слились с
ним без особых трудностей. Впрочем, ничто не говорит о том, что они пришли
одновременно, все сразу. Нет, скорей они постепенно появлялись из-за моря
небольшими группами, которые легко растворялись среди местного родственного
населения. Их было меньшинство, но, являясь более активным элементом, чем
их предшественники, они стали дрожжами, на которых выросла новая, более богатая
и разнообразная цивилизация. Жившее здесь дотоле этрусское население, более
примитивное и занимавшееся исключительно сельским хозяйством, также не было
коренным. Как и мессапии, оно пришло сюда всего на несколько веков раньше,
чем турша, и постепенно осело среди оско-умбров и других племен этой страны,
восприняв их довольно примитивную цивилизацию.
<...>
Этруски никогда не были единой нацией. Каждый город был маленьким государством,
которое вело собственную политику. Только в общем храме бога Вертумнуса (Вельтуны)
около Вольсиний для свершения религиозных церемоний периодически собирались
делегаты "двенадцати племен Этрурии". Впрочем, там же обсуждались
интересующие всех вопросы. Перед этими страшными воинами, одетыми в бронзу,
дрожал Рим, которому в VI в. до н.э. пришлось действовать по их указке. Этруски
занимают долину По и Кампанию (Капуя, Помпеи). Начиная с VIII в. они эксплуатируют
железные рудники на о. Эльба и вывозят мрамор, вино, керамику, обувь и т.д.
Греки боялись плавать по Тирренскому морю и лишь с большим трудом поддерживали
контакт с Кумами и Массилией (Марселем). В VII-V вв. до н.э. этруски, достигшие
апогея своего могущества, занимали площадь в 70 тыс. кв. км и насчитывали
2 млн. человек 2.
Однако зажатая между такими молодыми и воинственными племенами, как самниты, вольски, латиняне, греки, карфагеняне с мори, а вскоре и галлы, и раздираемая изнутри распрями между аристократией и городским плебсом, Этрурия могла найти выход из такого положения, лишь заключая союзы со своими соседями. Но союзы эти были непрочными. Появление коринфских греков в Сицилии (V в.) и наступление галлов были для Этрурии губительны. Именно из-за этой опасности почти все этрусские города остались глухи к призыву о помощи города Вейи, который римляне осаждали в течение десяти лет. Впрочем, галлы предлагали этрускам союз против Рима. Но у этрусков не было единой политики. Вейи пали в 396 г. до н.э. В конце концов, в результате вековой борьбы, римляне подчинили себе Этрурию. Расположенные на ее землях римские колонии подорвали ее политическую самостоятельность.
1 Е. Chapouthier. Les premieres civilisations. Paris, 1950,
p. 262.
2 М. R e n a r d. La question ctrusque. Bruxelies, 1941.
Начнем с того, что основание города всегда сопровождалось религиозным ритуалом. Его стены и границы были священны. Границы города известны под названием tular spural. Spura значит "город" - невольно приходят на ум славянские слова "сбор, собор". Сама земля города становилась свяшенной благодаря присутствию предков.
Мы вспоминаем это, читая Фюстель де Куланжа: "По традиции, чтобы основать Рим, Ромул роет яму и кидает туда горсть земли, принесенную из Альбы. Каждый из его соратников также бросает туда немного земли, принесенной из страны, откуда он пришел. Для каждого из них эти горсти земли являются символом священного края, где погребены его предки и к которому привязаны их души. И, бросая в яму горсть земли со своей прежней родины, они верили, что заключают туда и души своих предков" 6.
6 F u s t e l de Coulanges. La cite antique. Paris, 1919, p. 154.
Принесение в жертву людей теням героев было принято у всех народов во времена классической древности. У греков времен Гомера, у этрусков и римлян это жертвоприношение часто происходило в форме массового убийства пленных. Геродот описывает (I, 166), как фокейские пираты, обосновавшись на Корсике, совершали опустошительные набеги на соседние земли. Но наступил день, когда тиррены и карфагеняне, страдавшие от этих набегов больше других, объединились и дали фокейцам большой бой. Всех взятых в плен союзники побили камнями. Но, чтобы подчеркнуть жестокость этрусков, обычно приводят такой факт: в 355 г. до н.э. жители Тарквиний, одержав победу над римлянами, зарезали 307 пленников-римлян. Четыре года спустя римляне в свою очередь перебили все население Тарквиний и оставили в живых только 358 человек самого благородного происхождения, которых отправили в Рим, где их публично высекли, а затем обезглавили. Можно также вспомнить, что в 405 г., после братоубийственной Пелопоннесской войны, спартанцы, победившие афинский флот, убили 4000 пленных афинян. Значит, в этом смысле этруски были не хуже и не лучше других. Но, как мы увидим дальше, принесение в жертву людей постепенно уступает у этрусков место кулачному бою и борьбе человека с большой собакой. Так что говорить о "ненасытной жестокости этрусков", как это делает Ф. Альтхейм, простой анахронизм.
Потрясающий рисунок, опубликованный Г. Кёрте в 1890 г. 13, изображает подобную сцену двойного добровольного принесения себя в жертву. Мы видим на ней двух молодых патрициев: один преклонил колено, другой стоит рядом. Лицо первого выражает удивительную безмятежность. Позади них мы видим двух жрецов, поднявших кинжалы и готовых вонзить их в жертвы. Справа стоит флейтист, а слева два прислужника, держащих различные предметы и лестницу. Стоящий слева в волнении схватил за руку своего товарища. Кёрте считает, что лестница была нужна при ритуальной кремации.
Автор пишет, что барельеф, о котором идет речь, относится к III-II вв. до н.э., когда подобные варварские церемонии уже не совершались. "Из этого следует, что наши барельефы повествуют не о погребальном ритуале своего времени, а скорей о каких-то знаменитых событиях из (этрусской) мифологии, когда благородные этруски предлагали себя для жертвоприношения во имя спасения родины и тем обеспечивали себе славу и почет в памяти потомков" 14.
13 G. К o r t e. I rilievi delle urne etrusche. Roma, 1890,
табл. CXV,
14 Jbid., p. 206.
"Имена трех триб Древнего Рима или трех центурий всадников: рамны, луцеры и титии - были этрусскими названиями и, без сомнения, подобное же деление существовало в самой Этрурии" 15.
"Благодаря этрусским вождям... в частности Тарквинию гордому... в Риме появились сателлиты, или телохранители... Этимология двух терминов, касающихся армии, не имеет правдоподобного объяснения: это miles и veles. Варрон... указывает, что milites поставляли первоначально этрусские трибы титиев, рамнов и луцеров 16.
Значит, в Риме было три отряда кавалерии, носивших, без сомнения, искаженные этрусские названия, которые имели по своему происхождению значение, связанное с качествами и функциями этих отрядов.
15 К. О. Muller und W. D е е с k e. Die Etrusker. Stuttgart,
1877, S. 355.
16 A. E r n о u t. Lcs elements etrusques du vocabulaire latin.
- "Bulletin de la Societe de linguistique", XXX, 1930, p. 117.
К молодежи относились с любовью, и ей многое прощалось. Посмотрим на маленькую сценку: юноша, держащий в правой руке алабастр (флакон с одеколоном конечно), предлагает цветок девушке с купальной корзиночкой. Девушка гладит его по щеке или же награждает пощечиной. Мы позаимствовали эту сценку "флирта" у Герхарда, который обращается к этим молодым людям с запоздалым выговором: "Изображенная здесь фривольная встреча сразу после бани, видимо, не была необычной для легкомысленных нравов Этрурии. Во всяком случае эротический смысл этого рисунка более понятен...".
Этрусские триумфаторы имели привилегию покрывать себе лицо красной краской - суриком, приготовленной из окиси, разведенной растителъным маслом. О. Мюллер, сопоставляя этот факт и следы сурика на скульптурных портретах погребальных урн, делает вывод, что усопших обожествляли. Римляне переняли этот обычай и всегда красили суриком изображение Юпитера Капитолийского. Однако на погребальных фресках лица гостей не кажутся нам очень красными.
Вдохновитель Мольера и других великих писателей, Плавт, отобразивший рабовладельческое общество у римлян лучше других авторов, родился в 250 г. до н.э. Следовательно, он создавал свои пьесы в конце III в. до н.э. Общество, описанное Плавтом, ближе к нам, чем общество из склепа Голлини, всего на каких-нибудь 80 лет. Но даже если помнить, что в склепе Голлини изображено относительно изолированное общество, влюбленное в свои старые традиции, а римское общество времен Плавта было смешением остатков всех древних народов, населявших полуостров, развращенных распущенными нравами столицы, какая пропасть между этими двумя изображениями!
Плавт разоблачает общество, где раб, униженный и деградировавший, был не более чем мебелью, где он мог выпутаться из тяжелого положения, только став еще большим прохвостом, чем его хозяин, вступив с ним в состязание, где было исключено, всякое понятие о человеческом достоинстве.
Быть может, мне заметят, что у Плавта мы тоже порой встречаем благородные сердца и у хозяев, и у рабов. Но большей частью Плавт изображает случаи не исключительные, а типические. В его комедии "Обманщик" мы видим работорговца Баллиона, который бьет рабов крича: "Двигайтесь же, шевелитесь, идите, бездельники, ничтожества, дармоеды!.. Их бока огрубели от ударов. У них лишь одна мысль: стянуть, стащить, украсть, пить, жрать, удрать... Негодяи... бездельники, вы так отвратительны, что заставляете меня напоминать вам о вашем долги ударами кнута!"
Тот же Баллион идет за поваром. Таким образом мы получаем доступ в кухню, на этот раз римскую.
Баллион (жалуется) - Это не место поваров, а скорей место воров.
Шалопай, которого я привел, - болтун, хвастун, наглец...
Повар - А зачем же вы меня взяли?
Баллион - Не было других. А почему ты еще оставался на площади?
Повар - Обычно предпочитают тех, которые дешевле стоят. Я не готовлю
обед, как другие. Они подают вам залитые уксусом и засыпанные перцем травы,
как будто бы гости - это быки. Они подают кучи корма, смешанного с тертой
горчицей, отвратительную отраву. Я же готовлю животных с кореньями. Когда
кастрюли кипят, я снимаю крышки; запах летит на небо... и Юпитер всегда ужинает
этими ароматами.
Баллион - А чем ужинает Юпитер, когда ты не готовишь?
Повар - Он ложится натощак (акт III, сцена 2).
Короче говоря, Баллион считает этого мастера кулинарного искусства закоренелым вором. Поэтому он заставляет своих рабов, тех самых, которых называет не иначе как "воры и грабители", следить за каждым жестом повара. Как видите, обстановка, резко отличающаяся от той, которую мы наблюдали у этрусков. Теперь мы можем понять, почему римляне, возмущенные тем, что рабы у этрусков лучше одеты и с ними лучше обращаются, обвиняли своих соседей в "мягкости" к "распущенности". Римлянам казалось, что относительная мягкость этрусков подрывает самые устои "установленного порядка".
<...>Я говорю о восстании рабов, которое произошло в Вольсиниях в 265 г., т.е. в эпоху между могилой Голлини и комедиями Плавта, и которое было подавлено римлянами. Любопытно, что три автора, описывая это событие, дают нам противоречивые версии его, причем Валерий Максим (живший в начале нашей эры) пишет: "Вольсинии были богатым городом, считавшимся столицей Этрурии. Но, погрязнув в сладострастии и бесчестье, этот город подчинился рабам, которые, захватив власть, проникли даже на посты сенаторов. Они женились на дочерях своих хозяев, диктовали условия завещаний и т.д.".
А вот что пишет Орозий (IV в. н.э.): "...жители Вольсинии освобождали своих рабов, утратив чувство меры. Они допускали их к участию в пирах и выдавали за них своих дочерей. Вскоре бывшие рабы выгнали своих хозяев, завладев их имуществом. Последние, обобранные и изгнанные, укрылись в Риме. Римляне помогли их беде, отомстили за них и вернули им их положение".
И, наконец, Зонара (византиец, XII в.): "...римлянам пришлось предпринять карательную экспедицию против Вольсинии, после того как изнежившиеся вконец жители поручили управление города рабам" 7.
Как видите, от одной версии к другой доза доброжелательности вольсинийцев к своим бывшим рабам неуклонно возрастает.
Но мы позволили себе предположить, что в Вольсиниях не произошло никакого из ряда вон выходящего переворота. Просто в ходе борьбы за власть в этом городе случилось так, что один из кланов обратился за помощью к римлянам и, чтобы их пришпорить, привлек их внимание к фактам, которые неминуемо должны были их скандализовать: к человеческому обращению с рабами и к тому, что рабов часто отпускали на волю.
Все это объяснялось не чем иным, как особыми демографическими проблемами Этрурии. Ведь поскольку этруски не были коренными жителями и по большей части не уничтожали древнее население земель, которые они заняли, видимо, они больше, чем другие народы, ощущали необходимость в том, чтобы число свободных граждан, единственных защитников города, непрерывно росло. Просвещенная часть этрусского общества находилась под влиянием греков, у которых раб был не вещью, а слугой, и поэтому зачастую этруски превращали своих рабов в вольноотпущенников <...>.
Посмотрим, что говорит об этрусском царе Сервии (Ма-старне) столь не склонный к преувеличениям автор, как Фюстель де Куланж: "Во время царствования Сервия наметились первые сдвиги в положении плебеев. Ненависть патрициев к этому царю достаточно ярко говорит о том, какова была его политика. Своей первой реформой он дал землю народу (плебсу)..." 8 "Впервые, все без различия - патриции, клиенты, плебеи - собрались вместе. Царь обошел вокруг этого разнородного собрания, ведя перед собой жертвенных животных и распевая торжественный гимн. Когда церемония была окончена, все стали равноправными гражданами" 9. "Правда, патриции взяли реванш. Сначала они убили Сервия, поздней изгнали Тарквиния. Вместе с царской властью был побежден народ. Патриции лишили его всех завоеваний, полученных при царях" 10.
Ясно, что этрусские цари были изгнаны из Рима не потому, что они были царями, а потому, что они были этрусками. Ясно также, что они принесли в Рим особый дух, присущий этрусской цивилизации, представителями которой они были. Эта во многих отношениях отживающая цивилизация была проникнута гуманизмом и демократичностью. Вот чем объясняется "восстание" в Вольсиниях и многие другие события. Прошли века, прежде чем появились братья Гракхи и возродили эти гуманистические идеи. Впрочем, братья Гракхи заплатили за свои благородные устремления точно так же, как и этрусский царь-реформатор.
7 G. Buo n a m i с i. Fonti di Storia Etrusca. Firenze,
1939, p. 275-277.
8 F u s t e I de Coulanges. La cite antique, p. 338.
9 Ibid., p. 340.
10 Ibid., p. 342
Многие авторы жаловались на то, что этруски слишком беззастенчиво обращались с сюжетами греческой мифологии. Герхард воздевает руки к небу, видя на этрусском зеркале изображение Медузы Горгоны в виде мужчины, да еше бородатого. Действительно, этрусские художники оказывались зачастую слабыми мифографами. В этом отношении они были сильно похожи на своих заказчиков. Поэтому случалось, что гравер создавал эклектическую сценку, нечто вроде мифологической окрошки, где неожиданно встречаются герои разных легенд, дотоле не знакомые между собой. А наивный клиент покупал эти шедевры, радуясь, что узнал знакомое лицо Аполлона, Геркулеса или Венеры. Oн ведь не был ни греком, ни педантом....
Начнем с трех глосс. Всякая религия фактически состоит из ряда церемоний.
А. Эрну пишет: "Латинское слово caerimonia, столь странное со своим дифтонгом
ае, не получившее приемлемого объяснения ни у римских, ни у современных ученых,
вполне могло произойти от этрусского caerimo (ср. lucumonius от lucumo, Populonia
и т.д.). И возможно, следует видеть в нем прототип образований на monia, monium,
которые вначале проникли в словарь (язык) религиозный (castimonia, matrimoniiim)
или технический (testimonium... patrimonium...)" 1.
<...>
Обратимся к другому унаследованному слову из той же группы: silicernium -
"трапеза", входившая в погребальный ритуал и состоявшая из соли,
яиц, чечевицы и т.д. Эрну называет это слово "другой безнадежный случай
из индоевропейской этимологии".
1 A. Ernоut. Les elementes... p. 112.
...Чтобы узнать волю богов, этруски устраивали своеобразную "обсерваторию". На земле очерчивался священный квадрат, разделенный двумя средними линиями, из которых одна шла с севера на юг, другая с запада на восток. На пересечении этих линий и становился жрец-предсказатель. Все четыре стороны квадрата были, в свою очередь, поделены на секции, каждая из которых находилась в ведении того или иного бога. По понятиям этрусков, это было как бы зеркало неба, поделенного на участки таким же образом. Видя, над какой секцией находится знамение, предсказатель определял, какой бог его послал. Т.е. в каждом отдельном случае можно было найти "ответственного" за него бога, точно так же как мы находим имя нужного человека в телефонной книге. В такую своеобразную форму этрусская цивилизация облекла всеобщее и древнее как мир желание узнать волю богов. Правда, эта система связи с богами имела свои маленькие неудобства. В случае если вы неправильно набрали номер и ваш собеседник на другом конце провода был не в духе, он мог послать на вас молнию. Тем не менее это "разграфленное в клетку" этрусское небо было выдаюшимся нововведением.'Этруски осмелились приблизить небо к земле. К этой загадочной голубой пропасти, населенной страшными силами, они первые осмелились перебросить мостик человеческого разума. Отныне наука, логика, расчет всегда шли у них рядом с молитвой и жертвоприношением.
Такую дерзость могли бы еще вынести боги греческие, веселые и простоватые пьяницы, ухажеры, насмешники и драчуны, всегда готовые вмешаться во все земные дела и принять участие и в драке, и в пире. Но как восприняли бы ее библейские персонажи? Наверняка это сильно бы их шокировало. Разве не заметил иронически Иеремия: "Если бы можно было измерить небо!.." Разве можно измерить то, чему позволено лишь поклоняться? Пророки, наверно, сказали бы: "И ты осмеливаешься подойти к небу, как портной, снимающий мерку с клиента?!"
Но этруски не стремились подняться до морального уровня пророков. По их понятиям, справедливый суд вершился в Аиде. Там Гадес воздавал по заслугам всем своим должникам. Но это вовсе не значит, что религиозные чувства этрусков были слабы. <...> Этрусские боги, как и все боги, не были простым подобием тех, кто их создал. Как и все люди, этруски представляли себе своих богов существами идеальными, лучшими, чем они сами, и обращались к ним, чтобы обрести силу, ум, благородство, справедливость. Говорят, что если бы у треугольников был бог, он имел бы вид треугольника. Но этот знаменитый афоризм кажется мне немного пессимистичным. Я думаю, что, если бы треугольники могли выбрать бога, они выбрали бы круг. Некоторые этрусские боги были добры. Но, как и в Египте, в Этрурии идеи братства и справедливости еще недостаточно созрели и сформировались.
Этруски, молодой народ с чистой душой, еще не были обременены тысячелетними традициями. И они придали своему мироощущению повсеместного присутствия божества новую, "модернизированную" форму, более четкую и Понятную. Таким образом, выйдя из бронзового века, они как бы перекинули мостик от древней цивилизации к цивилизации римской Италии.
И конечно, из степи, правда в гораздо более позднюю эпоху, в этрусское искусство проникли мотивы анималистики, столь характерные для скифов и их сородичей из стран, расположенных к востоку от Дуная. Это анималистическое искусство отличает тонкая наблюдательность над жизнью животного мира и "боязнь пустоты", поэтому зачастую среди крупных животных помещались маленькие. Художники изображали животных в напряженных, судорожных позах и очень увлекались стилизацией. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить один мотив на этрусском зеркале, где мы видим двух хищников, напавших на лошадь, с рисунком на скифской золотой пряжке, найденной в Сибири, где также изображены хищник и бык. Положение вытянутой назад ноги на обоих рисунках совершенно одинаково. Или, например, изображение оленя, найденное в Ветулонии в могиле, относящейся к этрусской эпохе, и опубликованное Монтелиусом 4. Оно имеет совершенно скифский характер. К шее большого животного небрежно, вопреки законам тяготения, приделано маленькое животное. Эта оленья голова некогда украшала нос небольшого этрусского кораблика. Сравним это любопытное произведение искусства с другим, более древним, родиной которого является Северная Месопотамия. Тридцать лет назад во время раскопок Тель-Галафа, производившихся под руководством М. фон Оппенгейма, были найдены барельефы (XI в. до н.э.) - образцы особого, грубоватого и мощного искусства 5. Думаю, что скульпторы Тель-Галафа находились под влиянием искусства евразийских степей. Если взглянуть на изображение мощного льва, то наше внимание привлечет характерная деталь: маленький олень, как бы бегущий вниз головой (снова все то же пренебрежение законами тяготения!) по брюху невозмутимого хищника. Видимо, проблема влияния искусства Востока на этрусское искусство довольно сложна. Не следует искать в нем простого и прямого заимствования мотивов Востока или Запада. Скорей одни и те же краеугольные концепции просачивались веками из великой степи и оплодотворяли и анатолийское, и сиро-хеттское, и этрусское искусство.
А вот другое свидетельство влияния Востока на декоративное искусство. Совершенно одинаково выглядят столбы внутри многих этрусских склепов, украшенные барельефами с изображениями щитов, оружия, домашних предметов и т.п., и пилястры одного анатолийского храма. Это храм в Мусасире около горы Арарат. Ассирийцы разграбили его в VIII в., а затем изобразили на барельефе (найденном в Хорс-абаде). Его пилястры производят впечатление части фасада храма, но это условность, характерная для ассирийского искусства. На самом деле они находились внутри и были покрыты декоративными щитами 6. Есть еще интересный факт: тип гиксосских конских удил с одним стержнем (хранится в музее Рокфеллера в Иерусалиме) гораздо дольше сохранился у этрусков, чем у скифов, которые предпочли двойные удила. Центром, откуда распространялась мода на такие удила, был конечно, не Египет и не Этрурия. Эти удила пришли из Луристана, где было пересечение путей миграции, выход из степи. Об этом говорят нам касситские конские удила, относящиеся к середине II тыс. до н.э. (опубликованы Г. Контено 7).
Полихромия этрусского декоративного искусства также восточного происхождения. Известно, что фасады храмов и домов этрусских патрициев были украшены разноцветными керамическими плитками, придававшими им веселый и приветливый вид. У Г. Кёрте мы читаем описание алебастровой погребальной урны, украшенной барельефами и изображением усопшего: все раскрашено в синий, сине-зеленый, красный, темно-красный и коричневый цвета 8. Карниз храма в Черветери был украшен крылатой богиней с красным лицом, коричневыми волосами, розовыми крыльями, в желтом уборе и темно-красной мантии. А вот этрусский бог с того же карниза. Коренастый, добродушный и хвастливый, он глядит на нас кукольными глазами и хочет казаться страшным, величественным и великодушным. Небесполезно сравнить эту полихромную керамику с керамикой Карфагена, более иератической, но столь же полихро-мной, если судить по красивой статуэтке (высотой в 33 см), опубликованной в 1921 г. А. Мерленом. Она изображает богиню с тамбурином и окрашена в охру, синий и красный цвета. Автор отмечает, что от пояса к ногам идет красная кайма, и добавляет, что этруски унаследовали у Востока обычай носить такую же кайму; позднее же мы видим ее у римлян 9.
А. Пиганьоль добавил несколько новых аргументов в пользу версии восточного происхождения этрусков. Он отклоняет как необоснованную теорию Визнера, по которой этруски были пастухами-наездниками, тронувшимися в путь от границ Кавказа и Ирана и якобы пересекшими Фракию и Иллирию. Зато он обнаруживает многочисленные связи между крупным анатолийским поселением Топрак-кале и Этрурией. На этом поселении был памятник совершенно этрусского вида, а именно: три священных камня - бетила на основании цилиндрической формы. Кроме того, общими были ирригационная практика, погребальные помещения, окруженные скамьями, и т.д. Все это позволяет автору прийти к выводу, что родство между этрусками и древними народами Малой Азии не подлежит сомнению 10. Древний этрусский храм, на подиуме - высокой искусственной платформе - имеет халдейское присхождение, оттуда же ведет свое происхождение и бог Янус. А. Пиганьоль добавляет: "Сквозь нарядные греческие одежды, наброшенные на Этрурию, просвечивает, однако, восточное происхождение этого народа" 11. "По нашему мнению решение этрусской загадки от нас ускользнет, если упорно искать истоки этой цивилизации на севере Альп или среди туземных народов Италии" 12. Но первоначально иллирийцы жили именно на северо-востоке Альп. Такую серьезную и обширную проблему нельзя, видимо, решать, только исходя из некоторых мотивов иконографии и архитектурных деталей. Одновременно следует принимать во внимание характер этрусского языка, происхождение его алфавита, а также свидетельства керамики и орудий, найденных на местах древних поселений, на Балканах и на анатолийском берегу.
4 La civilisation primitive, en Italic. Stockholm, 1910,
p, 188,
5 G. С о n t e n a u. Manuel de Farchcologie orientale. II. Paris,
1931, p. 1007.
6 G.Contenau. Manuel d'archeologic orientale, III. Paris, 1934,
p. 1266; S.Lloyd. Early Anatolia, p. 189.
7 G. С о n t e n а и. Manuel d'archeologie orientale, IV, рис.
1202.
8 G. К o r t e. La Gtyptotheque Ny-Carlsberg (Musee Jacobscn),
1912, рис. 173.
9 Monuments et memoires publics par l'Academic des Inscriptions
et des Belles Lettres, t. XXIV, 1921.
10 А. Р i g a n i о 1. Les etrusques peuple d'Orient. - "Cahiers
d'histoire mondiale", I, 2, 1953, p. 328.
11 Ibid., p. 349.
12 Ibid.,p. 352.
Возникает вопрос: как же мог исчезнуть этот народ, имевший столь упорядоченную цивилизацию? Разобщенность не была тому единственной причиной. Другую причину их слабости я сформулировал бы так: этруски были народом, все еще принадлежавшим к бронзовому веку, в то время как их агрессивные соседи-римляне уже принадлежали к веку железа. Может показаться странным: почему эти опытные земледельцы, умело использовавшие ирригацию, эти инженеры, первыми построившие подземные сводчатые каналы, эти металлурги, музыканты, скульпторы, положившие начало искусству портрета в римской скульптуре, изобретатели якоря и тарана у военного корабля, а также трубы, умелые врачи - почему они оказались прикованными к веку, уже уходящему? Ведь, несмотря на высокий уровень техники, в душе этот народ несет глубокий отпечаток архаизма. История их соседских взаимоотношений с римлянами - это вечная история соседства глиняного горшка с железным чугуном. Образ мышления этрусков оставался тем же, что был у племенных групп эпохи бронзового века. Не только племенная вражда мешала Вольсиниям и Клузию признать Тарквинии столицей, этому препятствовали также их обычаи и обряды. Ритуал основания города считался действительным лишь тогда, когда у сохи, которая очерчивала границы города, лемех был бронзовым (или медным). Типичен для бронзового века и обычай этрусских победителей окрашивать лицо в красный цвет. Пережитком примитивного матриархата была главенствующая роль материнской линии в семье. Тит Ливии дает описание битвы между тарквинийцами и фалисками с одной стороны и римлянами - с другой (середина IV в. до н.э.): "Сначала римляне потерпели поражение, так как римские солдаты испугались при виде вражеских жрецов, которые приближались, как фурии, потрясая горящими факелами и змеями. Солдаты в беспорядке бросились к своим укреплениям. Но консулы, офицеры и трибуны стали высмеивать их за то, что они подобно детям испугались простых фокусников. Стыд вернул солдатам мужество, и они бросились на предметы, обратившие их в бегство. Рассеяв призраки, они обрушились на настоящего врага, взломали линию обороны, захватили огромные трофеи и вернулись победителями, высмеивая в грубых солдатских шутках и свой собственный страх и уловку врага" (VII, 17). "Призраки!" Этим словом героический и наивный бронзовый век безоговорочно осужден. Привидения не устояли перед смехом. Страх перед ними рассеялся в насмешках офицеров, людей "передовых". Итак, борьба этих двух миров, один из которых прикрывался щитом понятий, унаследованных от предков, а другой пронзил этот щит взрывом смеха, была неравной. Нам хочется сказать еще несколько слов об этрусской религии, о которой уже столько написано. Выше я говорил, что этрусские жрецы точно делили на клетки небо и землю, чтобы вести свои наблюдения. Я подчеркивал точность и "модернизм" такого метода, но это не должно скрывать от нас самую сущность древних этрусских ритуалов. Наблюдения над полетом птиц, над внутренностями животных, над молниями и другими явлениями природы - все это не что иное, как более высокая ступень анимизма, восходящего к неолитической эпохе. Колыбелью этих верований были гроты Альтамира и Дордони, в которых жили охотники и колдуны, робко пытавшиеся приручить непонятные им силы природы. В их наскальные рисунки уходит своими корнями и анималистическое искусство, тесно связанное с природой.
Этруски отставали от римлян не только по линии политической организации, но и по линии военной тактики. Ливии сообщает, что этрусские всадники были не в состоянии спешиться в случае необходимости и драться в пешем строю, как это делали римляне. Они не умели также вводить свои войска в бой постепенно, вся фаланга сражалась одновременно до полного истощения. И, наконец, этрусские мечи были менее прочны и остры, чем римские.
Консерватизм и разобщенность были не единственными причинами деградации этрусков. Была и третья причина - политика Рима. Нас восхищают мужество, упорство, дисциплинированность и преданность римских граждан в первые века существования Рима, но эти же качества стали роковыми, когда Римское государство превратилось в военную машину, направленную на одну цель: обогащение. Римлян интересовали только благородные металлы. Они мечтали когда-нибудь ограбить Индию. Им это не удалось. Но зато им удался другой подвиг: они разрушили одну за другой все цивилизации Средиземноморья. Последствия этого "подвига" неисчислимы и ощущаются еще и в наши дни. Широко известны преступления, совершенные римскими правителями провинций, продажность римского сената, история о некоем Верресе, сумевшем безнаказанно разорить Сицилию. Упомянем еще об Эпире, Македонии, Карфагене, Коринфе и Иерусалиме. Профессор Л. Омо пишет: "Эксплуатация завоеванных земель была организована, как огромное прибыльное предприятие, в котором все слои населения должны были находить выгоду" 21.
"В результате третьей Македонской войны римский сенат, чтобы отблагодарить армию-победительницу, отдал ей на разграбление города Эпира... В назначенный день везде одновременно подают сигнал к началу разграбления: войска... грабят и забирают все. В течение часа 70 городов разорены, 150 тыс. человек проданы в рабство. Каждый всадник получил свою долю - 400 денариев, а каждый пехотинец - 200. Тит Ливии рассказывает об этом без единого слова одобрения" 22. Побежденная Македония была разделена на четыре маленькие республики. Рим запретил всякие брачные связи между этими республиками и ограничил их торговые сношения; македонская армия была распущена, эксплуатация золотых и серебряных рудников запрещена. Ливии оценивает одно только золото и серебро, привезенное из Македонии триумфатором Эмилием Павлом (в 167 г. до н.э.), цифрой в 320 миллионов сестерций!
Древний Карфаген был стерт с лица земли, и мы почти ничего не знаем о сокровищах его науки, искусства и литературы, все они превратились в пепел.
Другим преступлением было нанесение удара Элладе, источнику науки, искусства,
демократии, вдохновительнице Рима во всех областях духовной жизни. Римляне
заняли Коринф, убили мужчин, продали женщин и детей, уничтожили огромное количество
сокровищ искусства. Полибий был свидетелем того, как римляне варварски превращали
ценные картины в доски для игры в кости.
<...>
Иллирия была разбита на три области. Однако иллирийский элемент, несмотря
на сильную романизацию, в течение долгих веков сохранял свои особые черты
в трех основных пунктах: Паннонии, Иллирии, Далмации. Одно из племен Паннонии,
эрависки, долгое время сохраняло иллирийское наречие. Иллирийские солдаты
в римской армии на Дунае выделялись своей смелостью, выносливостью и высоким
ростом. По историческому парадоксу эта романизированная Иллирия дала Риму
нескольких императоров, и среди них Аврелия и Константина (род. в 274 г. н.э.
в Наиссе-Ниче). Добавим, что перед этими императорами был еще один - Галлиен,
человек образованный, но слабый, который, как говорит Ф. Альтхейм, "был
этруском и унаследовал от матери свое прозвище Эгнатиус" 23.
Римские провинции были опустошены не только политически и материально, но также и морально. Власть в них держалась только оружием. Последствия этого опустошения были очень серьезны. Греки, например, оказались неспособными создать сильное, централизованное государство. Зато для того чтобы вступить в контакт с варварами, они нашли более эффективные способы, чем грабеж и опустошение. Высокий престиж греческой мысли и греческого искусства, торговля и основание миролюбивых греческих колоний (например на берегу Черного моря) оказывали широкое воздействие на развитие народов. Новые идеи, более мягкие нравы начинали распространяться и проникали, в самые темные уголки Европы, вызывая повсюду любопытство и интерес, если не восхищение. Об этом красноречиво свидетельствуют города, которые скифы начали строить в Крыму, мыслители и просветители, появившиеся среди них. Но это замечательное дело воспитания отсталых народов внезапно оказалось прерванным. Ослепленные "восточным чудом", "этой землей легких побед и сказочной добычи" 24, римляне не сумели ни организовать, ни сплотить Запад. Сильной стороной Рима был высокий уровень его техники. Однако греки победили при Марафоне не благодаря высокому уровню материальной культуры. Раздавив все народы Средиземноморья, римляне сделали невозможным, чтобы аналогичный Марафон произошел в Европе. Зоологические инстинкты варваров остались неукрощенными. Может быть, этим объясняются спорадические взрывы звериной жестокости среди людей и в Средние века, и в наше время - увы! - совсем недавно.
Сделав этот краткий обзор, можем ли мы удивляться, что в подобных условиях и в подобной обстановке побежденная Этрурия была обречена на исчезновение? Ведь римляне разрушили и уничтожили Вейи, Перузий, Фидену и другие города Этрурии и ее союзников. Вольсинии также были снесены с лица земли, а жители изгнаны. Но для нас эта цивилизация не мертва. Как раненое животное, спряталась она во тьме погребальных склепов. Раскопки вернули ее к жизни. Этрурия открылась нам посредством своих красочных фресок, рисунков, зеркал, узорчатых чаш, статуэток, развалин.
21 L. Н о m о. L'ltalie primitive et les debuts de l'imperialisme
remain. (L'Evolution de l'humanite). Paris, 1925, p. 311.
22 Ibid., р. 317.
23 F. А 11 h e i m. La religion romaine antique. Paris, 1955, p.
132.
24 L. H о m o. Op. cit, p. 418-419.