Приложение 6

Р. С. КОЧИЕВ

ПРОЦЕССЫ АССИМИЛЯЦИИ И МЕТИСАЦИИ
НАСЕЛЕНИЯ КАВКАЗСКОГО ВЫСОКОГОРЬЯ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН

Фото.

В Приложении №6 приведен анализ этнокультурной ассимиляции, включая языковую, и расовой метисации при завоеваниях и этнических катастрофах. Показано ведущее влияние политического господства для навязывания языка покоренной нации, как это было в Египте при трехсотлетнем господстве семитов, как это было при завоевании евреями Палестины, и как описан у Геродота процесс «замещения» языка в Греции при завоевании ее и политическом господстве дорян.

Рассмотрены иные факторы ассимиляции в условиях высокогорья на примере Кавказа при относительной непригодности роли факторов политического господства. Однако делается вывод, что и на Кавказе повсеместно прошли уже и процессы неоднократной ассимиляции, и процессы метисации, особенно в условиях многовекового скифского господства. Особую ценность представляет исследование вторичных этнокультурных и физиологических процессов, ранее малоизученных, и по-видимому, автору удалось решить загадку древнеиндийской цивилизации Мохенджо-даро, неверно трактованную в работах Гамкрелидзе. Статья (Расы и народы. Ежегодник. — М.: АН СССР, 1990.) приводится в сокращенном варианте с нашими комментариями курсивом. Однако, авторский текст дан в форме цитат без искажений. Многие вопросы рассмотрены автором впервые и очень качественно. Применение этой статьи для исследования процессов языкознания только начинается, и работе предстоит долгая и счастливая судьба частого цитирования и использования. (— Л.Р.)

«Процессы этнокультурной ассимиляции и физической метисации в древнем и средневековом обществе в своем конкретном проявлении так же сложны и вариативны, как и любые другие аспекты жизнедеятельности общественных систем. Эти процессы практически всегда сопутствуют истории каждого народа. Чаще всего они являются следствием военного столкновения, войны, так как почти любая война, особенно связанная с переселением народа или народов, ведет к завоеваниям, захвату территории и пленных, что практически означает начало сложных межэтнических процессов, в первую очередь ассимилятивных и метисационных. Победа пришлого народа без последующей оккупации, если притязания победителей ограничиваются данью, может не привести к ассимиляции, но какие-то элементы метисации имеют место и здесь: по средневековым и более древним источникам мы знаем, что обычный приз победителям при штурме города — трехдневный грабеж и насилие, автоматически означающие начало процесса метисации. Ведут к метисации и ассимиляции взаимопроникновение культур, длительное соседство двух народов, их взаимные брачные связи и т. д. Работа В. П. Алексеева и Ю. В. Бромлея 1968 г. обозначила ряд проблем и вопросов, сопутствующих процессам ассимиляции и метисации, однако затронутая авторами тема не была обсуждена (скорее всего, в силу своей мнимой ясности).

В данной статье автор пытается на конкретном кавказском материале рассмотреть региональные аспекты ассимилятивных и метисационных процессов, имевших место в прошлом, и таким образом предлагает свое объяснение некоторых общетеоретических вопросов, поставленных В. П. Алексеевым и Ю. В. Бромлеем,

Проблема происхождения горцев, заселивших оба склона центральной части Главного Кавказского хребта, пока еще далека от однозначного решения. Причина неопределенности, по-видимому, заключается в их этническом разнообразии и многоязычии, которые в данном случае, как нам кажется, именно и затемняют совсем недавно такую ясную картину. Еще в 50-е годы происхождение аварцев, даргинцев и лакцев, говорящих на родственных языках, естественно, связывалось с происхождением основной массы населения Дагестана: гудамакарцы, мохевцы, мтиульцы, пшавы, рачинцы, сваны, тушины, хевсуры и кистины, говорящие на родственных диалектах грузинского языка, считались грузинами по происхождению; карачаевцы и балкарцы своей лингвокультурой, а отсюда и происхождением считались обязанными экспансии на Северный Кавказ тюрко-язычных кипчаков; ингуши и чеченцы по языку родственны дагестанцам; осетины своим происхождением восходили к аланам — одному из племен скифо-сарматского мира, говорившего, как и осетинцы, на языке североиранской ветви индоевропейских языков.

Мы ни в коем случае не отрицаем этнокультурного единства вышеперечисленных горных групп с их предгорными и равнинными сородичами — это было бы нелепо. Но точно так же невозможно сегодня отрицать все более проясняющееся по многим важным этногенетическим параметрам взаимное сходство кавказских горцев.»

«В. П. Алексеев еще в 1963 г., подытожив имеющийся в научном обороте, помимо антропологического, лингвистический и этнографический материалы, констатировал, что совокупное сопоставление антропологических, лингвистических и историко -этнографических данных приводит к выводу, что народы, населяющие высокогорные районы центральной части Главного Кавказского хребта, обнаруживают в своем антропологическом типе и своих культурных особенностях ряд параллелей, которые могут быть удачно объяснены только общностью их происхождения. Таким образом, исходя из широкого аргументированного в последние годы учения о хозяйственно-культурных типах и историко-этнографических областях, мы имеем возможность выделить на этой территории историко-этнографическую общность, к которой следует отнести карачаевцев, балкарцев, осетин, горные этнографические группы грузинского народа, аварцев и андо-дидойские или андо-цезские народности западного Дагестана.

Археологическое изучение высокогорья Кавказа с конца прошлого века и до настоящего периода свидетельствует об общности материальной культуры горцев со времени заселения горной зоны. Например, за два тысячелетия бронзовой культуры на Кавказе образовались лишь три исходящих из общего корня региональных варианта: кобанский, колхидский и каякенто -хорочоевский. Общим для всех трех вариантов является типологическое сходство орудий производства и быта, оружия, жилищ, а также единый обряд захоронения в скорченном виде на боку.

Сходство материальной культуры по археологическим данным никак не может служить доказательством этнического единства ее творцов на поздних этапах развития этой культуры, но заставляет задуматься об ее истоках.

Одно дело, если возможна миграция больших масс населения на новые территории с той или иной многовековой материальной культурой. Другое дело, когда речь идет, как в нашем случае, о распространении земледельческой культуры на определенном и значительном регионе вроде Большого Кавказа.» «Таким образом, представляется вполне реальным, что население всего Кавказа в период куро-аракской культуры имело общее происхождение от одной этнической общности. Но каким образом этот прапредок, принимавший участие в происхождении почти всех кавказских горцев, распался на разноязычные и разнокультурные народы?

Надо полагать, что еще в глубокой древности отдельные регионы высокогорья были ассимилированы разными по происхождению, языку и культуре этносами, заселившими Большой Кавказ с разных сторон и имевшими возможность экспансии на ближайшие к ним горные районы. Иначе невозможно объяснить этническое и культурное разнообразие и разноязычие столь схожих между собой по многим параметрам насельников одного ареала. По всей видимости, сам факт ассимиляции горцев единственно логичен и несомненен — неясен механизм ассимиляции. Общетеоретические аспекты процессов ассимиляции равнинного населения рассмотрены в вышеуказанной работе В. П. Алексеева и Ю. В. Бромлея.

Разносторонний экономический, этнический и антропологический анализ последствий завоевания автохтонного населения пришлым привел авторов к разбору сравнительного ряда факторов, которые могли сыграть определенную и даже определяющую роль в победе одного языка как главного показателя культуры и духовной ассимиляции при контакте разноязычных этносов над другим. Это и более прогрессивный способ производства, и соответственно более высокий экономический и культурный уровень, и письменный уровень развития языка по сравнению с языком бесписьменным, а также более прогрессивная религиозная идеология, например монотеистическая по сравнению с языческой, и т. д.

Но главным, наиболее действенным фактором, определяющим саму возможность культурно-лингвистической ассимиляции, является, по мнению В. П. Алексеева и Ю. В. Бромлея, политическое господство завоевателей.

Действительно, установив после победы режим политического господства над побежденными и создав (как правило) из верхушечной части армии победителей аппарат насилия и эксплуатации, победивший этнос создает, таким образом, привилегированное положение своему языку. Если к тому же учесть, что победители часто уничтожают в столкновении большой процент мужской части побежденного народа — всех способных оказывать сопротивление не только в военном, но и в духовно-культурном аспекте, и если у народа-победителя нет кастоворелигиозных или расовых предубеждений против брачных связей с побежденными, то язык победителей, господствуя в социально-политическом аспекте, создает для побежденных двуязычие и в каждой смешанной семье.

Таким образом, становление языка и идеологии победителей как официальных и проникновение языка победителей в каждую смешанную семью (что, надо полагать, играет не менее важную роль в ассимилятивных процессах) становятся мощными факторами культурно-лингвистической ассимиляции побежденных.

Надо полагать, в подавляющем большинстве случаев ассимиляция автохтонного населения пришлым осуществлялась именно таким способом, поэтапно: 1) победа в столкновении; 2) установление политического господства пришельцев, что равносильно официальному господству их языка; 3) двуязычие для побежденных на уровне аппарата власти в каждой смешанной семье; 4) изъятие из обращения языка автохтонов и переход народа на одноязычие можно считать концом ассимилятивного процесса».

(Далее автор обосновывает неэффективность ассимиляционных процессов через механизм политического господства в условиях высокогорья. А поскольку ассимиляционно-метисизационные процессы все-таки прошли, выдвигает свои теории механизмов этих процессов — Л.Р.)

«Вместе с тем разноязычие (когда-то единого) горного этноса тоже несомненный факт, свидетельствующий о мощном и результативном воздействии на горцев ассимилирующих сил, направленных с разных сторон. Также ясно, что решение проблемы ассимиляции горцев было произведено каким-то очень эффективным и действенным способом и способ этот был, видимо, настолько прост и очевиден в древности, что воспользовались им практически все народы, так или иначе "зацепившиеся" за Кавказ.»

«Но все же известно, что северопричерноморский, степной, северокавказский и закавказский регионы являлись ареной экспансии, перемещений и переселений множества народов: носителей катакомбной и срубной культур, ассирийцев, урартийцев, греков, киммерийцев, скифов, персов, римлян, византийцев, савроматов и сарматов, алан, готов и гуннов, хазар, кипчаков, монголов. Причем для Турции, Византии и Персии, например, Закавказье было объектом постоянной экспансии и ареной войн по крайней мере, с середины I тысячелетия до н. э. и по позднее средневековье. А если учесть, что укоренившиеся на Кавказе и в Закавказье народы: грузины, армяне, болгары и северокавказские племена — находились между собой в состоянии перманентных войн весь исторически зафиксированный период (т. е. с середины I тысячелетия до н. э. и до присоединения к Российской империи), то становится ясным, что единственно относительно безопасным местом от вражеских нашествий оставались высокогорные ущелья и крепости».

«Ведь с появлением в Северном Причерноморье в VIII— VII вв. до н. э. скифских полчищ, а потом савроматов и сарматов дидойцы, дурдзуки, джики и другие северокавказские племенные образования неминуемо должны были быть или загнаны в горы или сдаться на милость победителей. Трудно себе представить на равнинах северного Кавказа (да и в Закавказье тоже) города и поселения, способные оказать сопротивление скифским полчищам, кочующим по причерноморским степям и совершавшим походы даже в Переднюю Азию. Скорее всего, на несколько веков господства скифов в Северном Причерноморье и Закавказье между ними и жителями предгорий должны были установиться отношения зависимости и подчинения, может быть данничества. Народы и племена, не имевшие в горах дружественного населения в ту эпоху, не смогли бы сохранить свою этническую самобытность.

Мы приходим к выводу, что горцев никто не ассимилировал насильно — они сами вступали с жителями предгорий и равнин в отношения, которые правильнее было бы назвать если не покровительственными, то хотя бы дружескими, даже по отношению к крупным феодальным образованиям, например, Грузии и Армении. Во всяком случае, искавшей помощи и защиты стороной в древности и до позднего средневековья являлись не горцы, а жители равнины, что подтверждается и историческими материалами: "Равнину заселяют те из иберов, которые усердно занимаются земледелием, склонны к миру и имеют армянское и лидийское снаряжение. Горную же часть заселяют более многочисленные и воинственные племена, живущие по обычаям скифов и сарматов, которым они соседи и родичи: занимаются они, впрочем, и земледелием и в случае тревоги собирают много десятков тысяч войска как из собственной среды, так и из числа равнинных"».

«Процессы ассимиляции и переассимиляции в какой-то мере (очень незначительной, к сожалению) нашли отражение лишь в грузинских и армянских источниках, хотя сфера их действия, затрагивая Северный Кавказ, бросает косвенный свет на этносоциальные процессы и этого региона».

«Миграции на незаселенные территории сами по себе не могут привести к заметному изменению антропологического типа переселенцев, особенно если эти миграции происходят в пределах привычного или здорового климатического пояса, хотя изменение экологии, конечно, отражается на биохимическом балансе организма и должно сопровождаться соответствующей перестройкой биологических систем и защитных реакций популяции в целом. Другое-дело — смешение пришлого населения с автохтонами. В здоровой для мигрантов среде такие обстоятельства чаще всего ведут к образованию новой гетерогенной популяции метисного антропологического типа: креолы, мулаты, самбо и др.

Разносторонний экономический, этнический и антропологический анализ последствий столкновения пришлого населения с автохтонным привел В. П. Алексеева и Ю. В. Бромлея к выявлению неожиданного, но, как оказалось, широко распространенного по ойкумене явления: результаты культурно--языковой ассимиляции местного, коренного населения пришлым довольно часто расходятся с последствиями антропологической метисации и даже сопровождаются иногда полным растворением антропологического типа пришельцев в физическом типе местного населения. В. П. Алексеев и Ю. В. Бромлей приводят следующие примеры.

1. Южные славяне переселились на Балканы и растворили аборигенов в "монолитной славянской среде"; антропологически же типы, связанные с восточными славянами, отмечаются лишь на севере и частично на западе страны. Таким образом, есть основания полагать, что расселение славян в пределах Болгарии, приведя к победе их языка, не сопровождалось полной сменой физического типа местного, автохтонного населения. Так же не повлияло на антропологический тип болгар многовековое турецкое господство, и на протяжении тысячелетия не произошло существенных изменений в физическом облике болгар. (По иным источникам волжские болгары, с заметным элементом тюркоязычия прошли "очищение этносом" в местном районе древнего расселения славян— Л.Р.)

2. В населении Югославии, современном и славяноязычном, отмечается явное сходство с дославянскими аборигенами. (Дославянских аборигенов в Югославии практически не было — Л.Р.)

3. Осетины говорят на иранском по происхождению языке; общепризнанна иранская принадлежность скифского языка и "установлен длинный ряд соответствий между ним и осетинским языком". Несомненно и прямое происхождение осетин от алан, заселявших Северный Кавказ и оттесненных в горы монголами в XIII в. Антропологически же осетины совершенно не схожи с аланами, и "разница между ними соответствует по масштабу разнице между крайними вариантами европеоидной расы". В то же время осетины по физическому облику не отличаются от других представителей кавкасионского типа, населяющих оба склона центральной части Главного Кавказского хребта.

4. Карачаевцы и балкарцы говорят на тюркском языке, а антропологически не отличаются от осетин и других центральнокавказских народов; следовательно, они тоже, хотя и ведут свое происхождение от кипчаков, сформировались тут же, на Кавказе.

5.Тюркоязычные хакасы также происходят от енисейских кыргызов, сформировавших в VII—VIII вв. свое государственное образование в Минусинских степях, но большая часть их антропологически сходна с населением местной таштыкской культуры.

6. Азербайджанцы перешли на тюркский язык "в результате неоднократных вторжений тюркских кочевников", имевших явную монголоидную примесь, однако "переход на тюркскую речь не сопровождался сменой физического типа и заменой местного населения — потомков этнических групп древней Мидии — новыми пришельцами".

7. Современное население Турции тоже говорит на турецком языке, а "антропологические данные показывают, что турки генетически близки к армянам, персам и древнейшему населению Передней Азии".

8. Без изменений в течение шести тысячелетий сохранился антропологический тип египтян, несмотря на арабский язык, который они усвоили вместе с мусульманской религией. "Современные египтяне не потомки арабов завоевателей, а в основной своей массе потомки местного населения, что давно уже признано исторической наукой ".

В. П. Алексеев и Ю. В. Бромлей не ограничились постановкой проблемы, но рассмотрели, как бы обозначив пути поиска, антропологический и социальный аспекты задачи.

В антропологическом аспекте сразу же отбрасывается гипотеза о возможном общем направлении закономерных изменений антропологических признаков под воздействием среды у обоих этносов, так как "изменение антропологических признаков в силу селективных причин и генетико-автоматических процессов в условиях изоляции и т. д. осуществляется на протяжении огромных промежутков времени, исчисляемых тысячелетиями... и не по рассматриваемым признакам, так что данная гипотеза... не может объяснить наблюдаемых различий"».

«Вторая гипотеза антропологического аспекта очень интересна. В ней авторы рассматривают пропорциональность удельного веса антропологических типов местного и пришлого компонентов, принявших участие в смешении. Лежащий на поверхности ответ о большом численном превосходстве мигрантов, что должно было обеспечить им не только победу в столкновении, но и последующую ассимиляцию побежденных, практически невозможно подтвердить историческими сведениями: количественное соотношение субстрата и суперстрата как до, так и после столкновения (очень важный момент: во-первых, обе рати в сражении теряют много воинов, особенно побежденные; во-вторых, победители зачастую уничтожают большую часть покоренного местного населения) историческими и археологическими средствами определяются очень приблизительно.

Умозрительное предположение о численном превосходстве победителей представляется вполне логично объясняющим факт последующей культурно-лингвистической ассимиляции побежденных». (Далее поясняется как высчитывался удельный вес каждого компонента при смешении — Л.Р.)

«Для ответа на этот вопрос важно иметь в виду, что по полимерным признакам, наследование которых определяется многими генами, промежуточное положение смешанной группы между исходными устанавливается в первом же поколении, причем положение это пропорционально доле исходных компонентов...

Следовательно, на основании антропологических особенностей группы можно с уверенностью судить об удельном весе исходных компонентов, принявших участие в ее формировании».

«Таким образом, исходя из количественного соотношения унаследованных признаков у современного населения или в поздних краниологических сериях, происходящих от двух смешавшихся ранее народов, авторы высчитали количественное соотношение пришлого и местного населения на период их смешения и пришли к выводу: "Применительно к приведенным примерам это значит, что этнический суперстрат по крайней мере не был более многочисленным, чем субстрат". (Даже в такой нечеткой форме определение численности мигрантов выглядит преувеличением)».

«Как же тогда объяснить факт культурной и лингвистической ассимиляции местного населения небольшим числом пришельцев или какие же в таком случае обстоятельства предопределили победу языка суперстрата». «Как мы уже писали выше, для решения этой задачи авторы рассмотрели сравнительный ряд факторов, которые могли сыграть определенную роль в победе ассимилятора: письменный уровень развития языка в сравнении с бесписьменным, сила религиозного воздействия на неофитов, более высокий хозяйственный уровень и способ производства победителей и т. д., — и в конечном итоге пришли к выводу, что главным определяющим фактором культурно-лингвистической ассимиляции является политическое господство завоевателей.

Относительная сплоченность даже малочисленного народа в период военной демократии может обеспечить победу в столкновении, политическое господство над побежденными и привести побежденных к необходимости приспосабливаться к победителям: наступает период одностороннего вынужденного для побежденных двуязычия, которое после более или менее длительного периода приводит к одноязычию — что равнозначно установлению факта ассимиляции побежденных».

«Таким образом, В. П. Алексеев и Ю. В. Бромлей растворение физического типа победителей в массе побежденного народа объясняют небольшим числом мигрантов, одержавших верх за счет особой сплоченности и военной подготовленности народа в период военной демократии, а культурно -лингвистическую ассимиляцию — политическим господством победителей.

Эта точка зрения на поставленную проблему, высказанная как гипотеза, в порядке обсуждения, без претензии на окончательность решения, так и не была оспорена никем, не вызвала возражений, что и дало возможность авторам укрепиться в своем мнении. В. П. Алексеев в 1985 г. подтверждает высказанную еще в 1968 г. точку зрения на примере осетин: "Современные осетины физически являются не потомками пришлых алан, а потомками местных племен, говоривших ранее на одном из кавказских языков: антропологические данные свидетельствуют об относительной малочисленности аланской миграции из Средней Азии на Северный Кавказ". Последняя фраза вызвала серьезное возражение В. А. Кузнецова: "... археологические материалы и основанные на них современные представления археологов об аланской культуре Северного Кавказа приведенным выводам В. П. Алексеева определенно противоречат: число аланских катакомбных могильников (в их различных модификациях) настолько значительно, а связанные с ними городища настолько велики и хронологически длительны, что говорить о маломощности аланской миграции вряд ли можно. Маловероятно, что численно маломощный аланский пласт мог бы в сложных этнополитических условиях средневекового Кавказа выстоять в течение 1300 лет, сохраняя свою этнокультурную индивидуальность (хотя и подвергавшуюся постоянной трансформации) и язык. Дело, видимо, было гораздо сложнее, и мы пока не в состоянии дать обоснованные ответы на все возникающие вопросы".

Итак, на Северном Кавказе в лице алано-осетин мы имеем классический вариант исторического явления, отмеченного в работе В. П. Алексеева и Ю. В. Бромлея, — полная языковая и культурная ассимиляция аборигенного населения в сочетании с еще более полным растворением физического типа пришельцев в физическом типе автохтонов».

«Мне кажется, не все возможности решения проблемы в антропологическом аспекте были рассмотрены В. П. Алексеевым и Ю. В. Бромлеем. Дело в том, что, по-видимому, выявление в первом же смешанном поколении антропологических признаков "пропорционально доле исходных компонентов" верно в момент появления на свет этого метисного поколения, но продолжает оставаться верным лишь в стерильных лабораторных условиях. В реальной действительности и само первое поколение, и его потомки в течение длинного ряда поколений подвергаются естественному селективному отбору под воздействием новой для них окружающей среды. Причем в метисных гетерогенных популяциях селективному воздействию среды в большей степени должны подвергаться именно вновь пришедшие компоненты, а не прошедшие собственный отбор ранее.

Так как экологические селективные факторы в прошлом практически не менялись со временем, то и воздействие отдельных факторов на последующие поколения не должно было ослабевать. Что же это за факторы?

Мы далеки от предположения о самой возможности достижения такого уровня знаний, когда будут известны все факторы, воздействующие на популяцию в новой среде; мы просто попробуем перечислить давно уже известное, возможно, этого достаточно для подтверждения излагаемой здесь точки зрения.

1. Переселенцы вынуждены приспосабливаться к новой для них геоклиматической среде, и уже установившийся биохимический баланс организма вынуждено подвергается ее принудительному воздействию через продукты потребления.

2. Переход от одного образа жизни к другому, например от скотоводства к земледелию, от равнинного к горному, от малой плотности населения к перенаселенности, как правило, сопровождается сильным стрессом, отражающимся на "психологических и даже демографических показателях... Группы, не выработавшие соответствующих адаптивных механизмов, уменьшаются в относительной численности".

3. Эндемические болезни нового региона, их селективное воздействие на пришлое население обычно сопровождаются большой смертностью. Для горцев Кавказа, к примеру, переселение в предгорья всегда было связано с опустошающей эпидемией малярии, причем не только в причерноморском и прикаспийском районах, но и в равной степени на Северном Кавказе и в Закавказье. Надо полагать, действие малярии на степных кочевников было не меньшим. (Здесь автор статьи сделал существенное открытие в области палеоантропологии, решив загадку древнеиндийской цивилизации и гибели ее разрушителей. Вопрос, на котором споткнулся Гамкрелидзе (см. Приложение №5), и из-за которого им были сделаны неверные выводы о направлении миграций. Как раз это кладбище людей одного антропологического типа в Мохенджо-Даро, погибших именно от малярии, говорит о том, что гибли пришельцы-кочевники в соответствии с предположением Кочиева, что является блестящим подтверждением его правоты — Л.Р.)

4. Наконец, важнейший селективный фактор — детская смертность. Существующие цифры по разным народам и регионам ойкумены весьма различны, но во всех случаях у народов, не пользующихся средствами современной медицины, до половой зрелости не доживает 25-60% детей, иногда и больше (Алексеев В. П., Бромлей Ю. В. К изучению роли переселений народов в формировании новых этнических общностей // Сов. этнография, 1968, № 2, С. 35.). У метисных детей пришлого населения, беззащитных против болезней, психических стрессов, еще не выработавших адаптационных механизмов, логично рассуждая, смертность должна быть еще более значительной.

Но в таком случае следует вопрос, ответ на который предполагает решение поставленной в статье проблемы: при обычной большой детской смертности какие дети в метисной семье имеют больше шансов на выживание в новой климатической и биохимической среде — дети, похожие на родителя-пришельца или на родителя-аборигена, приспособившегося к местным условиям в течение многовекового естественного отбора?

Надо полагать, в новой среде у ребенка, генетически и фенотипически повторяющего тип родителя-пришельца, по сравнению с другими детьми, унаследовавшими тип родителя-аборигена, шанс на выживание значительно выше. (Вставка: правильно "ниже" вместо "выше", — явная ошибка у Кочиева — Л.Р.) И естественно, в среде продолжающегося воздействия внешних селективных факторов с каждым поколением процент населения с фенотипом аборигенного антропологического облика должен возрастать. Поколение за поколением в метисной популяции происходит селекция через обычные частые сезонные голодовки (ведущие к ослаблению в первую очередь детских организмов), подножную еду, эндемические болезни (смертельные для детей, не получивших от родителей иммунитета к отрицательному воздействию местной экологии), антропологический же тип пришельцев неминуемо должен уменьшаться с каждым поколением, может даже исчезнуть совсем, а физический тип автохтонного населения, если мигранты не принесли с собой эндемических болезней старого ареала, сохраняется, как и прежде.

Необходимо также учитывать, что в гетерогенной группе по сравнению с гомогенной в новой среде каждый признак подвергается не только естественному селективному отбору, но и конкурентной борьбе с уже прошедшим ранее отбор признаком, наследованным от родителя-аборигена, и это практически еще более уменьшает его шанс на сохранение.

Относительно упоминаемой выше алано-осетинской проблемы следует отметить, что аланский антропологический тип на Северном Кавказе прослеживается вплоть до XIII в. По-видимому, в результате неоднократного монгольского нашествия было уничтожено и разогнано все равнинное население Алании. Аланы предгорий, смешивавшиеся с автохтонами, проходили селективный отбор по вышеизложенной схеме с начала новой эры, а в XIII—XV вв. загнанные в горы остатки алано-осетин прошли еще один период жесточайшей селекции в самых тяжелых высокогорных условиях. Спасшиеся должны были подвергнуться селективному фактору мощнейшего психического стресса, последовавшего за военным поражением, разгромом страны, гибелью родных, резкой сменой экологической среды, голода и холода высокогорья. Видимо, тогда и перестал существовать аланский антропологический тип, что и отмечается палеоантропологами.

ВЫВОДЫ

1. Миграции на незаселенные территории сами по себе не могут привести к заметному изменению антропологического типа переселенцев, хотя изменение экологии, конечно, отражается на биохимическом балансе организмов и должно сопровождаться соответствующей перестройкой биологических систем и защитных реакций популяции в целом на новую среду. Другое дело — смешение пришлого населения с аборигенным: здесь чаще всего происходят образование новой гетерогенной популяции, создание метисного антропологического типа в соответствии с долей родительских компонентов (креолы, мулаты, самбо и т. п.) и постепенная ассимиляция в той или иной степени одного народа другим.

2. Эффект ассимиляции известен давно, но на то, что иногда ассимиляторы физически полностью растворяются в антропологическом типе ассимилируемых, обратили внимание В. П. Алексеев и Ю. В. Бромлей в 1968 г. Открыт удивитель нейший феномен: духовный мир целых народов со всей их историей, языком, культурой и этнографическими особенностями в течение жизни нескольких поколений незаметно для людей "переселяется" в физических носителей другого духовного мира, другого языка и другой культуры. Причем в ходе движения истории и расселения человечества предполагается реальная возможность многократной повторяемости этой "естественной пересадки мозгов" — и не только внутри своего, но и даже в другие расовые типы.

3. Элиминацию антропологического типа пришлого населения В. П. Алексеев и Ю. В. Бромлей вполне естественно объясняли их незначительным количеством, победу в столкновении — монолитностью военно-демократической организации мигрантов, а ассимиляцию побежденных — установлением режима политического господства победителей и вынужденным двуязычием побежденных. В основе подсчетов об относительной малочисленности мигрантов лежала в данной ситуации недостаточная предпосылка о генетическом наследовании родительских признаков в гетерогенной популяции пропорционально исходной доле родительских компонентов. Здесь не учитывался фактор выборочного селективного воздействия местной экологии на признаки, унаследованные от родителей-мигрантов.

4. Предложенный нами механизм взаимодействия этносов, их взаимопроникновения объясняет факты расхождения последствий ассимиляции и метисации следующим образом: на завоеванной территории мигранты подвергаются селективному воздействию новой для них непривычной биогеохимической среды; в смешанных метисных семьях при условии обычно большой детской смертности (25-60% для популяций, не пользующихся средствами современной медицины) происходит как бы конкурентная борьба по каждому гену и признаку, вследствие чего гораздо чаще выживают дети, генетически и фенотипически наследующие тип родителя-аборигена; при продолжающемся сильном селективном воздействии местной экологии и на последующие поколения неизбежно выщепление антропологических признаков пришлого населения, что со временем может привести к полному или значительному исчезновению антропологического типа мигрантов.

Например, тюрко-язычные казахи, киргизы, узбеки и туркмены, завоевавшие и заселившие Среднюю Азию с антропологически европеоидным населением, сохранив в основном свое древнее этническое самосознание и язык, по расовому типу превратились из чистых монголоидов в полуевропеоидов, а их родичи азербайджанцы, так же как и татары Поволжья, вообще почти не сохранили монголоидных признаков. Примеры еще более полного изменения ("переноса") этнического самосознания мигрантов в физический тип местного населения приведены в статье В. П. Алексеева и Ю. В. Бромлея».