Т. М. Потемкина, В. Т. Ковалева

О НЕКОТОРЫХ АКТУАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМАХ
ЭПОХИ НЕОЛИТА – РАННЕЙ БРОНЗЫ
ЛЕСОСТЕПНОЙ И ЛЕСНОЙ ЗОНЫ УРАЛА

По материалам V полевого симпозиума (Тюмень, 1991)

В последние годы одной из интереснейших форм обмена результатами научных поисков в области археологической науки стали полевые семинары и симпозиумы. Подобные научные формулы крайне важны и необходимы, поскольку дают возможность специалистам по конкретным проблемам оперативно обмениваться научной информацией, обсуждать дискуссионные вопросы культурной атрибутики и стратиграфии памятников непосредственно в поле, на конкретном "живом" материале с возможностью проверить все спорные вопросы на месте, обменяться опытом работы по методике археологических раскопок. Это особенно актуально в условиях, когда во всех археологических центрах России остро ощущается отсутствие оперативной публикации новых материалов, резкое сокращение и задержка с опубликованием работ обобщающего характера и материалов эталонных памятников с максимальной полнотой информации.

Интерес к полевым семинарам как к одной из активных форм стимулирования научной мысли огромен, но результаты работы таких совещаний, как правило, известны только очень узкому кругу специалистов, поскольку информация о них в подавляющем большинстве не находит отражения в печати. В этом плане чрезвычайно интересен опыт проведения ряда полевых симпозиумов по теме "Эпоха неолита – ранней бронзы лесной зоны Урала и Поволжья", которые регулярно проводятся начиная с 1987 г.

Выбор подобной проблематики обусловлен активной полевой и исследовательской работой ряда центров Урала и Поволжья – Екатеринбурга, Самары, Ижевска, Казани и др.

В семинарах постоянно принимают участие 15-20 специалистов из Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Йошкар-Олы, Вятки, Ижевска, Казани, Перми, Самары, Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Сыктывкара, Тюмени, Симферополя.

Инициатором и координатором проведения данных проблемных семинаров выступил Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения Академии наук.

В августе 1987 г. состоялся I симпозиум на тему "Ранний неолит лесной зоны европейской части СССР" на базе Удмуртской экспедиции в ходе раскопок неолитической стоянки Усть-Шижма I в Вятской обл. (руководитель – Л. А. Наговицын).

Основное внимание в докладах и дискуссиях уделялось рассмотрению ранненеолитических древностей: принципам выделения культур и более крупных культурных образований, вопросам их сложения и датировки, культурно-хронологическим соотношениям стоянок и культур с разными типами керамики в отдельных районах и на более широких территориях. На примере исследуемого поселения Усть-Шижма I обсуждались некоторые вопросы методики раскопок неолитических памятников. Обращалось внимание на необходимость комплексного изучения археологических памятников раннего периода с привлечением специалистов всех смежных наук. Результаты симпозиума нашли отражение в сборнике статей "Проблемы изучения раннего неолита лесной полосы европейской части СССР" (Ижевск, 1988).

II симпозиум на тему "Энеолит лесного Урала и Поволжья" состоялся в августе 1988 г. на базе экспедиции Удмуртского ИИЯЛ У О АН в д. Среднее Шадбегово (Удмуртия). С докладами выступили 14 специалистов. Большинство докладов и дискуссий было посвящено проблемам выделения энеолитических культур, их локальных вариантов, общностей более крупного порядка и периодизации энеолитических памятников в отдельных регионах. Все специалисты согласились с тем, что в энеолите Прикамья и Поволжья существовали две наиболее крупные общности: гаринская и волосовская. Внутри каждой общности можно выделить локальные варианты или культуры, хронология которых может быть различной. Определенное внимание было уделено также вопросам сложения и финала энеолитических древностей, связям населения различных районов. Все доклады симпозиума опубликованы в сборнике "Энеолит лесного Урала и Поволжья" (Ижевск, 1990). Оперативная публикация материалов I и II симпозиумов делает честь его организаторам.

III симпозиум – "Поздний энеолит и сложение культур раннего бронзового века" – проходил в августе 1989 г. на базе Марийской археологической экспедиции в д. Удельная (поселение Таланкина Гора, исследователь – Б. С. Соловьев). В докладах и дискуссиях обсуждались вопросы причин и условий, определивших смену археологических эпох энеолит – бронзовый век в лесной зоне; культур и общностей финального энеолита, их генезис и финал, дальнейшие судьбы; вопросы появления производящих форм хозяйства в лесной полосе в эпоху раннего металла; роль и характер связей в исторических судьбах энеолитического населения. По материалам семинара подготовлен сборник. выход которого ожидается в конце 1991 – начале 1992 г.

Рис. 1

IV симпозиум состоялся в августе 1990 г. в урочище Красава под Пермью на тему "Поздний неолит – ранний энеолит лесного Урала и Поволжья". Его организаторы – Пермский университет и Пермский краеведческий музей. Доклады были посвящены таким проблемам, как: история новоильинского населения раннего энеолита – генезис, динамика развития и дальнейшие судьбы; роль и место поздненеолитическйх памятников с накольчатой керамикой; сохранность археологических памятников в урочище Красава, где находятся памятники от эпохи мезолита до средневековья, в том числе и известное Гляденовское костище. Участники совещания высказали предложение о необходимости создания в данном месте археологического заповедника и музея археологии Прикамья.

V полевой симпозиум был проведен в июне 1991 г. на Андреевском озере в 20 км от г. Тюмени на базе Уральской археологической экспедиции в процессе раскопок поселения ташковской культуры Южно-Андреевское озеро, участок XIII (в дальнейшем ЮАО XIII). Заслушаны доклады, затрагивающие вопросы изучения социальной организации древних обществ по типам поселений и жилищ эпохи камня и бронзы; семантики жилищ и поселений, методики их раскопок и реконструкции. На содержании докладов этого семинара целесообразно остановиться более подробно, поскольку их публикация хоть и планируется, но ожидается не скоро. В то же время материалы, представленные в докладах, чрезвычайно интересны не только с точки зрения их новизны, но также в силу актуальности и дискуссионности обсуждаемых проблем, далеко выходящих за хронологические и территориальные рамки непосредственной темы семинара.

Симпозиум открылся докладами, посвященными вопросам идеологических представлений населения Зауралья в эпоху энеолита – ранней бронзы (Т. М. Потемкина, В. Т. Ковалева, О. В. Рыжкова).

Т. М. Потемкина (Москва) сделала доклад на тему "Конструкция и функции святилища Савин", где речь шла об уникальном культовом месте эпохи энеолита (середина – вторая половина III тыс. до н. э.), исследованном в пограничье лесостепной и лесной зоны в Зауралье (Т. М. Потемкина, В. П. Вохменцев, 1982-1986 гг.).

Сооружение состоит из двух колец в форме восьмерки с внутренним диаметром 14-16 м, образованных канавой шириной 0,9-1,8 м, глубиной 0,6-0,9 м (рис. 1). Имеющиеся данные Раскопок свидетельствуют с неодновременном функционировании двух кругов: северный был сооружен первым и существовал более длительное время; второй (южный) сооружен позже и использовался более короткий срок.

Внутрь первого круга ведут проходы шириной 1-1,2 м с восточной и западной сторон, оформленные входными коридорами длиной около 3 м с внешней стороны кольца. Во втором круге имеется проход в форме разрыва во рву шириной 3 м только с восточной стороны.

По дну рва с интервалом 0,8-2 м прослеживаются ямы округлой и овальной формы, оставленные в большинстве случаев столбами. Ямы от столбовых конструкций обнаружены также в центре площадки каждого круга в пределах углублений с углистым слоем, большим количеством костей животных, керамики, кремневых орудий. Ямы, как столбовые, так и со следами многократного разведения огня, выявлены также по кругу с внешней стороны кольцевых рвов. В пределах рвов, главным образом у края и в заполнении ям, обнаружены мощные скопления костей животных, принадлежапих в основном лошади, реже – косуле и лосю. С костями животных встречены развалы сосудов, фрагменты керамики, орудия, отходы кремневой индустрии. Подавляющая часть кремневых орудий связана с обработкой дерева и шкур животных. Имеются ритуальные человеческие захоронения. В пределах первого круга обнаружена яма с черепом ребенка; во рву второго круга найдены вместе три скелета; двух мужчин зрелого возраста и девушки 16 лет.

Основная часть керамики по своей культурной принадлежности относится к сосновоостровскому типу, но имеются сосуды, сходные с липчинскими, суртандинскими, шапкульскими.

При археологической реконструкции святилища Савин привлечены некоторые данные астрономии, связанные с ориентацией солнца и луны. Конструкция святилища Савин отражает способ измерения времени, основанный на изменении фаз луны (М. Г. Гусаков).

Основная роль святилища – социально-культовая с примитивным астрономическим назначением. К числу функций, которые выполняло святилище, видимо, относились: наблюдение за изменением времени, ведение календаря, измерение смены сезонов, определяющих сроки коллективной сезонной охоты; отправление обрядов-жертвоприношений, связанных с различными церемониями в обществе. Наиболее вероятно предположить связь ритуальных действий с хозяйственным циклом оставивших его групп населения, где выделялись периоды интенсивной весенней и осенней охоты, время оптимальной охоты на отдельные виды животных. Особенно значение циклический хозяйственный календарь приобретал, судя по остеологическим материалам, в связи с охотой на лошадь и возможным ее приручением, что знаменовало собой становление производящего хозяйства.

Значительное число найденных материальных остатков, разнокультурность керамики и расовая разнотипность обнаруженных жертвенных погребений (восточносредиземноморский европеоидный и североазиатский монголоидный расовые типы – определение Г. В. Рыкушиной) свидетельствуют, что значимость культового сооружения Савин выходила за рамки социальных нужд одного хозяйственного коллектива. Это было святилище довольно крупного объединения, охватывающего население обширной прилегающей территории.

Святилище Савин имеет явное сходство с центральноевропейскими ронделами и британскими ранними хенджами (Earth woodhege monuments) эпохи неолита – энеолита, датируемыми в пределах III тыс. до н. э. Их объединяет единая идейная и архитектурная основа и выполнение сходных задач (функций) в пределах хронологического среза. Близость всех этих сооружений показывает, что в сходных по природным условиям и уровню развития производительных сил обществах складываются близкие формы социальной организации и идеологических представлений, хотя нельзя исключить и заимствования.

Изложенная концепция назначения памятников типа Савина получила поддержку в выступлениях участников совещания (Г. М. Бурова, Ю. Б. Серикова, В. Т. Ковалевой) и развернувшейся по этому вопросу дискуссии.

Доклад В. Т. Ковалевой (Екатеринбург) "О структуре и семантике поселений ташковской культуры" был посвящен раскопкам поселений и жилищ ташковской культуры, которые дают возможность обратиться к вопросам изучения и реконструкции социальной организации древних обществ.

Ташковская культура начала бронзового века в Притоболье открыта в последнее десятилетие и привлекла внимание археологов своеобразным типом поселений – с круговой (или овальной) планировкой и одним домом внутри замкнутой площадки, смещенным к одной из сторон поселения Известен ряд поселений такого типа – полностью раскопанное поселение Ташково II в Курганской обл. (раскопки В. Т. Ковалевой 1982-1987 гг.); ЮАО XIII, где ведутся раскопки с 1990 г. (руководитель – В. Т. Ковалева); два поселения выявлены разведкой у г. Заводоуковска на юге Тюменской обл. (А. С. Сергеев) и на оз. Ипкуль.

Особенность застройки архитектурных ансамблей этих поселений в том, что они состоят из четного количества жилищ (10, 12, 18), но круг включает нечетное их число за счет одного внутреннего жилища (рис. 2, 3). Такая планировка не случайна и позволяет, как считает докладчица, обратиться к изучению структуры и семантики поселений ташковской культуры. Крупные поселения (площадь от 1000 до 3500 м ) появились в Среднем Зауралье в начале бронзового века в связи прежде всего с переходом к производящей экономике (металлургия, скотоводство), которая повлекла за собой соответствующие социальные изменения. Поселок служил местом проживания членов производственного коллектива – родственников и свойственников, образующих, возможно, эндогамный коллектив с двумя экзогамными половинами.

В планировке поселения можно видеть элемент формального кода, соответствующий определенным представлениям. Архитектура – та же летопись. Круг с вписанным в него квадратом – мандала – образ вселенной и в то же время образ единства мужского и женского начала, отражающий, по-видимому, единство двух фратриальных групп (по условной классификации, мужской и женской).

Рис. 2

Выдающийся этнограф А. М. Золотарев в свое время открыл универсальный бинарный принцип ранних знаковых систем, основанных по модели: мужской – женский, чет – нечет, левый – правый. восток – запад и т. д. Исследованный пос. Ташково II состоял из 11 жилищ вокруг одного центрального помещения. Условной осью оно делится на две половины из шести и пяти жилищ (чет – нечет) и одного дома (возможно, мужской дом), находящегося на восточной стороне поселения. Различия в инвентаре этих половин отмечены наличием наконечников стрел и копий, а также охотничьих ножей на правой стороне и полным их отсутствием на левой. Кроме того, в жилищах, расположенных на правой стороне поселения, найдены сосуды со знаками, выполненными в той же технике и теми же мотивами, что и орнамент на сосуде, но выпадающими из общей композиции и занимающими особое положение (рис. 4). Один из них, по-видимому, был использован в ритуале и символизировал союз двух фратриальных групп.

В заключение докладчик отметил, что изучение социальных структур можно производить различными способами, в том числе и путем анализа застройки самого поселения. В данном случае бинарный код позволяет раскрыть структуру племени, построенного по принципу дуальной экзогамии. Повторяемость застроек на поселениях позволяет говорить о закономерности, особенностях культуры населения именно ташковской культуры.

Выводы по социальной реконструкции на основе планировки поселков ташковской культуры, распределения отдельных типов вещей на его площади, специфической орнаментики некоторых сосудов и т. д. были существенно дополнены результатами работы с массовым керамическим хатериалом по методу связей. Этому был посвящен доклад О. В. Рыжковой "Применение метода связей при исследовании керамики с поселения Ташково II", вызвавший большой интерес и оживленную дискуссию. Хотя в своей практической деятельности подавляющее большинство археологов постоянно сталкивается с ситуацией разбросанности отдельных частей одних и тех же сосудов и других вещей на разных участках и в различных сооружениях, исследователи обычно ограничивались соединением частей и констатацией их местонахождения. Стремление объяснить эти факты и полученные результаты известны в литературе в основном на материалах изделий из камня эпохи палеолита и мезолита (А. 'Леруа-Гуран, В. Я. Сергии, Ю. Б. Сериков). Это и послужило толчком к работе по данному методу на керамическом материале пос. Ташково II.

Рис. 3

Из 178 целых и фрагментированных сосудов керамического комплекса поселения 40 участвуют в "связях" (т. е. собраны из разных жилищ и участков поселка). Этот метод позволяет конкретизировать вопрос и времени и последовательности сооружения жилищ, что представляет особый интерес для выявленной круговой планировки, ранее неизвестной на данной территории. Многочисленные связи, установленные между различными жилищами, подтверждают одновременность их существования, а значит, и целенаправленность круговой планировки. Особенно показателен в этой связи сосуд № 81, фрагменты от которого не встречены лишь в трех из 12 жилищ. По мнению докладчицы, механизм передвижения фрагментов битых сосудов по поселению вызван в основном хозяйственными причинами – широким использованием керамического боя при изготовлении бытовых предметов, пряслиц, скобелей, тиглей из крупных толстостенных фрагментов и главным образом дроблением керамики для приготовления отощающей примеси (шамота) при лепке новых сосудов. Возможны и другие, пока не установленные причины передвижения фрагментов.

Наличие в помещении в основном каменных орудий труда, используемых при строительстве, заставляет предполагать достаточный промежуток времени для его сооружения. Более конкретные сроки установить сложно, но благодаря методу связей возможно наметить последовательность сооружения жилищ.

Учитывая направленность, количество связей, можно предполагать, что сначала было поставлено центральное жилище. От него отходили многочисленные пучки "связей" практически во все жилища, и в "связях" задействованы многие сосуды. Далее сооружались жилища восточной половины поселения (3-6), а затем западной (9-12). Последними, вероятнее всего, возводились жилища 2, 7, 8. Очень важным представляется также, что докладчица выявляет характер общения между жителями различных построек. Особенно важен вывод О. В. Рыжковой на основании метода "связей" о неоднородности характера общения между жителями различных домов. Выделяются две группы жилищ, контакты между которыми были наиболее постоянными. Первая группа – жилища 3-6, вторая – 9-12. Эти наблюдения подтверждают выводы, сделанные в докладе В. Т. Ковалевой, о дуально-фратриальном устройстве общества.

Несмотря на достаточную гипотетичность полученных выводов, можно говорить о перспективности описываемого метода. Если при традиционных исследованиях поселения рассматриваются, как правило, в качестве замкнутой системы, то при данном подходе можно проследить процесс их развития.

Рис. 4

Значительная часть докладов была посвящена вопросам социальной организации общества по типам поселений и жилищ (Л. Л. Косинской, Г. М. Бурова, Л. А. Наговицына, В. А. Арефьева).

В докладе Л. Л. Косинской (Екатеринбург) "О типах мезолитических и неолитических поселений бассейна Вычегды в сравнении с одновременными памятниками западносибирской тайги" сделана попытка классифицировать вычегодские памятники по их сезонности и хозяйственной специфике.

Автор воспользовался частью сформулированных Л, В. Кольцовым (1985) принципов определения сезонности мезолитических стоянок и собственными разработками методов статистического анализа массовых коллекций кремня. Расчет численности производственных коллективов производился по методике, применявшейся Л. П. Хлобыстиным (1972) для северных памятников.

Учет всех признаков позволил выделить следующие типы памятников.

I. Довольно крупное (до 500 м ) поселение круглогодичного обитания с одним двухочажным жилищем, с насыщенным культурным слоем за его пределами. По составу коллекции каменного инвентаря памятник относится к неспециализированным, с полным циклом крсмнеобработки. В жилище – фрагменты двух-трех сосудов. Относится к раннему неолиту с накольчатой керамикой.

II. "Летние" поселения, существовавшие в теплое время года.

1. Неспециализированные с полным циклом кремнеобработки, без жилищ или с легким наземным жилищем без очага. Встречаются наружные кострища и хозяйственные ямы. Размеры стоянок от 100-200 до 700-800 м2. В эту группу входят две позднемезолитические стоянки и одна неолитическая с гребенчатой керамикой камского (хуторского) типа (пять-шесть сосудов).

2. Кратковременные промысловые стоянки площадью до 50 м с одним легким наземным жилищем без очага. Культурный слой вне жилищ не выражен, доля орудий аномально высока (до 25-40% от общего количества кремня), набор их ограничен. Обработка кремня почти не поизводилась. К этой группе относятся одна позднемезолитнческая и одна неолитическая (один сосуд хуторского типа) стоянки.

3. Специализированные стоянки-мастерские (преимущественно по первичной обработке сырья) площадью 50-100 м , без жилищ, керамика представлена одним – четырьмя сосудами. Одна стоянка – позднего мезолита, две – неолитические (из них одна с ямочно-гребенчатой керамикой).

III. "Зимние" поселения, существовавшие в холодное время года.

1. Кратковременное зимнее стойбище. От летних отличается более капитальным типом жилища с очагом. Относится к раннему неолиту, керамики нет.

2. Специализированные стоянки с одним жилищем. Число очагов в жилищах различно. Культурный слой за пределами жилищ не выражен. Первичная обработка кремневого сырья почти не проводилась, процесс начинался со стадии подготовленных нуклеусов ("домашние мастерские"). Один памятник – позднего мезолита, два – раннего неолита. Керамики нет.

Поселения расположены на краях боровых террас, за исключением двух (стоянка-мастерская в пойме, круглогодичное поселение на гриве посреди болотного массива).

Размеры производственных коллективов на всех типах памятников – от 5-8 до 15-40 человек (одна или несколько малых семей), что характерно для хозяйственно-культурного типа пеших таежных охотников-рыболовов, с преобладающей ролью охоты. Образ жизни реконструируется как полуоседлый с сезонными передвижениями.

В таежных районах Западной Сибири мезолитические и неолитические памятники выглядят более долговременными и оседлыми, отличаясь от вычегодских более капитальными жилищами, более насыщенным культурным слоем, значительным количеством керамики. Анализ их материалов по примененной методике, возможно, позволит выявить различия в организации хозяйства по обе стороны Уральского хребта.

Г. М. Буров (Симферополь) сделал доклад на тему "Неоэнеолитические полуземлянки Крайнего Северо-Востока Европы и социальная организация племен IV-II тыс. до н. э.". Прослежена эволюция жилищ на протяжении рассматриваемой эпохи: в раннем неолите строились прямоугольные помещения с внутренними входами-пандусами на длинной стороне; в позднем неолите длинные прямоугольные полуземлянки с наружными пандусами на коротких сторонах; в финале неолита и энеолите – сходные постройки, но укороченных пропорций; при переходе от энеолита к бронзовому веку – шестиугольные жилища с внутренними пандусами в углах. Полуземлянки реконструируются как срубные постройки.

Площадь домов (одиночных или расположенных группами) колеблется от 10 до 135 м . Исходя из усредненных этнографических данных (Л. П. Хлобыстин), согласно которым на одного человека в древности приходилось 3,5 м , в одном жилище могло обитать от 3 до 36 человек, а в пос. Галово II (из семи жилищ) – около 100. Каждым из очагов пользовались, как правило, от двух до 10 человек. Места обитания (и Висский могильник) говорят об известной ступенчатости в социальной структуре населения: поселок – группа жилищ – полуземлянка – место у очага. Этнография обских угров и австралийцев – охотников, рыболовов и собирателей, рассеянных на огромных территориях, наводит на мысль, что древнее поселение Северо-Востока принадлежало одной – нескольким большим ("расширенным") семьям, состоявшим из малых семей, которые занимали небольшое жилище или место у очага в крупном доме. По площади весьма крупными (обычно 50-100 м ) были неолитические дома и построенные в позднюю пору медно-бронзовой эпохи (45-135 м ), а энеолитические жилиша, отражающие выраженную дифференциацию общины, – всего 13-70 м (за одиночным исключением).

Подобно обским уграм, древнее население могло быть также разделено на две экзогамные половины (фратрии) разноэтничного происхождения, о чем свидетельствуют "гибридные" культурные типы (вычегодско-вятский, наремский и др.).

С вопросами структуры древних обществ тесно связан доклад Л. А. Наговицына (Ижевск) "Локальные группы в энеолитических культурах Приуралья и Среднего Поволжья".

Основываясь на анализе материалов пяти исследованных поселений вблизи д. Среднее Шадбегово в Чувашии на р. Лоза, относящихся к новоильинской и юртиковской культурам эпохи энеолита докладчик строит возможные варианты возникновения поселений в данном микрорайоне. По его мнению, все поселения оставлены одной родственной группой населения, которая могла проживать здесь примерно 100-150 лет. Наиболее ранним является Среднее Шадбегово I, датируемое концом новоильинской культуры. За ним в хронологическом плане следуют юртиковские памятники III, II, IV, VI. Автор предполагает, что возможны два варианта объяснения возникновения поселений в этом микрорайоне.

1. Построенный поселок существовал 15-20 лет, но по мере ветшания дома не перестраивались, а рядом выбиралось новое место и сооружался новый поселок.

2. Прожив на одном месте 15-20, может быть, 25 лет, население меняло район проживания, уходя в какой-то соседний район бассейна р. Чепцы, а затем через несколько лет возвращалось обратно, сооружая новое поселение на территории рядом со старым в пределах полукилометра. Материалы поселений практически не различаются между собой, за исключением деталей, что позволяет автору предполагать принадлежность всех указанных комплексов к различным отрезкам времени одного и топ? же хронологического диапазона (в пределах второй четверти Ш тыс. до н. э.).

Среднешадбеговские поселения отражают определенные этапы жизни одной и той же родовой группы на отрезке времени 100-150 лет. Близкая картина, как считает докладчик, вырисовывается также на материалах поселений новоильинской культуры Красный Мост II, III на Средней Волге, Сауз I-IV на Нижней Каме, а также в низовьях Чусовой по борским, волосовским и гаринским древностям.

В. А. Арефьев (Нижний Тагил) в докладе "Реконструкция аятского жилища с VI Береговой стоянки Горбуновского торфяника" остановился на характеристике жилища 1 (5 х 7,4 м), исследованного в 1989-1990 гг.

Реконструируется оно как двухскатное, наземное, с каркасом из жердей и перекрытием из коры.

Рис. 5

Вход в него располагался с южной стороны. Под восточной длинной стенкой находились две углубленные на 30 см от пата ямы размером 1 x 1,20 м. При этом наружные половины ям имели перекрытие с земляной засыпкой, а внутренние могли закрываться в жилище плахами или кусками коры. В жилище у входа с правой стороны имелся настил размером 1,7 х 1,6 м. Основной очаг располагался в центре.

Анализ расположения отщепов и чешуек, попадавших на землю в относительно короткий промежуток времени, позволил определить расположение в жилище некоторых подвижных предметов во время обработки камня. Это – полог, перегораживавший северную половину жилища, и верхняя часть сосуда диаметром ~35 см в виде кольца высотой 8-10 см. Оно было найдено сдвинутым к дальней стенке жилища. Использовалось кольцо для разведения в нем огня. Два прокала от таких временных очагов зафиксированы в отгороженной части.

Дискуссионному вопросу определения хронологических позиций керамических комплексов с гребенчатой орнаментацией посвящен доклад Л. А. Дрябиной и В. А. Асташкина (Тюмень) "Неолитическое поселение ЮАО-XV и проблема хронологического соотношения прочерченно-накольчатых и гребенчатых комплексов в неолите лесостепного Притоболья".

Авторы делают попытку решения вопроса на основе материалов неолитического поселения ЮАО-XV, находящегося в Тюменском Притоболье на оз. Андреевском. Поселение состоит из семи жилищ, расположенных по кругу, вплотную друг к другу (рис. 5). Все жилища, судя по данным планиграфии и стратиграфии, одновременны. В заполнении и на дне всех жилищ находилась ранненеолитическая керамика козловского типа с прочерченно-накольчатой орнаментацией (рис. 6, 4-6). Вместе с этой керамикой на дне двух жилищ залегали сосуды, орнаментированные только гребенчатым штампом (рис 6, 1-3), до сих пор рассматриваемые большинством исследователей как более поздний неолит.

На основании данных фактов авторы делают вывод о сосуществовании в неолите Зауралья на этапе, предшествующем полуденскому (первая половина IV тыс. до н. э.), двух традиций – прочерченно-накольчатой (козловской) и гребенчатой (вторая половина IV тыс. до н. э.), которую следует отличать от поздненеолитических, собственно сосновоостровских комплексов (первая половина III тыс. до н. э.). Рад исследователей высказали сомнение в одновременности этих жилищ и предложили авторам раскопок еще раз внимательно поработать с материалом, проверить данные стратиграфии.

С большим интересом был заслушан доклад А. П. Журавлева (Петрозаводск) "Определение Древних землетрясений в Карелии по археологическим данным", в котором приводятся результаты впервые проведенных сейсмологических исследований комплексной экспедиции Института физики Земли АН, Института геологии ИФ АН, Института зоологии и ботаники АН Эстонии. На Заонежском полуострове в районе д. Пегремы выявлено древнейшее землетрясение 2200 ± 90 г. до н. э., от которого погибли энеолитические поселения Пегрема I, III, VII (рис. 7). Обнаружены палеосейсмодислокации (рис. 8). Возраст некоторых из них совпадает с пегремским катастрофическим землетрясением, после которого Пегрема была оставлена людьми на 900 лет. В докладе подробно характеризуется Пегремское землетрясение, выявляются его основные признаки, даются методические рекомендации по выявлению аналогичных катастроф в разных регионах страны.

Рис. 6

Участники симпозиума отметили перспективность новых работ в сейсмоархеологическом направлении с участием представителей смежных дисциплин.

Исключительно полезным было посещение участниками совещания ряда интересных памятников, расположенных группой в окрестностях г. Заводоуковска- Благодаря разведкам и раскопкам экспедиций Уральского университета здесь выявлено свыше 30 памятников различных эпох, четыре из них исследованы широкими площадями. Кроме энеолитичесхих поселений Сокольники П и ГО (Н. К. Стефанова, А. С. Сергеев). алакульских и носиловских жилищ на поселении Ук III (Л. Н. Корякона, О. Н. Корочкова, В. И. Стефанов), на последнем и на почти полностью раскопанном поселении Заводоуковское X (А. С. Сергеев) изучены постройки ташковской культуры и собраны обширные коллекции керамики, остатков металлургического производства. Начато и будет продолжено в ближайшие годы изучение ташковского поселения Заводоуковское ХIII (Н. К. Стефанова), видимые впадины которого расположены в определенной системе (близкой к овалу), характерной для поселений этой культуры.

Рис. 7

Параллельно с докладами и дискуссиями по обсуждаемым вопросам на семинаре отрабатывалась методика раскопок жилищ и поселений эпохи энеолита – ранней бронзы непосредственно на примере поселения Андреевское озеро ХШ. Предметом споров и проверки на конкретном материале явились вопросы фиксации и интерпретации остатков различных сооружений на песчаных почвах. Были высказаны также интересные соображения по поводу возможных вариантов их реконструкций. Подобный подход к изучению вопросов полевой методики представляется достаточно результативным и предложен участниками совещания в качестве одного из направлений следующих полевых семинаров зо рассматриваемой проблеме в других почвенных условиях и на других типах памятников.

Таким образом, на симпозиуме обсуждались проблемы реконструкции различных памятников разных эпох от неолита до раннего бронзового века. Но наиболее острые дискуссии вызвало сообщение по социальной реконструкции поселений ташковской культуры. Эта недавно открытая яркая культура лесного Зауралья представляет исключительный интерес по многим аспектам. Прежде всего она заполнила существующий пробел между эпохой энеолита и развитого бронзового века и тем самым восполнила отсуствие связующего звена в развитии культур лесного Зауралья. Особенно это важно для определения ее места среди культур Уральско-Западносибирского региона и хронологического диапазона. На уровне исследований сегодняшнего дня ташковская культура занимала южную кромку тайги и север лесостепи (в пограничье тайги и лесостепного Зауралья – Притоболья). Поселения выявлены по берегам рек и озер. Культура, видимо, сложилась на основе местных энеолитических культур, но не одной, а ряда смешанных этнических формирований в контактной зоне – аятской, сосновоостровской, андреевской, дипчинской. Все эти типы керамики представлены на культовом памятнике Савин, и основные орнаментальные традиции керамического комплекса этого памятника нашли отражение в посуде ташковской культуры. Вместе с тем чувствуется некоторое влияние культуры населения более западных территорий, в частности ранних уральских абашевцев (баланбашцев). В Зауралье, как и в других регионах, переход к бронзовому веку отмечен появлением плоскодонных горшков вытянутых пропорций в отличие от более приземистых южных. Характерной особенностью ташковской керамики являются также валики, как налегшие, так и сформованные по шейке сосудов. Наиболее близкие аналогии данному типу посуды в южном и восточном направлениях известны на поселениях одиновского, крохалевского, логиновского типов в лесостепной зоне Западной Сибири, вишневского в Северном Казахстане, что позволяет синхронизировать вышеназванные культуры. По-видимому, в западном направлении эта эпоха представлена памятниками чирковской культуры в лесной зоне и ранними гюлтавкинцами в лесостепной зоне Поволжья. На севере известны отдельные памятники с близкой плоскодонной посудой и признаками металлообработки в бассейне Конды (раскопки Г. П. Визгалова).

Наиболее вероятное время формирования ташковской и синхронных ей культур – первая четверть – первая треть II тыс. до н. э. Не исключается время ее доживания и сосуществования памятниками раннеалакульского и раннепетровского и абашевского типов, чему не противоречат находки отдельных фрагментов керамики, сопоставимых с абашевскими и петровскими, на поселениях ташковской культуры.

Ташковская культура наряду с одиновской и крохалевской явилась одним из компонентов формирования раннеалакульских комплексов в лесостепном Притоболье. Особенно это чувствуется в такой орнаментальной традиции, как узоры, выполненные шагающей гребенкой.

Рис. 8

Традиции круговой планировки, возникнув на идеях круга и связанных с ним представлениях еще в энеолитическую эпоху (культовое место Савин), а также, возможно, в результате восприятия трипольских традиций (в связи со становлением и развитием производящего хозяйства на базе высокоинтенсивного ведения охоты, рыболовства, собирательства), в свою очередь получили "дальнейшее продолжение в памятниках средней бронзы на поселениях синташтинского типа (Аркаим) с высокоразвитой металлургией, скотоводством и т. д. Более детальное сопоставление затруднительно в связи с отсутствием публикаций по Аркаиму и Синташте.

Таким образом, в результате работы симпозиума установился круг проблем и конкретных тем по эпохе неолита – ранней бронзы, которые разрабатываются уральской археологией; определились вопросы, в разработке которых наметился определенный прогресс; выявились наиболее актуальные проблемы и уникальные памятники, требующие дальнейших изысканий. Положительные результаты дал взаимный обмен опытом по методике реконструкций и полевых работ, посещение памятников.

Т.М. Потемкина., В. Т. Ковалева
Институт археологии РАН, Москва Уральский университет, Екатеринбург