kladina.narod.ru
Варшавский А. Вначале были легенды. М., 1982 г. Главы из книги. Стр. 64-136.

Глава 3
ВНАЧАЛЕ БЫЛИ ЛЕГЕНДЫ

...У Агенора, царя богатого финикийского города Сидона, росла дочь, прекрасная, словно бессмертная богиня.

Европой звали красавицу дочь.

Однажды рано утром, одевшись в пурпурные одежды; пошла Европа с подругами к берегу моря. Вдруг на поляне, где они резвились, где водили с веселым смехом хороводы, появился бык. Шерсть у него сверкала, словно золото, на лбу горело серебряное пятно, напоминавшее сияние луны, а золотые рога были изогнуты подобно молодому месяцу.

Он едва касался травы, этот чудесный бык, казавшийся смирным, как ребенок, он был красив и ласков.

Он лег у ног прекрасной Европы.

Но как только она, смеясь, села на широкую спину быка, он вскочил и, словно вихрь, помчался прямо в море. Он бросился вместе со своей ношей в волны и поплыл. Сам Посейдон, бог моря, плыл впереди него на своей колеснице, укрощая трезубцем стихию.

Спокойно безмятежное море, чудесна синь неба. На спине Зевса плывет к берегам Крита красавица Европа.

Там у нее появятся на свет трое сыновей.

Старшего из них назовут Миносом.

...Величайшим художником, скульптором, зодчим был в свое время афинянин Дедал. О нем говорили, что статуи его казались живыми, что именно он изобрел топор и бурав.

Вынужденный бежать из Афин (рассказывали, что Дедал из зависти убил своего племянника), мастер нашел приют на острове Крит. Здесь, обласканный царем Миносом, Дедал выстроил дворец Лабиринт с такими запутанными ходами, что, раз войдя в него, невозможно было найти выход.

В Лабиринт Минос заключил сына жены своей Пасифаи, чудовище с телом человека и головой быка – жестокого и злого Минотавра.

Построил Дедал и много других зданий. Шли годы. Хотя и был Дедал любимцем Миноса, надоело ему на Крите. Подрос уже сын его Икар, а грозный царь все не отпускал зодчего с острова.

Могуч флот царя Миноса – не уйти от него морем. И по сухопутью не вырвешься с Крита. Лишь над небом не властен Минос, решил Дедал. Лишь небесные дали открыты для бегства.

И тогда Дедал принялся за работу. Из перьев, скрепленных нитками и воском, изготовил он четыре больших крыла, наподобие птичьих, – два для себя, два для сына. А потом, привязав их за спину, продел руки в петли и поднялся вместе с Икаром в небо – выше всех.

Но лишь Дедалу суждено было благополучно преодолеть все препятствия. Икар погиб. Он забыл наставления отца и взлетел слишком высоко. Растопили воск палящие лучи солнца, выпали перья из крыльев, и прямо в море упал Икар.

В его честь назвали это море – между островами Самос, Парос и берегом Малой Азии – Икарийским.

...Прекрасен был юноша Тесей, сын Эгея, властителя Афин, и превосходил силой всех сверстников. До 16 лет воспитывался он у своего деда, царя Арголиды, а потом пришел в Афины, к отцу.

Пришел он туда в тяжелый для города день. Не только Афины – вся Аттика находилась в этот день в глубоком трауре. Уже в третий раз прибыли в город послы могущественного критского царя Миноса за тяжелой и позорной данью. Семь юношей и семь девушек должны были каждые девять лет посылать Афины на Крит. Там их запирали в Лабиринте, и никому еще не удавалось уйти от человека-быка Минотавра.

Помочь своему отцу и Афинам решил Тесей. Он понимал: лишь смерть Минотавра может освободить Афины от тяжкой дани. И хотя молил его отец не рисковать собой, Тесей отправился на стоявший в гавани корабль под черными парусами, тот, который должен был плыть на Крит.

"Если все будет удачно, мы сменим паруса и вернемся под белыми", – сказал он на прощанье отцу.

Тесею удалось победить Минотавра. И он не погиб в Лабиринте. Ариадна, дочь Миноса, вручила ему в знак любви, клубок ниток, чтобы он не запутался в ходах и переходах. Но не суждено было Ариадне счастье с Тесеем. Она стала женой бога Диониса – так решили боги еще при ее рождении.

А Тесей, опечаленный утратой, забыл заменить паруса на своем корабле. Увидев, что они черные, с горя бросился с высокой скалы Эгей.

"Это все сказки, небылицы, легенды, плод неуемной фантазии", – говорили еще не так давно.

Сто с небольшим лет назад, в 1878 году, на одном из холмов южнее Кандии критский купец по имени Минос Калокаиринос нашел несколько предметов, показавшихся ему очень древними. А восьмью годами позже этот же уголок Крита посетил пожилой, худощавый и раздражительный господин, чье имя было уже известно во всем мире – Шлиман. Этот удивительный человек обладал каким-то редкостным чутьем – он, как никто другой, умел отыскивать древности, которые тысячелетиями были скрыты от глаз людских под толщей земли. К тому времени он успел пробудить ото сна Микены и Трою и втянул в спор о греческих древностях ученых многих стран.

Теперь он подумывал и о раскопках на Крите.

Но ему так и не удалось их осуществить. Владелец облюбованного им участка запросил было 100 тысяч золотых франков, сумму по тем временам огромную. Шлиман сумел ее сбить. На участке росло много оливковых деревьев. По условию договора, две с половиной тысячи из них отходили к Шлиману. Но владелец передал ему только 888...

Шлиман отказался от покупки, вместе с тем и от возможности сделать еще одно блестящее открытие.

Его совершил Артур Эванс

Через три года после того как Шлиман побывал на Крите, некий хорошо известный руководителям различных археологических обществ торговец древностями попросил аудиенцию у директора Эштон-музея в Оксфорде.

Занимал эту должность Артур Эванс. Он немало поездил по белу свету и многое повидал еще в молодые годы.

Теперь этот широкоплечий, загорелый тридцативосьмилетний ученый со всевозрастающим удивлением слушал то, что ему рассказывал ловкий антиквар.

Впрочем, слово "рассказывал" тут не совсем к месту. Точнее было бы сказать – "показывал". Ибо торговец древностями надеялся не столько на свой дар убеждения, сколько на впечатление, которое произведет на господина директора музея та необыкновенная находка, что лежала сейчас на письменном столе перед Эвансом среди других древних безделушек.

Это была печать. Древняя печать, что само по себе было не так уж удивительно. Любопытным оказалось иное: на всех четырех плоскостях камня вырезаны какие-то знаки, иероглифы, заключенные в овалы.

Даже без лупы разглядел Эванс воловью голову с высунутым языком, звезду, руку с кинжалом, оленьи рога, похожие на какую-то ветку...

– Хетты? – неуверенно спросил Эванс у гостя. Тот пожал плечами.

– Скорее всего Спарта, – ответил он.

Но в том, что эта печать не из Спарты, Эванс был как раз вполне уверен. Он долго и внимательно изучал во время своих поездок по Греции найденные там древности и ничего похожего не видел.

Эванс купил печать.

И, как выяснилось, не зря. Во всяком случае у него было с чем сравнивать свои новые приобретения, когда четырьмя годами позже другой торговец, на этот раз в Афинах, показал ему три или четыре таких же печати.

– Они с Крита, – утверждал купец.

Эванс любил точность. Именно поэтому он обратился к Адольфу Фуртвенглеру, виднейшему специалисту из Берлинского музея, с просьбой определить, откуда могут быть родом эти печати.

Ответ Фуртвенглера был краток: "Крит". И он даже прислал Эвансу несколько оттисков таких же печатей.

"Крит", – ответил и Сейс, знаменитый историк Сейс, в чьей коллекции имелся резной камень – двусторонняя гемма с иероглифами, похожими на те, что были у Эванса.

В конечном итоге у Эванса оказалось по меньшей мере шестьдесят оттисков с изображениями незнакомых иероглифов. И все они, вернее, все оригиналы были с Крита!

И Эванс отправился на этот остров.

Высадился он в Кандии, ознакомился с городом, посетил и гору Иду, и гору Дикру, побывал в Мессаре. И повсюду скупал всякие древности, которые жители то ли находили, то ли выкапывали в местах, ведомых только им одним.

Быть может, именно тогда пришла Эвансу в голову простая мысль: а не покопать ли ему здесь самому?

Он и займется этим в скором времени, займется так основательно, что посвятит этому все последующие годы своей долгой жизни (Эванс скончался в 1941 году в возрасте 90 лет). И откроет одну из древнейших цивилизаций на свете. Но все это случится немного позже.

А тогда Эванс все еще находился во власти иероглифов. И находки у него действительно оказались интереснейшие. Он значительно увеличил ту небольшую коллекцию, которую привез с собой на Крит; нашел – удача сопутствовала ему – и другие древние письменные знаки, напоминающие буквы.

Эванс обратил внимание на то, что интересующие его письменные знаки встречаются не только на геммах и битых глиняных черепках, но и на так называемых молочных камнях – кусках стеатита, которые местные жительницы, нацепив на шнурок, носили в качестве амулетов, безоговорочно веря в их волшебную силу. По местным поверьям, у тех, кто носит такие камни, молоко будет в изобилии.

Расставаться с амулетами жительницы Крита, как правило, не хотели, но копии снимать давали охотно.

Столкновения между турками и греками, разыгравшиеся на Крите летом 1896 года, на некоторое время прервали работу Эванса.

Мысль о необходимости начать раскопки на острове преследовала ученого.

Свои надежды он прежде всего связывал с Киоссом, большим древним городом на Крите, о котором упоминал еще Гомер. И Эванс даже примерно знал, где следует искать этот город. Вблизи от Кандии, на холме Кефала, издавна находили всякое: фрагменты каких-то росписей, черепки, золотые кольца, сосуды из стеатита. На самой вершине холма известный уже нам Минос – не царь, разумеется, а торговец – выкопал из-под земли несколько огромных глиняных сосудов.

Эванс был полон решимости приобрести интересовавший его участок. И хотя он встретился с теми же препятствиями, что и Шлиман (сначала с ним не хотели иметь дела, потом запросили бешеные деньги), ученый и не думал отступать.

В 1895 году ему удалось добиться права на раскопки холма. Несколькими годами позднее он стал владельцем участка. Заметим, что он был человеком богатым и мог, подобно Шлиману, на свой страх и риск распоряжаться значительными суммами.

В марте 1900 года Эванс приступил к раскопкам. Он сам впоследствии говорил, что не очень надеялся на крупные открытия: Кносс погиб много тысячелетий назад, весьма возможно, что последующие поколения давно уже по камешку разнесли и остатки домов, и городскую стену.

Все, однако, обстояло иначе. Убедиться в этом Эвансу и его помощникам удалось буквально в течение ближайших нескольких дней.

С самого начала здесь не удалось обнаружить никаких предметов или вещей греческих или римских времен Это могло означать только одно: если под толщей холма покоятся остатки Кносса, остатки древних времен, то они никем не потревожены.

И они действительно сохранились – и руины дворца, и многое иное.

...С большим тщанием работают нанятые Эвансом 30 землекопов. Они просеивают и просматривают землю самым внимательным образом. Ни один, даже мельчайший, черепок не ускользнет от археологов.

Обломки ваз, чашек, плошек, тарелок... Но не только черепки попадаются исследователям. Вот какая-то настенная роспись, вернее, часть росписи – кусочек сада с изображениями ветвей и красивых листьев. Вот кусочек плоского кирпича, или скорее табличка, покрытая письменными знаками и, вероятно, цифрами – чем же иным могут быть повторяющиеся ряды значков, расположенные по горизонтали и вертикали?

А вот кусок стены, да еще с явными следами пожара! Удастся ли узнать о ней что-нибудь более определенное?

Несколькими днями позже – новая сенсация. Присмотревшись к остаткам извлеченной на свет штукатурки, покрывавшей некогда стены, исследователи вдруг обнаруживают фрагмент человеческой фигуры в натуральную величину. Девушка? Конечно, присмотритесь только, какая у нее узкая талия!

Незнакомка с иссиня-черными волосами и коричневатой, загорелой кожей несла высокий, суживающийся книзу сосуд. Правой рукой она держала его за ручку, левой, на уровне пояса, поддерживала снизу. И, судя по тому, как она откинула свой корпус назад, сосуд был нелегким.

Лишь впоследствии удалось установить, что этот обломок фрески был частью фриза с изображением какого-то, вероятно, праздничного шествия – с цветами, сосудами, ящичками.

Но скоро оказалось, что и Эванс, и его помощники ошиблись: на найденном обломке был изображен мужчи-на, вернее юноша. Внимательное изучение подтвердило: на Крите, так же как некогда и в Египте, именно мужчин изображали с красновато-коричневой кожей, а женщин наделяли белой, молочно-белой.

Месяцем позже в одном из коридоров было найдено еще одно изображение шествия, на сей раз уже не смутно угадываемое по одной-двум фигурам. 22 человека были нарисованы на цоколе стены! И все в натуральную величину. Все без сандалий. Это могло означать только одно: процессия была священной.

Так выяснилось, что стоит лишь тронуть слежавшуюся, твердую землю холма, как незамедлительно последуют открытия.

Через две недели после начала раскопок Эванс уже стоял перед остатками строений дворцового вида. А потом рабочие наткнулись на такое, о чем вряд ли кто-нибудь мог мечтать.

Когда они раскопали небольшое помещение, а в нем углубление длиной в три метра и в два шириной, к которому вели вниз восемь ступеней, Эванс решил, что обнаружена ванная комната. Но рядом оказалось еще одно помещение, примерно в четыре метра шириной и шесть длиной. С трех сторон в этой комнате у стен стояли каменные лавки, в четвертой стене – западной – была дверь, а возле обращенной на север стены археологи увидели нечто совсем неожиданное: высокий каменный трон!

Сиденье покоилось на высеченных из камня стеблях каких-то растений, соединенных в узел и образующих дугу. Трон оказался весьма удобным: сиденье точно следовало формам человеческого тела. Высокая спинка была накрепко приделана к стене, на ней были изображены волны.

И такие же две волнистые белые линии археологи увидели на стене. Эти линии гармонировали с ее красным фоном. Здесь же находились изображения двух лежащих грифонов – полуорлов-полульвов. Лапы у грифонов были вытянуты вперед, головы гордо подняты. Между фигурами грифонов – гибкие стебли и цветы папируса.

Три коричневато-черные блестящие колонны, сужающиеся книзу, отделяли тронный зал от помещения, в котором стояла ванна. Здесь тоже господствовал красный цвет...

"...Мы вступили в совершенно неизвестный мир, – писал Эванс.- Каждый шаг вперед был шагом в неизвестность. Дворец затмил все то, что мы до этого знали о европейских древностях".

Вскоре после того как исследователи нашли царский трон, они обнаружили мощнейшую кладку стен дворца. И большой прямоугольный центральный двор – 50 на 30 метров. Вокруг него в самых причудливых сочетаниях соединенные коридорами группировались различные постройки и пристройки: залы, жилые помещения, склады.

Потом пошли другие находки.

...Во весь опор мчится великолепный бык. Голова у него опущена, шея выгнута, хвост задран. А спереди, обеими руками схватившись за рога, повисла на них девушка с черными локонами. На ней желтый с черными полосами передничек, красные носочки и легкие туфельки с плоской подошвой.

В смертельно опасном прыжке головой вниз взвихрился над быком, обеими руками касаясь его спины, пружиня и отталкиваясь, молодой атлет. И еще один персонаж сохранился на фреске. Сзади быка, вытянув вперед и разведя немного руки, стоит белокурая женщина, чуть приподнявшись на носки. Кисти рук у нее крепко перетянуты бинтами.

Артисты? Участники религиозного обряда? Этого никто не знал.

На фресках, которые разыскал Эванс, были и другие сценки.

Взирая на прыжки, на странные для нас игры с быками, развлекается публика в ложах балкона. Вот восседают дамы. Они полны любопытства, они оживленно жестикулируют- женщины и девушки славного острова Крит Одни увлечены зрелищем, другие больше заняты собой или друг другом: поправляют прически, критически осматривают туалеты, ведут непринужденные беседы.

Вот трибуны стадиона: они заполнены. Стадион напоминает современный. А по сути – это классический образец тех спортивных и театральных помещений на открытом воздухе, которые, как думали до Эванса, подарили миру древние греки, но которые, как теперь выяснилось, были ими позаимствованы у древних жителей острова. Так же как и борьба, и бокс. А возможно и олимпийские соревнования.

Вначале английский археолог предполагал закончить раскопки чуть ли не за один сезон. Шли годы, а работам все не было конца. 40 лет в разных местах острова – на севере, на южном побережье, на востоке – копал Эванс. И все четче вырисовывались перед ним очертания древней цивилизации.

По праву первооткрывателя Эванс нарек ее минойской.

"Эванс мог чувствовать себя счастливым, – писала впоследствии его сводная сестра и биограф Джоан Эванс. – Он рассчитывал разыскать несколько оттисков печатей и пару глиняных табличек. Правда, он нашел их, и немало, и даже с различными системами письма (беда заключалась в том, что он не мог их прочесть). Но ему удалось открыть нечто значительно большее: угасшую цивилизацию".

В Кноссе не было тяжелых крепостных стен. Только, быть может, в отдаленные времена дворец напоминал бастион. Но тот Кносский дворец, что все явственнее выступал под заступами археологов, не был защищен ничем, если не считать могущественного критского флота.

...Видимо, нелегко пришлось кносским мастерам: шли столетия, и возникали все новые и новые строения.

Их надо было как-то "увязать" друг с другом, соединить с уже существующими. Следовало позаботиться о свете, воздухе, воде. Нужда, как известно, изобретательна. Так, вероятно, появились длинные коридоры и лестничные клетки, связанные со световыми колодцами – источником косвенного освещения: из-за палящего зноя во многих помещениях дворца не делали окон.

Воздух проникал через специальные вентиляционные устройства, а разветвленная и хорошо организованная подземная водоотводная система выводила излишнюю воду, например дождевую, которая частично использовалась для стирки. Трубы входили одна в другую и скреплялись цементом. Укладывали их с определенным уклоном. Система была так устроена, что чуть ли не в любом месте ее можно было в случае необходимости легко и быстро отремонтировать.

К ней примыкали сточные трубы от ванн и трубы сливных уборных.

Нашли исследователи и еще одну систему – единственную в своем роде для столь раннего времени: холодная вода горных источников бежала в Кноссе по закрытым мраморными плитами трубам, и трубы эти использовались в качестве своеобразных холодильников – для мяса, для молока!

Стоит ли после всего сказанного так уж удивляться акведукам с водой или фонтанам, которых немало насчитывалось в садах и павильонах дворца? Или своего рода караван-сараю, в ста метрах южнее дворца, в котором находился бассейн с проточной водой, стояли корытца для омовения ног и поилки для лошадей и мулов?

Следует сказать сразу: не к одной эпохе относилась цивилизация, выхваченная Эвансом из забвения.

Города всегда имели привычку расти и вширь, и вглубь, а слои со следами жизни лежат в земле один поверх другого – в той последовательности, в какой сменялись эпохи. При этом, разумеется, в верхних слоях покоятся остатки самых молодых культур, в нижних – наиболее древних.

Сравнив найденные им при раскопках, хорошо изученные и хорошо датированные изделия и предметы, попавшие на Крит из Египта и Месопотамии (Крит, как выяснилось, имел с ними, и не только с ними, крепкие торговые связи), Эванс сумел установить для своего острова загадок хронологию – хотя бы в самом общем виде. Он выяснил, что раннеминойский период (бронзовый век) уходил вглубь примерно до 3000 года до нашей эры. С 2200 до 1600 года опять-таки до нашей эры продолжался среднеминойский период, а с 1600 до 1200 года до нашей эры – позднеминойский.

Но это была "лесенка вверх".

А вниз?

Под слоями с культурой бронзы на Крите, как и в других местах, оказались слои со следами неолита – новокаменного века.

Эти слои наглядно свидетельствовали: не на пустом месте, не вдруг возникла минойская цивилизация.

Как и везде, орудиями первых жителей эгейского мира служили каменные топоры, ножевидные пластины, шила, иглы, проколки из кости. Вначале эти люди жили в основном в пещерах. Впоследствии стали строить и настоящие дома: круглые хижины из обмазанного глиной плетня и прямоугольные, с двумя комнатами, из высушенных на солнце кирпичей.

Один из крупных современных исследователей профессор Шахермайр считает что земледелию на Крите немало посодействовали выходцы из Сирии, а также из Анатолии (современная Турция) – в ту пору там жили хетты. Но и из Киликии тоже. В конце позднего неолита, по меньшей мере три тысячи лет подряд, волна за волной прибывали оттуда в Грецию и на Крит земледельческие племена, смешиваясь с остатками племен собирателей и охотников, которые некогда оказались в Эгеиде, спасаясь от наступавшего в те времена ледника. Влияние анатолийско-переднеазиатского переселения вполне определенно сказалось уже около 4500 года до нашей эры. Впрочем, наука, исследуя сегодня проблему становления материальной культуры древнего Крита, усматривает здесь влияние и северных районов Африки, Египта и Ливии.

...Определяющую роль в экономическом расцвете, характерном для Крита середины третьего тысячелетия до нашей эры, сыграли начавшая свой мощный разбег металлургия, а также искусственное орошение, становлением и совершенствованием которого эгейский мир во многом был обязан Двуречью. Оно дало возможность улучшить землепользование, добиться устойчивых урожаев злаков.

Это в те годы усиливаются связи Крита с Египтом, Кипром, Сирией. Более оживленной становится и торговля с Анатолией и Кикладскими островами.

Напомним: именно к этому же времени относится начало царских династий в Шумере и Египте, появление здесь монументальных храмов и дворцов, круглой пластики и письмен – клинописи, иероглифов...

Только в 1936 году закончил свой шеститомный труд Эванс. К тому времени он был награжден многими орденами, английскими и иностранными.

Наверное, не единожды вспоминались во время работы ему строки Гомера, некогда казавшиеся всего лишь поэтической, вольностью: об острове Крите, лежавшем посреди винно-цветного моря прекрасного, о тучных стадах и хлебах, зревших на полях, о девяноста городах: густо населенных людьми...

"Дворец Миноса на Кноссе" – называлась книга Эванса. И рассказывала она о вещах поистине фантастических.

Фотографии, рисунки, планы... Удивительна и необычна была эта островная культура, удивителен и своеобразен белоснежный, сложенный из известняка дворец – административный, политический и хозяйственный центр критской державы.

16 тысяч квадратных метров составляла его площадь. В нем было много залов, пристроек, кладовых, соединенных бесконечными лестницами, коридорами, переходами.

Каким он был – двухэтажным, трехэтажным, четырехэтажным? Трудно сказать что-либо определенное, ведь кроме фундамента ничего не осталось, и те, кто скрещивает по этому поводу в споре мечи, располагают лишь косвенными, не очень достоверными сведениями. Известно одно: кносская знать, как показали современные раскопки, строила дома в несколько этажей.

Здесь были световые колодцы, о которых мы уже говорили. Большой прямоугольный двор стягивал в единый комплекс все здание и, так сказать, по совместительству служил для всех больших и малых помещений основным источником света.

Парадный вход находился с юго-западной стороны. К нему вела широкая крытая каменная лестница. Мы уже упоминали и о тронном зале, о помещениях с бассейном для омовения ног и об остатках ванной. Но здесь было множество и других залов и комнат. В том числе так называемый зал Двойного топора.

...Поражали воображение огромные, в человеческий рост, глиняные сосуды – пифосы, предназначавшиеся для хранения масла и вина. Кладовые с этими сосудами были найдены в подвалах дворца. Рядом размещались склады оружия, "гаражи" боевых колесниц, царская сокровищница. Не меньшее впечатление производила и найденная на одной из стен апартаментов царицы фреска с дельфинами. Удивительно живо были изображены здесь эти занятные животные!

Покои царицы – замкнутая группа помещений – находились в центре восточной части дворца.

Сейчас исследователи пришли к заключению, что загадочные знаки Двойного топора, столь распространенные на Крите, равно как и изображения бычьих рогов, имели, очевидно, культовое значение. Поклонялись ли жители древнего Крита своим богам только на вершинах гор, в священных рощах и пещерах? Трудно сказать, но именно в подобных укромных местечках в последние годы археологи нашли немало золотых изображений Двойного топора, бычьих голов, глиняных и мраморных идолов, а также знакомых нам уже камней-печатей.

Двойные топоры и бычьи рога, справедливо подчеркивает профессор из ГДР Гюнтер Кеншерпер, конечно, наиболее распространенные изображения в древней символике жителей острова. Но, однако, не самые понятные. Вероятно, они действительно иногда обозначали божество; но, пожалуй, чаще – святость места. И уже со времен древней бронзы сохранились свидетельства о существовании на Крите наряду с культом богини Земли и культа быка. Большинство исследователей в настоящее время полагают, правда, что бык не являл собой олицетворения бога. Скорее он был воплощением жертвенного животного.

Впрочем, многое еще относящееся к культу быка на Крите остается для нас неясным. Но, наверное, не зря все-таки именно в быка превращается в мифе Зевс для того, чтобы доставить на остров Крит красавицу Европу.

И наверное, был свой – и немалый – смысл в сценах "игр" с быком, поразивших еще воображение Эванса; в бесчисленных изображениях быков на скульптурах, фресках, на сосудах, на изделиях из глины, золота, серебра, бронзы, в том, что множество сосудов изготовлялось в виде бычьих рогов. И в легенде о Минотавре и бросаемых ему па растерзание юношах и девушках, о прекрасном Тесее, убившем Минотавра (не олицетворяло ли это чудище насильственную власть царей Крита?) и .освободившем родные Афины...

Народ, населявший этот остров, любил море, во многом был связан с ним. Моряки, рыболовы, скотоводы, пахари составляли значительную часть населения Крита. Здесь умели взращивать неплохие урожаи пшеницы и ячменя, фиников, фиг, винограда, олив, льна. Сажали лук, латук, тыкву, дыни, горох – ив общем сорта не очень отличались от наших современных. Умели сооружать каналы, плотины, водохранилища.

Искусные ремесленники, критяне строили хорошие суда, мастерски прокладывали водопроводы, знали гончарный круг, обработку дерева, ткачество, отлично могли обходиться с камнем, бронзой, железом, золотом.

И тому немало свидетельств нашли ученые.

Вот обнаруженный под фундаментом одного из минойских домов колодец. Он цилиндрической формы, сложен из сырцовых кирпичей и в своеобразном кожухе из хорошо обожженых глиняных, плотно пригнанных друг к другу колец. Каждое кольцо 60 сантиметров в ширину, снабжено в верхней части пазом для следующего кольца и имеет соответствующую метку.

Такие опознавательные знаки для отдельных деталей – не редкость на Крите. Во всяком случае, они часто встречаются на изделиях среднеминойского периода.

Между прочим, колодец с его заботливо сконструированным кожухом из глины имел устройство, облегчающее чистку: на многих кирпичах небольшие треугольные выемки – упоры для ног и рук. По ним можно было опуститься в колодец и вновь подняться на поверхность.

Вот еще занятный факт: критские мастера бронзового века, оказывается, отлично умели освобождать от воды залитые дождем парадные подъезды и лестницы. Как? Они отводили льющуюся с неба воду в канавки-стоки, которые бежали сбоку лестничных ступеней.

Но эти потоки, естественно, надо было сдерживать. В стоке были устроены уступы: падая с них, вода теряла скорость и силу.

Еще одна находка. Она была сделана неподалеку от того места, где длинный коридор, который тянется параллельно западным стенам дворца в Кноссе, подходит к лестнице.

Вынуть эту доску так, чтобы не повредить украшения, было нелегкой задачей. Но все закончилось вполне благополучно: пролежавшая, быть может, более четырех тысячелетий в земле необычная доска попала в руки археологов.

Она очень красива.

...Маргаритки из слоновой кости. Четыре небольших круга и четыре побольше на одной стороне, а на противоположной – десять средней величины. 11 поперечных планок, разделяющих игровое поле. И разноцветье материалов: горный хрусталь, слоновая кость, возможно, покрытая в свое время золотом, четыре больших диска – нечто вроде розеток из золота, серебра, лазури...

Ученые определили: доска эта от столика для игр. Камни для игры, вероятно, хранились в ящиках стола.

Чтобы сделать такую, нужны были не только линейки с делениями, но и циркули, доски для рисования, грифель. И эскизы, чтобы проверить композицию, сочетание красок. Слоновую кость нужно было вырезать и отполировать, хрусталь отшлифовать, пластинки (из золота и серебра) и проволочки выковать.

Здесь работало много рук, и руки эти были искусны и умны.

Немало может рассказать о людях труда того времени, о приемах обработки такая волею судеб дошедшая до нас безделушка. Вероятно, в мастерской резчика, помимо ножичков, пилок, буравов и буравчиков, имелся уже и токарный станок. Возможно, что с помощью соответствующего приспособления шлифовали и камень.

Златокузнецам необходимы были тигли, щипцы, множество различных молотков и молоточков, наковальни разных размеров, напильники, паяльная лампа и мехи, кроме того, бура и сера. Столярам – топоры и пилы, молотки и долота, резцы и зубила, ножи, некогда они были из камня, а теперь выделывались из бронзы.

Кстати говоря, почти сразу после начала раскопок Эванс убедился, что жителям острова было ведомо тонкое искусство грануляции: зернью, мельчайшими пупырышками из золота покрывали они безделушки. Это было за тысячу лет до этрусков, древних предшественников римлян, в которых долгое время видели изобретателей грануляции. Делали критские мастера все как полагается: не припаивали золотую зернь, а наваривали ее, зная приемы, позволявшие сохранить четкую форму зерен.

Да, металлическое ремесло на Крите шагнуло далеко вперед в среднеминойский период по сравнению с более ранними временами. Бронзу научились выплавлять так хорошо и получали ее так много, что из нее делали и тазы, и посуду: котелки на трех тонких ножках и котлы без ножек, кувшины и ковши, чаши и кубки. Но не только из бронзы. Богачи всегда любили золото.

Как тут не вспомнить знаменитые кубки из Вафио! Правда, их нашли не на Крите, а на греческой земле, в Спарте. Но изготовил их – это теперь ясно – наверняка критский мастер. Об этом свидетельствуют и форма кубков, и украшения, и манера исполнения. Впрочем, не исключено, что их просто привезли с Крита, эти два золотых кубка, лежавших рядом с двумя серебряными в одном захоронении. Когда его весной 1889 года раскопали, здесь нашлось еще копье и 80 круглых аметистовых бусин – остатки ожерелья. И три золотых перстня.

Специалисты посвятили немало восторженных слов этим гравированным кубкам, отметив реалистичность, с которой изображены фигуры людей, стремительное движение разъяренных быков. Но вот что любопытно: Эвансу (ему повезло и в этом!) удалось найти – все в том же Кносском дворце – фреску, где была изображена эта же сценка, что и на втором кубке из Вафио!

Относительно высокое для своего времени развитие ремесла, высокая техника сельского хозяйства послужили фундаментом для расцвета критской культуры, одной из самых древних в мире, о которой с полным основанием следует сказать: она у истоков европейской цивилизации.

И то, что Крит был островом, вовсе не мешало ему (а может быть, даже помогало) вести обширную торговлю. Мы уже упоминали: Кипр, Сирия, Анатолия, острова Эгеиды. Но не только они. И один из ярких примеров тому известный уже нам игральный столик: ведь слоновую кость доставили либо из Африки, либо из Индии! А лазурь – в природе она встречалась редко, чаще всего она приготавливалась из медного окисла, смешанного с солями кремниевой кислоты, – привозили, вероятно, из Египта.

Кносский дворец – в этом убедился и Эванс, и занимавшиеся раскопками на Крите после Эванса современные исследователи С. Маринатос, Н. Платон – был самым большим на Крите, но отнюдь не единственным.

Сейчас уже хорошо известно: примерно к 2000 году до нашей эры в разных уголках Крита князьями Кносса, Феста, Малии были воздвигнуты дворцы – с большим числом комнат, со складскими помещениями, с мастерскими. Стены дворцов украшали фрески.

Остров был к тому времени – в центральной своей и восточной частях – довольно густо населен. Растущие знания и опыт в области обработки металлов, специализация ремесла, появление довольно обширного круга знати, образование городских центров – таким в общих чертах рисуется положение дел в Критской державе той эпохи.

Многочисленные дворцы – сейчас ученые раскопали дворец в Малии, а также в Фаистосе, в Закро и в некоторых других местах, строились по единым планам и напоминали (разумеется, они были несколько меньших размеров) дворец в Кноссе. Склады, залы с комнатами, мастерские, жилые помещения, приемные залы располагались с севера на юг вокруг центрального светового колодца. Стены дворца украшала цветная штукатурка. Вплотную к дворцам подходили поселения городского типа. Эти поселения многие ученые рассматривают как древнейшие города Европы.

...Сейчас мы даже можем себе представить, как выглядели дома на Крите в среднеминойские времена. Археологи нашли в Кноссе фаянсовые тарелки, или, быть может, плитки с несколько схематическим изображением подобных домов. Почти все эти здания имеют три этажа; в центре фасада – входная дверь, с обеих сторон – по два окна. Но так обстояло дело на первом этаже. Остальные украшали три окна. Некоторые дома имели нечто вроде мансард – комнаты под крышей с террасой. Маринатос (он скончался несколько лет назад, несчастный случай произошел на раскопках) сравнивал эти помещения с летними спальными помещениями древних египтян.

Два-три столетия спустя, где-то около 1700 года до нашей эры на Крите грянула катастрофа: скорее всего это было землетрясение.

Разрушен был дворец в Кноссе. Гибнут и города Мохлосе, Гурния, Паликастро.

Около 1600 года до нашей эры жизнь снова налаживается. Это время второго, главного периода расцвета Крита, вершина его экономического могущества. Восстанавливаются старые дворцы; перестраиваются, улучшаются. Это происходит и все в том же Кноссе, и в Фесте, и в Гурнии, и в других местах.

Как ныне установили археологи, дворцы, относящиеся к этой эпохе, были средоточием не только государственной власти. Здесь вершились и религиозные обряды, здесь был центр и экономической жизни.

На конгрессе историков в 1962 году в Риме было признано, что критские дворцовые хозяйства (а в них трудились ремесленники многих специальностей, рабы) были и своего рода крупными обменными пунктами. В эпоху, когда денег как таковых здесь практически не знали, существование таких пунктов, или, лучше сказать, централей, имело важнейшее значение.

Добавим, что в результате обмена выработался уже и некий общий эквивалент денег: в ходу были определенного веса слитки из золота, серебра, бронзы. И тоже определенного веса ручные браслеты.

Естественно, что при обширном обмене велись и бухгалтерские книги – на папирусе, коже, на дощечках. Употреблялись и глиняные таблички – для расписок и различных заметок.

Подобные таблички, закалившиеся в огне пожаров, губивших дворцы, частично дошли и до наших дней – в Фаистосе, Кноссе, Агиа-Триаде.

Еще одно открытие последних лет. Помимо дворцовых центров на Крите существовали, оказывается, еще и "господские" дома. Они возводились в 10-15 километрах друг от друга, и в них тоже были складские помещения и службы.

И на одной только десятикилометровой полосе кносского побережья располагались три больших гавани.

Свой золотой век Крит переживает между 1600 и 1400 годами до нашей эры.

Самостоятельные ранее города-государства теперь были подчинены единой власти критского царя. Целая сеть дорог со всех концов острова сходилась ко дворцу в Кноссе, к Лабиринту. Грандиозное впечатление производил этот дворец с бесконечным множеством помещений.

Не только Эгейское, но в какой-то мере Средиземное море стало в те времена Критским морем.

Основу военного и торгового могущества составлял флот. На Крите были первоклассные по тому времени корабли. Историки морского дела считают, что созданная здесь конструкция судна, в которой объединились достоинства древних кикладских гребных лодок и финикийско-египетских парусников, стала принципиального характера новшеством в истории средиземноморского судоходства.

К этому времени, вероятно, следует отнести свидетельства Геродота и Фукидида о том, что держава Миноса (или Миносов: сейчас ученые все более склоняются к тому, что Минос – имя многих критских царей) владычествует на море и что Минос подчинил своей власти многие земли.

А потом... потом снова гигантская катастрофа.

Разрушению подверглись многие города: Кносс, Фест, Агиа-Триада, Гурния, Мохлосс, Малия.

После этого удара Крит уже не поднялся.

Когда произошла катастрофа?

Археологи отвечают: вероятно, около 1400 года. Они сопоставили данные, полученные при раскопках соответствующих слоев земли на Крите, и последние упоминания о Крите египтян времен Аменофиса III (1401 -1375 годы до нашей эры). Конечно, тут возможно некоторое смещение: не исключено, что они и ошибаются лет на 30-50.

А вот месяц, когда произошла катастрофа, называют достаточно точно. На остатках критских зданий запечатлены следы дыма и копоти. Это был сильный ветер: он нес дым горизонтально. Когда на Крите бывает такой ветер? Как правило, лишь в конце апреля – начале мая.

Эванс, посвятивший немало лет изучению причин катастрофы, писал: землетрясение, а потом уже как следствие возник пожар.

"Люди, – говорит Эванс, – были захвачены врасплох. Судя по следам, все произошло чрезвычайно быстро. Вот, к примеру, тронный зал кносского владыки. Он был найден в состоянии полнейшего беспорядка. В одном из углов лежал опрокинутый большой сосуд от масла, рядом нашлись какие-то культовые сосуды. Вероятно, царь поспешил сюда, чтобы в последний момент свершить какую-то религиозную церемонию. Но не успел ее, очевидно, закончить. Следы насильственно прерванной работы видны и в домах ремесленников, художников".

Была выдвинута и другая гипотеза: возможно, что гибель дворцов и городов явилась следствием не только сильнейшего землетрясения, но и результатом вражеского нашествия, вторжения на остров враждебных племен. Военная флотилия, писали сторонники этой гипотезы, могла более или менее внезапно оказаться у берегов Крита. Высаженные в различных местах десанты чуть ли не в один и тот же чад начали штурм городов. И закрепив первые успехи, вражеские войска двинулись дальше. Кто были эти захватчики? Вероятнее всего, жившие на материке Греции племена ахейцев.

"В один из весенних дней середины XV века, – писал английский ученый Джон Пендлбери, – когда дул сильный южный ветер, которому было суждено отнести почти горизонтально к северу языки пламени, в конце апреля или начале мая, настал час расплаты".

Пендлбери считал: упадок Крита не мог явиться результатом простого разбойничьего набега. Это была хорошо организованная военная экспедиция с определенной политической целью.

"Удар был ужасающий, – писал он. – В последний момент, когда дворец был окружен врагами и бой шел уже на этажах и языки пламени охватили тронный зал, сюда в сопровождении телохранителей вбежал царь Минос..." В отчаянии он пытался молитвами и жертвоприношениями отвести беду от своего государства. Но тщетно.

Другой известный современный археолог Джоффри Бибби предположил, что крушение Крита как-то связано с мифом о Тесее.

"В тот год "праздник быков", – пишет Бибби, – собрались отметить с небывалой дотоле торжественностью. Множество ловких бойцов прибыло из Греции, чтобы принять в нем участие. И эгейские князья вместе со свитой тоже прибыли сюда, чтобы чествовать победителей. Среди них обращал на себя внимание Тесей из Аттики.

Назавтра должно было состояться главное жертвоприношение. Но оно не состоялось, потому что в полночь мирно почивавшие граждане были разбужены криками о помощи, звуками боя, гудением пламени. Когда они, полуодетые, высыпали на улицы, то увидели, что большой дворец Миноса охвачен огнем.

Только утром жители отдали себе отчет в том, что произошло. Только утром оставшиеся в живых поняли, что вооруженные люди, заполнившие ночью улицы, окружившие дворец, расправившиеся со многими придворными, – это ахейцы, и среди них многие давние жители греческого квартала в Кноссе".

Но то, что ахейцы действительно сумели захватить Крит – это наука сейчас бесспорно доказала.

Помните, мы уже говорили, что в свое время Эванс разыскал довольно много иероглифических символов, имевших некогда хождение на Крите. Именно это и заставило его отправиться на загадочный остров – в "царство ста городов".

Коллекция каменных печатей и гемм Эванса с этого момента начала быстро расти. Но одновременно ему стали попадаться таблички и предметы, покрытые иными письменами – линейными.

Здесь так же, как и на ранних табличках, были начертаны примитивные условные изображения – идеограммы. Но эти рисунки имели более простой контур.

Когда Эванс присмотрелся повнимательнее, он убедился: перед условными изображениями – идеограммами стояли обособленно группы знаков, отделенные друг от друга черточками. Таких знаков насчитывалось не то 87, не то 89: явно недостаточно для письма, где каждое слово обозначается отдельным знаком, то есть для идеографического письма, и, безусловно, слишком много для алфавита. Так ученый пришел к правильному выводу, что перед ним письмо, в котором каждый знак обозначает слог, определенный слог.

Итак, линейное- слоговое письмо. И между прочим, вовсе не всегда одинаковое.

Уже с самого начала Эванс заподозрил, что есть таблички более ранние, с одним видом письма, и более поздние – с другим. Те, что казались ему древнее (впоследствии выяснилось, что так оно и было), ученый назвал линейным слоговым письмом "А", остальные он зачислил в класс "Б".

...Ему, наверное, очень хотелось расшифровать загадочные письмена самому. И он не торопился сделать скопившиеся в его руках богатства всеобщим достоянием. В 1935 году он опубликовал копии примерно ста табличек, написанных линейным письмом "Б". До этого им было обнародовано четырнадцать. А найдено чуть ли не три тысячи!

Немного опубликовал он и образцов письма "А".

И может, не так уж не правы английские исследователи Вентрис и Чедвик, которым удалось расшифровать линейное письмо "Б", когда они с горечью писали: "Два поколения ученых были умышленно лишены возможности конструктивно работать над проблемой".

А проблема была нелегка.

Неизвестна была система письма. Неизвестен язык, на котором сделаны надписи, а сами записи были очень коротки – две-три строки, по сути, отдельные разрозненные тексты.

...В тот счастливый для науки день, когда архитектору Майклу Вентрису удалось доказать, что таблички с письмом "Б" написаны на греческом языке, был нащупан путь к исследованию. И не только одной из письменностей, существовавшей на острове Крит в XV веке до нашей эры, но и целого ряда других вопросов, связанных с историей древнего Крита.

Напомним: в июне 1939 года американский археолог Блеген и грек Курониотис, к своему удивлению, обнаружили при раскопках большого дворца близ Пилоса в Пелопоннесе 600 табличек со знаками критского письма "Б".

Означало ли это, что Пелопоннес входил когда-то в державу Миноса? Или, наоборот, что племена, некогда населявшие материк, принесли свои письмена на Крит?

Но таблички, разысканные в Пилосе, относились к XII веку до нашей эры (об этом имелось достаточно свидетельств). А найденные на Крите были старше – XV – XIV века!

И не только в Пилосе оказались таблички с письмом "Б", но и в Микенах. Их обнаружили там при раскопках в 1952 году. И в том же 1952 году Блеген разыскал в Пилосе еще 400 табличек, а двумя годами позже еще 50.

Но к тому времени уже все было ясно. 10 июля 1952 года Майкл Вентрис выступил со своим знаменитым сообщением о том, что кносские таблички написаны на древнегреческом языке.

Это могло означать только одно: в XV веке до нашей эры Кноссом правили говорившие на греческом языке чужеземцы. И эти чужеземцы пришли с материка.

Почему такой вывод? А вот почему: письменность "5" – во многом просто видоизмененная и приспособленная к нуждам греческого языка более древняя минойская письменность "А".

Вернее, читается линейное письмо "А", в общем, так же, как и письмо "Б". Но язык документов не греческий. Этот и другие факты заставляют думать, что изобрели слоговое письмо "А" (напомним, что оно относится к XVII веку до нашей эры) и древнее письмо "Б" не греки.

Получается вполне логично: народ, издревле населявший Крит, изобрел свою письменную систему. Два или три века спустя ее приспособили для своих нужд пришельцы из материковой Греции – примерно в тот самый период, когда на Крите произошла катастрофа. Поскольку век спустя аналогичные таблички – критское письмо греческого "наполнения" – оказались в материковой Греции в тех местах, где издавна жили ахейцы, можно было сделать, по крайней мере, два вывода. Первый: ахейцы – несомненно, племя греческого языка. Второй: именно греки-ахейцы обосновались на Крите после катастрофы, увлекшей за собой в небытие минойскую цивилизацию. Весьма возможно, что вторжение нанесло последний удар власти минойских царей.

Крит был известен в древнем мире еще несколько столетий. Но воспрянуть после нанесенного удара ему не было дано.

В Микенах же и других городах на материке расцвет культуры продолжался по меньшей мере до XII века до нашей эры. Потом один за другим все крупнейшие центры тогдашней Греции были разграблены и обращены в руины: на смену микенским грекам-ахейцам пришли, прокладывая себе дорогу огнем и мечом, новые захватчики – дорийцы

Не исключено, что именно нашествие дорийцев стало причиной гибели микенской цивилизации (или, как теперь говорят, объединяя ее с критской, эгейской цивилизацией) Следует только учесть, что уже начиная с XIII – XII веков до нашей эры на Крите наступила эпоха длительного упадка. Возможно, именно внутренние причины облегчили захваты дорийцам.

Мы уже упоминали: Эванс считал, что могуществу Крита положило .конец какое-то грандиознейшее землетрясение. С этого времени, писал он, начался упадок Крита. А был Крит в то время великой державой, такого же примерно ранга и значения, как держава хеттов, как Новое царство в Египте, как Вавилон.

Впрочем, между Критом и этими странами существовало одно весьма важное различие. Египет, Месопотамия, Хеттское государство были державами континентальными. Крит же – державой морской, своего рода островной империей. И, как положено империи, владел колониями: критские поселения существовали на островах Родос, Тира, Китира, Кос. Жители Крита твердо обосновались в Милете. Морская торговля Крита охватывала все Восточное Средиземноморье – от Греции до Египта, от Спарты до Сицилии.

...Похоже, что разрушения коснулись не только самой метрополии. Раскопки американских археологов на острове Кос засвидетельствовали: что-то случилось и здесь. Так, в частности, ученые раскопали руины большого здания (22 на 17 метров), несомненно относящиеся к тем временам, когда произошло бедствие на Крите. Аналогичные свидетельства ныне добыты на острове Родос. Найдены остатки разрушенного минойского здания в Трианде. И так же, как и на Косе, черепки свидетельствовали: все та же середина XV века до нашей эры.

Вот еще несколько относительно недавно ставших известными фактов: на Крите, как мы знаем, были разрушены едва ли не все дворцы и многие поселения. Но преимущественно все-таки те, что находились в центральной части острова и на его восточных землях. Их и не очень отстраивали. Зато после катастрофы увеличивается число деревень на западных землях, растут там города. Население явно переместилось. Почему? Только из-за нашествия племен из Греции? В лучшем случае – лишь отчасти. Мы говорим – в лучшем случае, поскольку в свете полученных в последние годы данных как-то не очень похоже, чтобы виной этому были только завоеватели. Или только землетрясение.

В 1932 году молодой греческий археолог Спиридон Ма-ринатос – мы уже не раз о нем упоминали – раскапывал на острове Крит участок побережья в Амниссосе, в шести километрах от Кносса. По утверждениям древнегреческого историка Страбона, здесь некогда находился арсенал Миноса.

Был ли там действительно арсенал, сказать трудно. Но монументальную стену из тесаного камня, относящуюся к среднеминойским временам, археологам обнаружить удалось.

Раскопки продолжались. Неподалеку от стены археологи нашли древнюю виллу, разукрашенную красивыми фресками с изображениями лилий. А на северной стороне раскапываемого холма, прямо у моря, обнаружили остатки древнего колодца и руины какого-то здания.

С этого здания все и началось. Ибо, к своему удивлению, археологи увидели, что весь первый этаж его буквально усыпан пемзой.

И вилла, и постройка относились примерно к 1500 году до нашей эры.

Пемза образуется при вулканических выбросах. И, следовательно, если здание засыпало пенистой вулканической лавой, то это могло явиться результатом только вулканического извержения.

Ближайший вулкан находился на одном из Кикладских островов, на острове Тире (Санторин)

Двумя годами позже Маринатос выступил с сенсационной гипотезой. Суть ее сводилась к тому, что грозная катастрофа, которая привела к гибели критскую державу и чьи следы ясно прослеживались в древних слоях на всем острове, вероятно, связана с каким-то колоссальным извержением вулкана Тиры.

"Честно говоря, – писал он впоследствии, – у меня не было иллюзий насчет того, что новая гипотеза будет принята на веру, без достаточно весомых доказательств"

Для доказательства нужны были серьезные раскопки.

Но осенью в 1939 году стало уже не до раскопок. Механизм фашистской агрессии был запущен на полную мощность. Гитлеровцы, захватив Грецию, высадили крупный воздушный десант на Крите.

Лишь в 1964 году смог приступить к проверке своей гипотезы Маринатос.

Следует заметить, что он, конечно, знал классический труд первого исследователя Тиры француза Фуке, опубликовавшего еще в 1879 году свою книгу "Санторин и его извержения"

Помимо всего прочего, в ней он рассказывал о том, что под слоем вулканического пепла, покрывавшего остров, ему удалось разыскать следы давних поселений.

Маринатос всегда придерживался мнения, что исследования на месте для археологов – дело первостепенное.

Судя по ряду данных, столица древней Тиры должна была находиться на южной оконечности острова – на мысе Акротири. После некоторых колебаний Маринатос остановил свой выбор на маленькой деревушке. Тем более что где-то здесь в свое время работали участники экспедиции Фуке.

Все шло своим чередом: изучение местности, разведоч ные шурфы. К раскопкам в полном смысле этого слова Маринатос приступил летом 1967 года.

Итак, сравнительно небольшой остров, точнее, группа из пяти островов. Три островка образуют нечто вроде кольца, два других находятся в центре этого кольца. Некогда это был единый остров диаметром около 18 километров. Его венчала широкая конусообразная гора, возвышавшаяся на 1500 метров.

В свое время остров был известен под именами Каллисте, что означает очень красивый, и Стронгиле – благовонный.

И не зря – он действительно был красив со своими лесами и оливковыми рощами, весь в фруктовых деревьях и увитый виноградной лозой.

В более близкие к нам времена остров нарекли Санторином. Называют его также Тирой. Тирой же именуют и самый крупный из островков. Находится он в 130 километрах к северо-северо-востоку от Крита. Несколько большее расстояние отделяет его от побережья Малой Азии.

Добраться до Санторина можно только морем. Судно проходит между Тирасией и Тирой, и перед вами залив, раскинувшийся на десять километров с севера на юг и на добрых семь километров с востока на запад, внутренний бассейн, огражденный от моря земной толщей трех островов, и в свою очередь, отделенных друг от друга, и на якорь тут не станешь.

Право же, не нужно быть специалистом, чтобы догадаться: залив – заполненный водой кратер огромного вулкана, а окаймляющие его острова – остатки тверди окружающей кратер стены. Твердь поднимается круто вверх, местами на 250-300 метров. Скалы мощны и живописны – серовато-белые, с черными и темно-красными прослойками.

...К берегу пассажиров доставляют на лодках. Тропинка вьется вверх. Взбираться нелегко. Правда, к услугам путешественников мулы и ослики. Со скал открывается чудесный вид на море, и диковато красив пестрый серпантин дороги. Редкие деревушки, небольшой городок Тира с узкими улочками и сверкающими белизной домами. В глубине острова, на южной вершине горы – монастырь. И тут же радарный пост НАТО. А кругом полоски обработанной земли: ячмень, бобы, помидоры. Местные жители выращивают их не только для себя. Значительную часть вывозят на Крит, в Грецию.

И куда ни глянешь – бесконечная зелень виноградников.

Цепкие лозы стелятся по серовато-бурой земле – спрессованной, слежавшейся вулканической пыли.

Лоза и вулканический пепел (из смеси этого пепла с пемзой получается отличный цемент). Вздыбленные, круто уходящие вверх скалы. Огромные камни, иногда одиночные, чаще по два, по три, а то и целые нагромождения. Седловины гор. Разломы. И голубое, высокое небо над иссиня-голубым морем.

Люди жили тут издавна.

С каких же пор окаймляют острова Тира, Тирасия и Аспрониса эту огромную, наполненную водой воронку?

Здесь самое время напомнить, что Санторин, в общем, довольно давно привлек внимание ученых. Первым сюда приехал известный уже нам француз Фуке. Он прибыл на Тирасию в 1866 году. А четырьмя годами позже его соотечественник Горсей занялся изучением Тиры.

Исследования эти засвидетельствовали, что в свое время, до того, как центральная часть острова ушла под воду, а сам он оказался расчлененным на пять островов и островков, на Тире существовала довольно высокая цивилизация. Ученые разыскали каменные орудия, черепки расписной посуды, в первую очередь кувшинов, нашли сделанные из окаменевших лавовых выбросов жернова, миски, ступы. В некоторых сосудах так и остались навеки ячмень, горох, чечевица. Были найдены и остатки соломы и даже медная пилка, и бараньи и козьи кости. А в одном из домов, раскопанных близ Акротири, к юго-западу от Тиры, обнаружили на стене фресковую роспись.

Судя по находкам, древние жители Санторина пользовались гирями, знали меры веса, меры длины. Умели они изготавливать гипс, алебастр, умели возводить своды. Высок был уровень ткачества, керамики.

Изыскания, в частности, проведенные в самые последние годы, помогли ученым получить очень любопытные сведения и несколько иного характера.

Мы уже упоминали: в Тире издревле существуют карьеры, в которых добывают окаменевший вулканический пепел. Пепел отправляют в Афины, и там он служит для приготовления цемента. Так вот, один из этих карьеров находится в нависшей над морем скале на высоте 25-30 метров. Скала эта состоит из спрессованного, окаменевшего вулканического пепла и пемзы. Попробовали покопать у ее основания. И выяснилось: первоначальный нижний слой не содержит ни пемзы, ни вулканической пыли – обычная коричневатого цвета земля вперемешку с камешками.

В 1956 году вслед за случившимся на Санторине извержением вулкана здесь произошло очередное землетрясение. Один из карьеров был разрушен. Слои сдвинулись, и вдруг обнаружились остатки каких-то, несомненно, древних построек, а также несколько человеческих костей, человеческих зубов, наконец кусочки дерева.

...Наверное не все знают о радиоуглеродном, или, как его называют специалисты, радиокарбонном методе установления датировок. Тем более что открыт он был относительно недавно, в послевоенные годы.

Где-то в верхних слоях атмосферы под влиянием космических лучей, идущих из глубин Вселенной, образуется избыток углерода, который, в отличие от обычного, имеет атомный вес не 12, а 14 – С14. Он вступает в соединение с кислородом. Образуется углекислый газ, в котором содержится радиоактивный углерод.

Попадая из воздуха в растения или животный организм, он спокойно пребывает там, вступая во взаимодействие с обычным углеродом, и чувствует себя совсем неплохо до тех пор, пока организм живет, пока идут процессы обмена. Но как только организм погибает, доступ новых порций изотопа углерода прекращается. С14, однако, остается и постепенно, очень медленно начинает распадаться.

Скорость его распада ученым удалось установить. Она величина постоянная. На этом, собственно, все и построено. Сличая органические остатки и зная, в каких пропорциях по отношению к обычному углероду должен в них находиться С14, ученые, пользуясь радиоактивным счетчиком, вычисляют, и достаточно точно, когда начался распад, иными словами, когда органическое вещество перестало быть живым.

Вот к этому исследованию прибегли ученые, работавшие на Санторине. Они подвергли испытанию несколько кусков дерева, извлеченных из-под низших слоев пемзы, и пришли к выводу, что, если взять среднюю цифру, эти кусочки дерева относятся примерно к 1400 году до нашей эры с колебанием в 50-100 лет в ту или иную сторону.

В 1967 году случилась еще одна находка: обуглившийся ствол небольшого дерева, стоявший вертикально. Это означало, что дерево было живо в тот час, когда его залила лава. Естественно, что датировка приобрела особый интерес.

С огромным волнением ждал результатов анализа Маринатос. Результат был таков: примерно 1559-1456 годы до нашей эры.

Итак, где-то около 1550 года до нашей эры весь остров – его поля, виноградники, дома – был погребен под мощным слоем пепла. 5 метров 40 сантиметров – такова толщина этого слоя в карьере возле города Тира.

Потом на какое-то время вулкан прекращает свои бесчинства.

Тира все еще сохраняет свой изначальный вид. Кальдеры нет и в помине. Обвал не произошел. И вулкан, высота которого в те времена намного превышала тысячу метров (сейчас пик Святого Ильи, самый большой на острове, равен 566 метрам), какое-то-время пребывает в относительном спокойствии.

...Над упомянутыми нами пяти с половиной метровым слоем пепла видны еще несколько розовых, белых, серых слоев шириной от 5 до 30 сантиметров. Вроде бы ничего опасного. Подобного же мнения, очевидно, придерживались и жители. Отстраиваются города, возводятся новые дома.

Люди привыкают ко многому. Даже к соседству с вулканами.

Да и что удивительного! Как свидетельствует известный современный вулканолог Гарун Тазиев, если лавы в силу самого характера их образования, исключающего возможность концентрации металлов, бедны рудами, то зато благодаря им возникают замечательные пахотные земли, обогащенные к тому же выпадающим при каждом извержении вулканическим пеплом. Виноградная лоза, хлебные злаки, рис растут на таких землях прекрасно.

Соседству этому на сей раз, однако, не суждено было оставаться долгим.

Как показали дальнейшие исследования, над неширокой лентой вулканического слоя находится еще один слой вулканического пепла. В одном из карьеров он достигает 20 метров толщины. Впрочем, на острове нашли и такие места, где он значительно больше.

В 1967 году на Санторине был найден городок, захороненный под этим слоем вулканического пепла и пемзы. Сначала обнаружили жилой дом, а в нем много совершенно целехонькой глиняной посуды – вазы, тарелки, кувшины, и все они расписаны и явно относятся к минойским временам. Были найдены и обломки ткацкого станка.

Несколько позже удалось обнаружить фасад виллы, принадлежавшей, очевидно, богатому и знатному человеку.

Как и на Крите, богачи и здесь обладали немалыми состояниями: оливковое масло и вино были неплохими статьями дохода, солидный капитал давала транзитная морская торговля. Не брезговали, очевидно, и пиратским промыслом: на Кикладах это было в порядке вещей, и недаром лучшие экипажи грозного флота Миноса как правило, состояли из лихих кикладских матросов.

...Дома знати здесь тоже напоминали критские постройки: удобные, просторные, с большими окнами, с ванными комнатами, всячески украшенные.

В найденной вилле перед археологами предстали фрески удивительной красоты и своеобразия: лилии, летящие ласточки, быки, антилопы. Даже голубая обезьяна- такие водились только в Африке. На одной из фресок были изображены и раскидистая пальма и голова молодого человека явно негроидного типа.

Яркие, блестящие, право, нисколько не потерявшие первозданной свежести, прямо-таки сияющие краски. По меньшей мере одно из помещений в каждом доме здесь было сплошь украшено фресками.

...Будто фантастическое видение возникает перед тобой: дикий уголок горного пейзажа с голыми вершинами скал, на которых – весна пришла! – расцветают лилии. Они словно символизируют буйство весенней природы, празднество всего живого. Красные лилии на диких утесах, благоухание трав, а в чистом небе по одиночке и парами стремительно проносятся ласточки-вестники весны...

А знаменитые "боксирующие дети". Нет, бой не "взаправдашний", это, конечно, игра. Но отлично переданы не только движения, даже характеры – у одного более решительный, наступательный, у другого более спокойный, хладнокровный.

А великолепный юноша-рыбак, несущий свой улов, – тонкая талия, правильные черты лица. Впрочем, уж если быть точным, на фреске были изображены два рыбака, но одна роспись сильно пострадала.

...Еще одна фреска, пожалуй, единственная в своем роде. Это остатки большого фриза. Мы видим две реки, три города и флотилию. Корабли взяли приступом один из городов и теперь победоносно возвращаются назад, все разукрашенные гирляндами. Женщины и дети, стоя на балконах и крышах, бурно приветствуют победителей.

Чем дальше вели свои раскопки археологи, тем яснее выступали перед ними улицы античного города, погребенного разбушевавшимся вулканом. Обнажались коробки домов, близко стоявших друг к другу, точь-в-точь, как и сегодня на островах Эгейского моря. Некоторые дома имели вестибюли со скамьями, были и дома с лоджиями. Высокие оштукатуренные коридоры вели во внутренние комнаты со множеством выступов и ниш. Кухни тоже здесь были такими же, какие можно увидеть ныне в поселках Киклад: с угловыми печами, посудными шкафчиками, кадками, горшками, большими глиняными охладительными ларями.

...Сначала извергается жидкая плазма, потом пемза вместе с вулканической пылью, затем лапилли, вулканические бомбы.

Так, очевидно, это начиналось и тогда. Вулкан гудел все сильнее, на десятки метров над его кратером возвышался столб дыма и пламени.

Потом раздался небывалой силы взрыв.

Вся история островов Эгейского моря, как, впрочем, и история материковой и островной Греции, полна сведениями об опустошительных толчках земной коры. И почти всегда вулканическим игрищам сопутствовали землетрясения. К тому же, нередко извержения сопровождались огромными приливными волнами – цунами. В 1956 году цунами, вызванные пробуждением Тиры, достигли островов, расположенных в 90 километрах от Санторина. Волны были высотой от 25 до 40 метров.

Цунами, как известно, возникают по разным причинам, в том числе и из-за внезапного опускания или поднятия значительных участков морского дна, из-за оползней на склонах подводных каньонов. Но достаточно часто они бывают вызваны сильными извержениями подводных или прибрежных вулканов. Впечатляющий пример тому – извержение расположенного на одном из островков в Зондском проливе между Явой и Суматрой знаменитого вулкана Кракатау, которое произошло в 1883 году. Сила извержения, начавшегося 20 мая, нарастала на протяжении трех месяцев. 26 августа наступил апогей. За взрывами фантастической силы (они были слышны за тысячу километров) последовали грандиозные обвалы. Извержение породило поистине чудовищную волну, которая стала причиной гибели тысяч и тысяч людей. Пробежав 20 тысяч километров, то есть обогнув половину земного шара и немало натворив на своем пути, она достигла порта Вальпараисо в Южной Америке.

Вулканологи давно уже считают, что обе группы вулканических островов – в Эгейском море и в районе пролива между Явой и Суматрой – очень схожи. Не будем входить в подробности. Скажем лишь, что "взрыв" Кракатау и послужил исследователям своего рода "моделью" для восстановления того, что, вероятнее всего, произошло в районе Санторина в злополучный майский день 3400 с лишним лет назад.

Чем пристальнее сопоставляли ученые данные, полученные при археологических, геологических, океанографических, вулканологических исследованиях на Санторине, в Эгейском море, на Крите, с последствиями извержения Кракатау, тем яснее становилось им: здесь много общего. С той только разницей, что кальдера – провал, образовавшийся на месте древнего вулкана, на Санторине раз в пять больше, чем на Кракатау. На Санторине он равен 83 квадратным километрам, глубина 300-400 метров; на Кракатау меньше – 22 квадратных километра и 200- 300 метров глубина. Слой вулканического пепла на Санторине также значительно толще, чем тот, что был обнаружен при обследовании Кракатау.

И вот что примечательно. В ходе океанографических исследований в Восточном Средиземноморье трижды (в 1947-1948 годах шведскими исследователями на "Альбатросе", в 1956 и 1958 годах на "Веме") брались геологические пробы дна. 21 из этих проб содержала вулканический пепел. Если нанести на карту районирование проб, то примерно в центре этих выбросов оказывается Тира.

Оговоримся: океанологи обнаружили вулканический пепел двух видов, относящийся к различным, отдаленным во времени извержениям. Один слой пепла очень древний, извержение произошло примерно 250 веков назад.

Что же касается другого, то здесь речь идет о значительно более близких к нам временах – XV-XIV веках до нашей эры. И анализ показал: пепел этого слоя по своему составу абсолютно идентичен белому пеплу из карьеров Тиры. Керны, взятые примерно на расстоянии 100 километров от вулкана, в одном случае показали толщину слоя в 78 сантиметров, а в другом – 212. Даже в 700 километрах от Тиры нашелся слой этого пепла.

Была составлена "карта-схема. Получился довольно правильный эллипс, вытянутый на юго-восток и проходящий через Крит. Причем на Крите эллипс захватывает северные районы, центр острова и восточную его часть.

Напомним: от Тиры до Крита по прямой 130 километров. Американские ученые Драгослав Нинкович и Брюс Кизен высчитали, что слой пепла в центральных областях Крита и на востоке должен был, судя по донным остаткам, насчитывать не меньше десяти сантиметров. Цифра эта отнюдь не завышена. Десятисантиметрового слоя вулканического пепла, однако, вполне достаточно, чтобы поле не давало урожая несколько лет!

Но дело было не только в пепле.

Колоссальное количество магмы вырвалось на свободу во время катастрофы на Санторине, образовалась глубочайшая воронка, хлынули морские воды. Все пошло ходуном, небо было черным. Лапилли, лава, дым, вулканический пепел, пемза, песок, вулканические бомбы, серные газы. Ко всему этому – сейчас сам факт извержения вулкана не вызывает у ученых сомнений – присоединились сильнейшие цунами.

Известно: цунами, последовавшие за извержением Кракатау, уничтожили много городов и деревень на Яве и Суматре. Средняя высота волны равнялась 15 метрам, местами, возможно, была в два – два с половиной раза больше. Средняя скорость цунами составляла примерно 140 километров в час. Специалисты вычислили, что на Санторине и соответственно на Крите все должно было быть еще более страшным.

Мы не будем приводить все цифры: их много и некоторые из них спорны. Трудно себе представить, например, что прав ученый, который считает, что высота волны цунами, взявшей старт возле Санторина, равнялась чуть ли не полуторастам метрам! Но даже если и втрое меньше была волна, на чем сходится большинство исследователей, последствия должны были быть ужасающими.

Петер Хедервари вычислил, что энергия, выделившаяся во время извержения на Санторине, примерно раза в три превысила ту, что выработалась во время извержения на Кракатау (считается, что там было выработано 100000 миллионов киловатт-часов).

По расчетам другого ученого, Галанопулоса, энергия цунами, возникшая в ходе извержения на Санторине, равнялась, очевидно, половине той энергии, которая выделилась во время чилийского землетрясения в мае 1960 года. А там была действительно "сатанинская пляска". В Пуэрто-Монте и в Вальдивии землетрясение достигло одиннадцати баллов. Хуже бывает только при двенадцатом, последнем балле: "Полное разрушение, предметы подбрасываются в воздух".

Свыше 50 лет никто не мог разгадать тайны гибели минойского Крита.

Теперь, наконец, пришла разгадка. Высказанная профессором Маринатосом в 1939 году гипотеза подтверждалась.

...К подземным толчкам, к содроганиям земли присоединились вулканическая пыль, сжигавшая все на своем пути, и удар вздыбленного моря, пришедшийся в основном по северным и восточным берегам Крита.

Добавьте к этому обычные в таких случаях эпидемии и голод, а также несомненную гибель значительной части флота и портовых сооружений, вспомните о разрушенных дворцах, городах, деревушках, о погибших посевах, загубленных садах и отравленных реках, дорогах, каналах... Мощный слой вулканического пепла покрыл все острова южной части Киклад, юг Родоса, распространился от Санторина в юго-восточном направлении на многие сотни километров.

Остатки минойского государства стали легкой добычей ахейцев и других племен Балканского полуострова.

В 1926 году французы К. Гатефоссе и Ц. Ру опубликовали библиографический справочник об Атлантиде. В него вошли 1700 названий. К 1975 году, судя по некоторым подсчетам, далеко не полный список статей и книг, посвященных знаменитой легенде, составлял около семи тысяч названий.

Напомним коротко: в своих диалогах "Тимей" и "Критий" древнегреческий философ Платон, живший в 427-347 годах до нашей эры, довольно пространно рассказывает об огромном острове Атлантиде, якобы лежавшем к западу от Геракловых столбов. Этот колоссальный остров погиб внезапно: "...в один день и бедственную ночь... исчез, погрузившись в море". Произошло это, по словам Платона, за 10000 лет до нашей эры. Где находились Геракловы столбы, никто толком не знает. Большинство "атлантоведов" считает, что речь идет о Гибралтарском проливе.

Специалистам не составило особого труда определить, что многочисленные авторы книг об Атлантиде в основном высказывают следующие предположения.

1. Все, что рассказывает об Атлантиде Платон, – истинная правда. Атлантида, как показывает и само название, находилась в Атлантическом океане.

2. Атлантида – отнюдь не легенда, она несомненно существовала. Но вот где? (Дальше следуют бесчисленные варианты, начиная с гор Атласа в Африке и кончая островом Гельголанд в Северном море.) Вариантов так много, что один из ученых еще в XIX веке довольно зло заметил: россказни об Атлантиде представляют собой своего рода каталог человеческой глупости.

3. Легенда об Атлантиде – типичная компиляция, в ее основе мифы и, возможно, какие-то исторические факты, относящиеся к различным временам и к истории различных народов.

4. Весь рассказ о погибшем континенте выдуман от начала до конца. Это просто такая занятная форма, которую Платон использовал для изложения своих социально-политических идей. Если бы Платон, подобно Мору, назвал свой остров Утопией, то есть "несуществующим местом", он оказал бы большую услугу потомкам. Уж во всяком случае вопрос о том, существовала ли на самом деле Атлантида, отпал бы сам по себе.

Давний спор этот начался еще при жизни Платона: ему возражал его собственный ученик, знаменитейший ученый древности Аристотель.

Окончательно вопрос не решен и до наших дней.

Но вот что следует сказать сразу и со всей определенностью: геологи и геофизики, многие годы в наш век со всем тщанием исследующие Мировой океан и, в частности, дно Атлантического океана, до сих пор не обнаружили никаких вещественных доказательств существования Атлантиды.

Это во-первых. Во-вторых, при современном уровне наших знаний об отдаленном прошлом практически невероятным представляется существование такой цивилизации, о которой повествует Платон в X-IX тысячелетиях до нашей эры. В ту эпоху люди повсеместно жили еще в мезолите, практически не зная ни земледелия, ни металла.

Помните, мы упоминали о том, что вулканолог Фуке в 1866 году обследовал Тирасию, а археолог Горсей в 1870 году – Тиру; оба нашли следы весьма высокой для своего времени цивилизации.

И вот, основываясь на их открытиях, французский ученый Луи Фигье в 1872 году высказал мысль, что платоновскую Атлантиду следует искать не в Атлантическом океане, а в гораздо более ближних к Греции водам – в Эгейском море. И вообще похоже, что прообразом Атлантиды мог послужить Санторин, часть которого, как все могут убедиться, действительно затоплена морем.

...1909 год. В самой влиятельной английской газете "Тайме" появляется заметка под интригующим названием: "Погибший материк". В ней говорится, что в основе рассказанной Платоном истории – истинное событие: гибель критской цивилизации. Заметка не подписана.

Впрочем, четыре года спустя, в 1913 году, "Журнал эллинистических исследований" опубликовал ту же самую статью, но в расширенном виде, на сей раз со ссылками на источники, на 'работы Эванса, короче, серьезную и солидную статью. Автор – профессор Фрост, один из самых известных английских археологов.

Погибшая цивилизация атлантов, подчеркивал Фрост, обнаруживает значительные черты сходства с культурой минойского Крита.

В поддержку Фроста в 1917 году выступил Д. Маккензи. Аналогичную гипотезу выдвинул и американский исследователь Г. Бауэр.

1947 год. Греческий профессор Кумарис представляет в Эллинское антропологическое общество доклад. Он защищает ту точку зрения, что в рассказе об Атлантиде нашла свое отражение какая-то сильнейшая катастрофа, обратившая на себя внимание египетских жрецов: разбушевалось чуть ли не все Средиземное море, что и было ими записано, выпал черный пепел. Отзвук этих событий мы и находим у Платона, который, несколько преувеличив размеры катастрофы, пишет о том, что под воду ушел в течение суток огромный остров, "больше Ливии (Африки) и Азии, взятых вместе".

1948 год. На той же самой сессии Эллинского антропологического общества, где был прочитан доклад Кумариса, Спиридон Маринатос высказывает мысль, что в основе платоновской легенды об Атлантиде лежат события, относящиеся к истории различных народов: "Исторические коллизии, стихийные бедствия, происходившие на протяжении добрых 900 лет (с 1500 до 600 года до нашей эры), оказались в основе единого исторического мифа".

1967-1968 гг. На Санторине, под слоем пемзы и вулканического пепла, толщина которого достигает 30 и более метров, ученые находят остатки известного уже нам поселения – нечто вроде Помпеи бронзового века.

1969 год. В Лондоне почти одновременно выходят две монографии. Одна – океанографа Дж. Люса "Гибель Атлантиды". Другая – директора Афинского института сейсмологии Ангелоса Галанопулоса и известного английского археолога Э. Бекона "Атлантида". В той и другой книгах рассматриваются все новейшие данные, относящиеся к прошлому и настоящему Санторина.

Конечный вывод, к которому приходят авторы обеих книг, идентичен: очень похоже, что колоссальное извержение вулкана и последовавшие землетрясения и сильнейшие цунами и нанесли удар великому Криту. И что все это вместе взятое легло в основу известного мифа об Атлантиде.

Между Египтом и Критом были давние связи, и они существовали на протяжении веков. На Крите нашли много египетских предметов, украшений и массу скарабеев – египетских изображений священных жуков. В свою очередь, в Египте обнаружили немало критских сосудов и ваз. Не исключено, что именно о жителях Крита упоминают и некоторые древнеегипетские тексты: они именуются здесь "кефтиу". Кое-где на египетских рисунках, насколько можно судить, сохранились изображения критян.

Еще одно соображение. У Платона наряду с Атлантидой упоминаются, как известно, и "прочие острова" и "противолежащий материк". Именно на это ссылаются те, кто, подобно покойному советскому атлантологу Н. Ф. Жирову, считает, что "Атлантида находилась в Атлантическом океане, на запад от современного Гибралтарского пролива". Острова – это, мол, Азорские и Антильские, а противолежащий материк – Америка. Но как не вспомнить, что возле Крита тоже находятся "прочие острова", а за ними "противолежащий материк" – Греция!

Более того! Не было в те времена другой такого ранга морской державы, как Крит.

В какие именно времена? Ну, конечно, не девять тысяч лет до нашей эры, к которым относит свой рассказ Платон, повествуя о том, что Атлантида собралась напасть на Афины и Египет. Ибо, как вполне справедливо отметил профессор Маринатос, "в те времена не было еще ни Древнего Египта, ни Древней Греции. О Египте как о государстве можно в лучшем случае говорить начиная с пятого тысячелетия до нашей эры, а племена, изъяснявшиеся на греческом языке, появились во втором тысячелетии до нашей эры".

Если вспомнить, что, по словам Платона, жители Атлантиды знали металлургическое производство, письменность, строили каменные здания, что у них были дворцы и храмы, ипподромы и каналы, портовые сооружения, множество кораблей и соответственно верфи, водохранилища, водопроводы, водоемы, ванны, бани, высокоразвитое сельское хозяйство, что у них уже было государство, то – в свете нынешних исторических данных – речь явно идет о цивилизации бронзового века, цивилизации типа индской или шумерской. Или мы волей-неволей опять возвращаемся все к тому же – к критской! И все станет на место, если посчитать девять тысяч опиской. Не произошла ли она, кстати говоря, потому, что Солон (а все сведения об Атлантиде, как пишет Платон, были получены от его предка – Солона) принял слово-символ, обозначающий сто, за тысячу? (Аналогичная ошибка может случиться и в наши дни. Вот, например, биллион в США и Франции равен тысяче миллионов, в Англии же это миллион миллионов.) А 900 плюс 600 (Солон родился в 639 году до нашей эры и посетил Египет, вероятно, около 600 года), подчеркивают Галанопулос и Бекон, и есть истинная цифра времени расцвета и времени гибели великого Крита.

Галанопулос высказывает еще одну мысль: по логике вещей, подкрепленной соответствующими расчетами, катастрофа на Крите должна была ощущаться и в Древнем Египте. Во всяком случае, память о стихийных бедствиях, обрушившихся на Египет в XV веке до нашей эры, долго жила в народе.

Так не последствия ли взрыва на Санторине нашли отзвук в библейской книге "Исход", где рассказывается о "казнях египетских", насланных богом Иеговой на страну фараонов? Речь идет о том, что день превратился в ночь, все вокруг окутала мгла (а это вполне могло случиться, когда тучи вулканического пепла достигли Египта), что выпал "кровавый" дождь (на Санторине обнаружили среди вулканических пород слой пемзы ярко-красного цвета), и тому подобных вещах. Напомним, что, по утверждению Платона, Солону о несчастьях, происшедших с Атлантидой, рассказали египетские жрецы!

Мы не будем приводить все доводы Галанопулоса, Бекона, Люса и других сторонников их гипотезы. Смысл ее и так ясен.

Подчеркнем еще раз лишь одно. На основании данных, полученных в последние годы, можно утверждать: где-то между 1500 и 1450 годами до нашей эры на Санторине произошло колоссальное извержение вулкана. Это событие имело самое непосредственное отношение к гибели минойского Крита и, безусловно, облегчило нашествие с материка греческих племен. Возможно, что случившееся имеет какое-то отношение к мифу об Атлантиде.

Работы надо продолжать: исследования на Санторине и Крите, океанографические исследования в Эгейском море. Ведь помимо всего прочего, под водой находится и немалая часть древнего города, раскопанного Маринатосом на Санторине. А был этот город с населением тысяч в 30, со зданиями в два-три этажа, с отопительной системой, использовавшей теплые воды вулканического острова, с многочисленными мастерскими и складами...

Они и продолжаются. И, безусловно, принесут нам немало нового.

Глава 4
ГОРОДА ЗОЛОТОГО РУНА

В 1868 году некий сорокапятилетний миллионер, закончивший свою коммерческую деятельность, отправился на поиски исчезнувшего древнего царства, о котором кое-что рассказывалось у Гомера – царства ахейцев.

Известно, удача будет сопутствовать Генриху Шлиману.

Он разыщет страну Ахиллеса и Агамемнона, найдет Трою, в 1884 году начнет раскапывать Тиринф.

Но еще за несколько лет до этого, где-то в конце 70-х годов прошлого века, Шлиману приходит в голову идея, суть которой он изложит в прошении, направленном в Российскую императорскую Археологическую комиссию: дозволить ему произвести археологические раскопки в Закавказье – по горному Черноморскому побережью.

Шлиман знал Россию не понаслышке. Он долгие годы жил в Петербурге и на одной из своих фотографий тех лет собственноручно засвидетельствовал, что является русским потомственным почетным гражданином, купцом первой гильдии и директором Императорского государственного банка в Санкт-Петербурге. Знал он, и вполне свободно, русский язык. Он вообще владел многими языками, учил их самостоятельно, пользуясь собственным методом.

Плану его, однако, не суждено было сбыться: возможно, захлестнул беспрерывный каскад им же осуществленных открытий, а может быть, помешали и какие-то другие, оставшиеся нам неведомыми причины.

"Открытый лист" – разрешение на проведение раскопок в Закавказье, в частности в окрестностях Батуми, чуть не полсотни лет спустя, в мае 1917 года, получит известный русский историк древности академик Ф. И. Успенский.

Так это было. Заметим лишь, что свою просьбу Шлиман мотивировал тем, что его издавна влекла "тесная связь старинной Греции и древней Колхиды".

Рассказывали, что в древней области Беотии, в Средней Греции, правил некогда сын бога ветра Эола, царь Афамант. От богини облаков Нефеллы у него было двое детей – сын Фрикс и дочь Гелла. Потом Афамант разлюбил жену, женился на другой. А мачеха, как и положено мачехе, невзлюбила пасынка и падчерицу и решила погубить их. И едва не осуществила свой замысел: юный Фрикс должен был пасть под ножом жреца. Но перед детьми вдруг предстал златорунный овен (баран), присланный богиней Нефеллой. Сели на овена Фрикс и Гелла, и помчал он их над полями и лесами, над реками, выше гор. Вот уже и море виднеется. Испугалась Гелла, не удержалась на овене и упала прямо в море. С той поры стало оно называться Геллеспонтом, морем Геллы (ныне Дарданеллы).

А овен с Фриксом продолжил свой путь и достиг берегов Фасиса в далекой Колхиде. Здесь правил сын бога Гелиоса Эет. Когда Фрикс подрос, Эет женил его на своей дочери. Овена же Фрикс, исполняя волю богов, принес в жертву Зевсу. А руно – шкуру – повесил в священной роще. Не смыкая глаз, денно и нощно охранял золотое руно огнедышащий дракон

Между тем в Фессалии, на востоке Северной Греции, брат царя Афаманта воздвиг город. Потом в городе стал править его сын Эсон. Но недолго пользовался властью царь Эсон. Сводный брат Пелий сместил его.

Когда у Эсона родился сын, бывший царь нарек его Ясоном. Опасаясь, что злодей Пелий погубит младенца, Эсон объявил, что сын его скоропостижно скончался.

В действительности же он отдал мальчика на воспитание кентавру Хирону. Рос мальчик сильным, крепким. Хирон научил его хорошо владеть мечом и копьем, спускать стрелу с туго натянутой тетивы, чтобы убивала она наповал; словом, научил почти всему тому, что умел и чем владел сам.

Когда Ясону исполнилось двадцать лет, он пришел к Пелию и потребовал, чтобы тот возвратил ему власть, отнятую у отца.

За Ясона вступились его дяди, и видя, что дело принимает плохой оборот, Пелий решил схитрить.

"Ладно, – сказал он, – так и быть, я верну Ясону власть. Возвращу и взятые мной у его отца богатства. Но с одним условием: пусть Ясон умилостивит подземных богов. Фрикс умер в далекой Колхиде. Его тень явилась мне в сновидении и открыла: молит Фрикс, пусть отправится кто-нибудь в Колхиду и завладеет золотым руном. Сам я стар, – сказал Пелий, обращаясь к Ясону, – Ты же молод, полон сил. Сверши это деяние, и будь все по-твоему".

...Вот тогда-то и кликнул клич Ясон, и на зов его отправиться в страну золотого руна собрались со всех уголков Греции знаменитейшие герои.

В их числе и Геракл.

Долго плыли на пятидесятивесельном, легком и быстром, словно чайка, корабле "Арго" лихие мореходы. Побывали они на острове Лемнос, а на одном из полуостровов Мраморного моря выиграли нелегкое сражение у шестируких великанов. В Мизии, на западном берегу Малой Азии, расстались с Гераклом, который по воле великого Зевса должен был возвратиться в Грецию: ему предстояло здесь свершить свои подвиги.

Продолжая путь, аргонавты проливом вышли в Черное море и поплыли вдоль его берегов, пока не увидели на горизонте синие горы Кавказа и побережье благодатной Колхиды.

Дойдя до того места, где река Фасис несла свои воды к морю, они поднялись вверх по ее течению и бросили якорь.

Во владения царя Эета аргонавты прибыли более или менее благополучно.

Но надо было еще суметь раздобыть руно.

Не хотелось Эету расставаться с сокровищем.

Эет предложит Ясону исполнить несколько поручений. Коль справится с ними герой, ну что ж, получит руно. Не сумеет, – значит, не судьба владеть ему бесценным кладом.

Хитер был Эет: знал, что не под силу смертному выполнить предложенное им. Но в юного красавца-грека влюбилась дочь Эета, волшебница Медея.

Вы помните миф об Ариадне и Тесее. Здесь, на берегах Колхиды, в столице Эета произошло нечто похожее. В союзника и охранителя Ясона волею судьбы превращается прекрасная Медея.

...Еще впереди страшные события – она отравит мужа, ее обвинят в убийстве собственных детей. А пока влюбленная в Ясона волшебница Медея, стремясь свести на нет козни Эета, дарит Ясону мазь, приготовленную из сока корней некоего редчайшего растения. Высоко-высоко в горах растет оно, там, где прикованный к скале тяжко страдает великий Прометей. День и ночь терзает его печень орел – капли горячей прометеевой крови и дают жизнь волшебному растению.

Тот, кто натирался мазью, становился неуязвимым для врагов.

Ясон исполнил все, что потребовал от него Эет. Распахал поле железным плугом, который тащили бронзовоногие чудовища огнедышащие быки. Засеял поле зубами дракона, а когда поле обернулось закованными в доспехи воинами, не дрогнув, вступил с ними в сражение и уничтожил всех до единого.

И все-таки Эет не сдержал клятву! И, вероятно, так и не добрался бы Ясон до желанного сокровища, если бы ему снова не пришла на помощь златокудрая Медея. Она помогла одолеть чудовище и овладеть драгоценной шкурой.

...Теперь надо было спешить. В мгновение ока обрубили аргонавты причальные канаты, налегли на весла – и стрелой помчалось судно вниз по течению Фасиса, увозя с собой двойной приз: и Золотое руно, и волшебницу Медею.

Но вернуться домой той же дорогой, которой они прибыли в Колхиду, аргонавты не рискнули. У одного из участников похода сыскался старый манускрипт, в котором говорилось еще об одном пути из Колхиды в Грецию: не по Черному морю, а по Дунаю – и далее через Адриатику.

Так и сделали аргонавты. И после ряда приключений благополучно возвратились домой.

Рассказывали, что на обратном пути они успели основать в Колхиде недалеко от устья Фасиса город.

Диоскурией нарекли его аргонавты. В честь участников похода, двух братьев, двух кормчих Диоскуров: Полидевка, искуснейшего кулачного бойца, и Кастора, которого никто не мог превзойти в искусстве править колесницей.

Мы никогда не узнаем имя первого человека, выдолбившего ствол дерева и оттолкнувшего его от берега.

Навеки останется неизвестным имя того, кто первым осмелился покинуть берег, который населяли его родичи или соплеменники, и уйти в море.

Останется неведомым и имя первого человека, догадавшегося привязать к мачте шкуру или ткань, с тем чтобы использовать силу ветра.

Мореходство существует испокон веков. Мы можем только гадать, когда именно оно началось.

Да и что удивительного: издавна говорили, что, быть может, правильнее было бы именовать нашу планету "Вода", или "Море", или "Океан" и рассматривать сушу как некую странную аномалию, занимающую в конце концов не так уж много места в безбрежных просторах Мирового океана.

Профессор Томас Якобсон из университета в Индиане в США нашел недавно свидетельства тому, что в Греции примерно 90-95 веков назад была уже хорошо известна профессия моряка!

В Франшти, в Пелопоннесе, в слоях примерно девяти-тысячелетней давности, а может быть, и несколько постарше, он разыскал кусочки обсидиана.

Как показали исследования, обсидиан этот был "родом" с острова Мелоса (Милоса). И, следовательно, для того чтобы доставить на материк это черное вулканическое стекло, из которого так удобно было выделывать ножи, скребки, тесла и прочие необходимые в хозяйстве предметы (люди еще не знали металлов), была одна дорога – по морю. И преодолеть нужно было 130 километров. А всего древние мореплаватели проделывали минимум 260 километров: 130 туда и 130 обратно.

Добавим, что эти Улиссы неолита, как называет их Якобсон, уже занимались разведением овец, сеяли хлеб и ловили рыбу: об этом свидетельствуют бараньи и овечьи кости, зерна злаков и косточки тунца, найденные ученым.

И Крит, и многие другие острова Эгейского моря, и Мальту – это наглядно показали раскопки – люди населяли примерно с IX тысячелетия до нашей эры. Но ведь не посуху они туда добрались!

В одной из своих статей Тур Хейердал имел все основания написать: человек поднял парус раньше, чем оседлал коня. Он плавал по рекам с шестом и веслами и выходил в открытое море задолго до того, как стал ездить на колесах по дороге.

Сейчас это не вызывает ни малейших сомнений.

Кстати говоря, исследования пещеры Франшти помогли разыскать следы древнейших поселенцев Балкан. Пробы, взятые со дна пещеры, засвидетельствовали: за 20 тысяч лет до нашей эры, в эпоху верхнего палеолита, поселились они в этом большом – 200 метров в длину – гроте. Охотились, занимались рыболовством. На протяжении добрых 17 тысяч лет, по сути, без перерывов жили здесь люди – вплоть до третьего тысячелетия до нашей эры.

За эти тысячелетия менялись и климат, и условия существования, менялись и совершенствовались техника производства орудий, сами орудия. Открывали для себя новые горизонты и люди. Далеко ушли они в развитии от охотников палеолитических времен. В слоях, относящихся к VI тысячелетию до нашей эры, археологи нашли остатки ремесленной мастерской. В ней изготавливали ожерелья из морских ракушек, которые, вероятно, шли на обмен. Нашли каменные зернотерки, хорошо отшлифованные топоры, зубила, скребки.

...Мы знаем: на протяжении по меньшей мере пяти веков, начиная со второго тысячелетия до нашей эры, на Средиземном море господствовал Крит. В отличие от Египта и Месопотамии, строивших речные суда с округлым днищем, кораблестроители Крита сооружали килевые корабли. Устойчивые и крепкие, позволявшие ходить не только на веслах, но и под парусами, они бороздили Средиземное море из конца в конец.

На Мальте, где издревле шла торговля, во многих других пунктах на пути из Крита в Африку археологи находят ныне горшки и вазы древних критян. Наведывались критские моряки и в славный город Тарсис, или Таршиш, в споре о котором немало было сломано копий, в том числе уже и в наши времена. До сих пор остается неясным, где именно находился этот пиренейский город – в устье Гвадалквивира, неподалеку ли от Севильи, или в окрестностях позднейшего города Ксерес де ла Фронтера. Но то, что этот крупный, богатый город, своего рода перевалочный торговый пункт, существовал – в этом сейчас ученые не сомневаются. Равно как и в том, что путь туда был хорошо известен кносским морякам.

Отваживались критские мореходы ходить и к туманным берегам Британии, где находились крупные разработки олова, столь необходимого для получения бронзы; и к неким островам в Атлантике, которые впоследствии древние греки назовут "Счастливыми", уверяя, что на этих островах "...пробегают светло беспечальные дни человека, ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает, сладко-шумно летающий веет зефир, Океаном с легкой прохладой туда посылаемый людям, блаженный". Ныне эти острова известны под именем Канарских.

Да, еще в давние времена – и этим во многом объяснялось его могущество и великолепие – Крит выступал как держава, ведущая международную торговлю. Эта торговля включала не только обычные в Эгеиде оливковое масло, вино и хлеб, не только бронзовые изделия, не только поистине бесчисленные керамические изделия и не менее изобильные украшения, но и испанское серебро в брусках, корнуэльское олово, прибалтийский янтарь, африканскую слоновую кость. В далекой Англии, в слоях, относящихся к XVII веку до нашей эры, археологи обнаружили металлические бруски, которым была придана бытовавшая в это время на Крите форма ласточкиного хвоста; нашли и украшения, как две капли воды похожие на те, которые Шлиман откопал в Трое.

Соль, кожи, утварь, предметы роскоши, бесконечные изделия ремесла – все то, чем обменивались жившие в Средиземноморье многочисленные племена и народы, товары, доставляемые сюда из других мест, вся эта обширная и необходимая торговля осталась, разумеется, и после того, как сошел с исторической сцены Крит.

Его место – это доказано новейшими исследованиями – заняли Микены.

Когда Шлиман сто с небольшим лет назад, раскапывая древний холм, расположенный на том месте, где некогда стоял дворец микенских царей, в одном из его нижних слоев нашел страусовое яйцо, – а страусы, как известно, в Греции никогда не водились, – он многого еще не знал. Ему еще предстояло обнаружить маленькую обезьянку из голубого стекла, на плече которой окажется штемпель владельца безделушки фараона Аменофиса II, царствовавшего примерно с 1448 по 1420 год до нашей эры. Попадется ему и великолепный скарабей, некогда принадлежавший царице Тайе, супруге фараона Аменофиса III (14-22-1375 годы до нашей эры).

Изучение Микен еще только начинается. И Шлиман ничего не ведает ни о существовании великолепной коллекции Микенских ваз, которую еще предстоит найти ученым в сокровищнице Тутмоса III, мужа и престолонаследника знаменитой древнеегипетской царицы Хатшепсут, ни об иных великолепных образцах микенской керамики, которые сыщутся на Кипре, в Сирии, Палестине, на острове Сицилии, на Мальте, в Сардинии, в Испании. Он ничего не знает ни об испанском серебре, ни о прибалтийском янтаре, ни о нубийской слоновой кости, которые вскоре обнаружат в микенских гробницах. Ему и в голову не приходит, что микенские греки – ахейцы, подобно критским мореходам, уже весьма рано отваживались хаживать в открытое море.

На полпути между Аргосом и Коринфским перешейком находятся Микены. Немногое сохранилось здесь от тех времен, когда по этой земле ступали цари. О былом великолепии свидетельствуют лишь руины циклопических стен да главный вход во дворец, так называемые "Львиные ворота", перед которыми в изумлении замирают посетители. Сохранилось и несколько "сокровищниц".

Еще Шлиман обнаружил в Микенах девять древних гробниц. Пять из них представляли собой шахты-могилы и находились внутри кольца крепостного вала, остальные четыре имели куполообразную форму и находились вне крепостных стен.

Огромные клады нашел Шлиман в этих могилах. Не так уж в конечном итоге важно, что он ошибся, считая, будто ему "удалось разыскать погребения, в которых были похоронены (об этой трагической истории рассказал Гомер в "Одиссее") один из героев Троянской войны, микенский царь Агамемнон, Кассандра, Эвримедон и их друзья, умерщвленные во время трапезы Клитемнестрой, женой Агамемнона, и ее любовником Эгистом".

Последующие исследователи исправили его ошибку, погребения были действительно царскими, но они относились к более ранним временам. Вероятнее всего, к XVII веку до нашей эры.

15 золотых диадем насчитал ученый в одной лишь первой могиле, золотые венки и украшения. Потом пошли и другие находки – золотые пластины с великолепным орнаментом из изображений животных, золотые украшения, опять-таки диадемы, украшения из горного хрусталя, геммы из сердолика и аметиста, кубки и ларчики из золота, золотые маски и нагрудные изделия...

Он нашел перстни с печатями, браслеты, тиары, пояса, множество золотых цветов и пуговиц.

Описание всего того, что разыскал в микенских гробницах великий искатель, занимает том в 200 с лишним страниц, и немалого формата.

Это был один из самых богатых кладов, когда-либо изъятых из гробниц умерших царей. Клад примерно такого же ранга, что и знаменитые находки Карнарвона и Картера в Египте, сделанные в гробнице фараона Тутанхамона.

Мы знаем: через два десятка лет после открытий Шлимана приступил к своим раскопкам Эванс. И разыскал немало драгоценных свидетельств высокой минойской цивилизации. Вот тогда и возникла гипотеза, пытавшаяся объяснить богатства микенских гробниц тем обстоятельством (а некоторые предметы, найденные в Микенах и Кноссе, были схожие), что воинственные микенцы, воспользовавшись землетрясением на Крите, разграбили тамошние дворцы. Логично? Казалось бы, да.

Но новейшие исследования показали: и в находках Шлимана, и в тех, что были сделаны в последующие годы (в 1951 году Пападимитриу нашел в Микенах, в 100 с небольшим метрах от "Львиных ворот", 24 гробницы; нашел он гробницы микенских времен и в Лаконии, и в Пилосе, и в Арголиде), вовсе не так уж много подлинных крито-минойских вещей. Их разыскали, главным образом, в женских погребениях. Да и сами гробницы-то относились к более ранним временам.

Откуда же раздобыли свое золото ахейцы?

Один из бытующих ныне в науке ответов на этот вопрос таков: известно, что во времена микенских гробниц-шахт, а их, как мы упоминали, современная наука относит к XVII веку до нашей эры, египтяне пытались освободиться от гиксосов – племен завоевателей, захвативших часть страны на Ниле. Так не воинственные ли ахейцы с их тяжелыми мечами и длинными пиками помогли египтянам стряхнуть чужеземное иго, за что и были вознаграждены?

На вопрос о том, как попали ахейцы в Египет, приверженцы этой гипотезы отвечают, что, вероятнее всего, им помог критский флот. Не исключено, что он доставил их и обратно.

Похоже, что какое-то время ахейские земли действительно находились в зависимости от Крита.

Но, судя по новейшим данным, отнюдь не всегда отношения между Критом и Микенами были враждебными, и многое заимствовали друг у друга эти народы.

В середине XV века до нашей эры, как мы знаем, микенцы завладели Критом.

В письме, датированном третьим годом царствования хеттского царя Мурсиля и относящемся ко второй половине XIV века до нашей эры, владыка ахейцев именуется Великим царем. В те времена, следовательно, Аххиява, как называли Микены, по "табели о рангах" находилась в одном ряду с царством хеттов и Древним Египтом. Сохранились письма, свидетельствующие о том, что даже могучий Египет в своей средиземноморской торговле зависел от крито-микенского флота.

Полтораста лет спустя многое изменилось. Ученым удивительно повезло. Они нашли поистине уникальный документ, по которому мы можем судить о том, когда примерно Аххияьа перестала считаться великой державой. На этой чудом дошедшей до нас табличке, найденной на территории современной Турции, в Богазкее, бывшей столице хеттов, и датированной концом XIII века до нашей эры, царь Аххиява вычеркнут из числа великих царей. Ясно видно, что сделали это до обжига, вернее, до того, как табличка затвердела в огне пожара, уничтожившего дворец. Писец написал знакомую стандартную формулу. Его поправили. К концу XIII века до нашей эры в хеттской столице уже не считали необходимым говорить о микенской Греции, о царстве ахеев как о равном по рангу государстве.

Пройдет еще несколько лет, и прекратит свое существование наголову разгромленное пришлыми "северными народами" царство хеттов. Его цветущие города будут сровнены с землей.

Лишь Египту удастся отстоять в битве против "северных народов" свою независимость – быть может, в самой крупной битве древности. Она произошла в 1191 году.

Пятьдесят или семьдесят лет спустя нахлынула вторая волна завоевателей.

Именно в это время, считают ученые, пришел конец могуществу микенской Греции.

Но весь XIV и большую часть XIII веков до нашей эры древние Микены, златообильные Микены, как их называет Гомер, были сильной державой. В какой-то мере можно даже сказать, что завладевшие Критом ахейцы приняли эстафету от минойцев и сумели ее пронести дальше.

Еще недавно того, кто осмелился бы высказать пожелание заполучить какие-нибудь документы, относящиеся к воспетым Гомером временам, наверняка сочли бы фантазером.

Сейчас это вовсе не фантастика: по меньшей мере четыре тысячи табличек известного уже нам так называемого линейного письма "Б" с текстами, относящимися к XIII веку до нашей эры, то есть ко временам событий "Илиады" и "Одиссеи", получили ныне в свое распоряжение ученые.

Эти таблички многое рассказали исследователям. Выяснилось, например, что микенскими являются имена героев Гомера. В табличках встречаются имена и Ахилла, и Афарея, и Нестора, и Тессея, и многих других. Знаменитый греческий Олимп с его сонмом богов, о котором, как ранее считали ученые, впервые рассказал в IX веке до нашей эры в своих поэмах Гомер, а в "Теогонии" – его современник Гесиод, как теперь установлено, был известен еще в микенской Греции, то есть по меньшей мере на полтысячелетия раньше! Таблички упоминают о Зевсе и Гере, Гермесе и Афине, Артемиде и многих других бессмертных. В том числе и о Дионисии, боге вина и веселья. Это опровергает встречающиеся до сих пор даже в специальной литературе утверждения, будто культ Дионисия возник лишь в VIII веке до нашей эры.

Благодаря расшифровке табличек мы имеем теперь поистине бесценные сведения о прошлом. О численности, происхождении и профессиях занятых в тех или иных центрах сельскохозяйственных рабочих и рабов, а также ремесленников; о распределении земли и ее урожайности; о социальном строе (в Пилосе и Кноссе существовали монархии); об уплате налогов, об исполнении повинностей – в том числе и обязанности поставлять боевые колесницы – главную ударную силу микенского войска, коней, боевое снаряжение. Мы находим упоминания о златокузнецах, столярах, кузнецах, поварах, горшечниках, пастухах, портных, ткачах, строителях, даже о враче; распоряжения о постройке судов; об урожае: пшеница, вино, оливковое масло, мед, фиги, лен. Есть данные о численности лошадиного поголовья, поголовья ослов, овец, коз, свиней, отчеты о поставках шерсти (некий королевский чиновник жалуется на то, что он не сумел выполнить поставки, ибо властитель прислал ему явно недостаточное число стригалей).

Среди множества подобных сведений сохранились и частые упоминания о группах гребцов численностью до сорока человек, и неоднократно отмечаются посылки кораблей с полным экипажем "на Север".

Что в данном случае означает "на Север", мы можем только гадать. Не исключено, что речь идет и о походах к Черному морю, возможно, и о самом Черном море, входящем в Средиземноморский бассейн, и надо думать, с давних пор привлекавшего к себе внимание ахейских мореходов.

Да и что тут, собственно, было бы странного? Ученые сейчас прекрасно разобрались в том, какую ценность для мнкенцев могли представлять и представляли богатые земли, прилегающие к нехоженому морю, в которое, насколько можно судить, в ту раннюю пору еще не проникли злейшие соперники ахейцев – финикийцы. Лишь столетием позже развернут они по всему Средиземноморью торговлю стеклом и изделиями из металла, драгоценными вазами и оружием, всякого рода украшениями и безделушками, будут торговать хлебом, вином, тканями.

Микенцам тоже нужны были новые рынки, нужны были товары, которые можно было бы с выгодой перепродать на материке или на островах Эгейского моря, нужны были новые земли и базы.

Новейшие открытия советских археологов показывают: не зря ринулись в поисках золотого руна к берегам Колхиды ахейцы! О самом руне у нас еще будет возможность поговорить, а сейчас заметим: новейшие исследования свидетельствуют о том, что уже тогда, в XIII веке до нашей эры (а именно к этому времени относят специалисты экспедицию за руном), на колхидских землях были развиты земледелие и железная металлургия, значительного развития достигло гончарное дело, изготовление льна и льняных тканей, и это развитие основных отраслей ремесла создало экономическую основу для возникновения на территории Колхиды крупных поселений. А уж о корабельном лесе и ряде других необходимых ахейцам товаров и говорить нечего.

Впрочем, не будем увлекаться: странствия микенских мореходов к юго-восточным и восточным берегам Черного моря, в далекую и богатую страну Эета в ту пору еще только начинались. Миф, вероятно, рассказывает о первых, самых ранних попытках греческого проникновения в Юго-Восточное Причерноморье.

Сейчас становится все более ясным, что в этом дав-нем-предавнем мифе, право, немало отблесков истинных событий. Археологи сумели доказать: в XIV-XIII веках до нашей эры на греческом материке, на Крите, на Эгейских островах ахейцы укрепляли старые, еще критские торговые связи, прокладывали и новые пути – на Кавказ, в Сицилию, в Тартессос, в Северную Африку; люди и в те времена были гораздо больше связаны между собой, чем это недавно представлялось. В Малой Азии, в Египте, в Западном Средиземноморье археологи нашли следы деятельности микенцев. И думается, что, подводя итоги новым знаниям о микенцах, профессор Кеншерпер из ГДР имел все основания сказать: они были не только умными строителями и смелыми воинами, но и выдающимися мореходами и отменными торговцами. Их флаг развевался на всех в ту пору известных Западу морях.

...И даже в кажущемся совсем уж фантастическим рассказе о пути, которым Ясон возвратился домой, очевидно, тоже есть доля истины. Существовала некогда, чуть ли не со времен каменного века, старая торговая дорога, которая через Дунай, Саву, Грушевый лес вела к Адриатическому побережью. Тот, кто побывает в этих краях, может сам увидеть остатки доисторического колесного волока на последнем отрезке пути, близ побережья Адриатики.

Еще одна современная гипотеза, весьма возможно, таящая разгадку тайны Троянской войны.

Вполне вероятно, что все так оно и было, как рассказывается у Гомера: и роман легкомысленного Париса, сына троянского царя Приама, с чужой женой; и вполне понятное желание Менелая отомстить оскорбителю, постараться вернуть Елену, тем более что она была прекрасна.

Случались в истории войны из-за любви. Случались и из-за ненависти. По современным представлениям, ненависть в Троянской войне, несомненно, сыграла значительную роль.

Ненависть, а еще точнее – соперничество. Жестокое, не на жизнь, а на смерть соперничество – между Микенами и Троей.

Сейчас известно: во второй половине XIII века резко усилилась борьба за господство в Восточном Средиземноморье. Сохранились сведения о налете на Тир, осуществленном ахейцами. Сидон был разграблен все тем же Парисом, Мизия – микенцами. Могущественная Троя, имевшая многочисленных союзников в Малой Азии, конечно же, мешала Микенам. И те, надо думать, приложили все усилия, чтобы побудить своих эгейских союзников выступить в поход против нее. Тем более что во владении Трои находилась приносившая большие доходы черноморская торговля – золото, серебро, железо, киноварь, лес, в том числе и корабельный лес, лен, конопля, сушеная рыба, масло, мед – речь шла о крупной ставке. Находил себе через Причерноморье дорогу в Кносс и нефрит, доставляемый из Китая.

В одной из современных монографий говорится: "В свете новейших открытий легенда о Троянской войне рассматривается как отражение борьбы ахейцев за свободу путей к берегам Черного моря".

...В бой была брошена вся хозяйственная и экономическая мощь Микен. Гомер называет 1146 кораблей, насчитывает 50000 войск. И это, наверное, не преувеличение: до нас дошли достоверные данные, что несколько десятилетий спустя в решающем сражении против флота "северных народов", напавших на Египет, участвовало 2000 египетских кораблей.

После победы – а война была, как считают исследователи, в последней трети XIII века – в руки Микен и союзного с ним Родоса перешли ключи от черноморской и малоазиатской торговли.

Но союзники и наследники Агамемнона недолго радовались победе.

Около 1200 года до нашей эры начали свой гибельный для микенских греков поход "северные и морские народы".

Лишь через 300-400 лет, в IX-VIII веках до нашей эры, открывается следующая глава истории Древней Греции. Ибо как ни убийственно было чужеземное завоевание, оно, разумеется, не смогло уничтожить жизнь в Элладе. Пришедшие в конце концов в Грецию аттические и дорические племена восприняли многое из материальной и духовной культуры микенцев.

Начнут подниматься города Эфес, Смирна, Милет, Сарды. Постепенно вновь набирают силы и Эллада, и области, находившиеся под микенским влиянием в Малой Азии.

И вновь, словно магнитом, начинает тянуть греков к ближним и дальним землям в Средиземноморье. Вновь снаряжаются корабли, и чуть ли не изо всех греческих портов отправляются в поисках пристанищ жаждущие найти счастье на чужбине, разорившиеся и разоренные крестьяне и ремесленники, мечтающие разбогатеть купцы, готовый на любые приключения портовый люд – моряки. Конечно, делается это не само собой, в основе этого мощного колонизационного потока лежат глубокие внутренние причины. Но факт остается фактом: с VIII века до нашей эры начинается расселение греков по всему Средиземноморью, и, видимо, велики были доходы, разумна, экономически выгодна складывавшаяся система, если, несмотря на все трудности, осмеливались пускаться в свои рискованные путешествия сыны Эллады. На юг, на запад, на север в поисках новых земель, создавая на берегах пункты обмена и торговые фактории, основывая города и прибирая к рукам ближние и дальние территории, иногда изгоняя местное население с насиженных мест, иногда порабощая его, нередко сосуществуя с ним в мире и согласии, деловито и целеустремленно продвигались ионийские, родосские, эфесские, милетские, самосские, хиосские греки, и им сопутствовала удача.

Это в ту пору, в эпоху Великой греческой колонизации VIII-VI веков до нашей эры, греки основывают колонии в дельте Нила и знаменитые Навкратис и Кирену в Ливии, буквально усыпают своими поселениями Сицилию и все южные области Апеннинского полуострова, и эти поселения в большинстве своем превращаются в богатые, самостоятельные, широко впоследствии известные в истории древнего мира города. И среди них Сибарис (кто не слыхал слова сибарит!), недавно наконец-то найденный археологами, и город Тарент, и Кротон, родом из которого был, как рассказывает легенда, знаменитый силач, жестоко наказанный богами за свою самонадеянность – его растерзал лев, и Кумы, и Акрагант, и Сиракузы. Греческой колонией была и Массилия, порт и поселение в устье Роны, ныне всем знакомый крупнейший французский средиземноморский порт Марсель. Самостоятельное значение имела и целая россыпь других благоденствующих греческих колоний – вплоть до Гибралтарского пролива, в том числе всем известная Ницца – бывшая греческая Никая, Росас в Испании.

...Оно голубое и зеленое, Средиземное море, изумрудное и фиолетовое, не знающее ни отливов, ни приливов, ни сильных постоянных ветров. Это не значит, что здесь не бывает штормов, случаются и шквальные ветры, подчас вздымаются валы – и высоко. Но плохая погода непродолжительна, штормы быстро угасают, волнение пре- ходяще. Солнце появляется здесь, из-за прибрежных гор Сирии и лишь через два часа – так велико море – рассеивает ночной мрак у геркулесовых столпов.

В древности его называли Великим морем заката, называли Прекрасным морем.

Конечно, колонизация подготавливалась трудами поколений, конечно, издавна накапливали передававшиеся из рода в род, запечатлеваемые в периплах (руководствах к плаваниям, в которых перечислялись пункты назначения и время, необходимое на то, чтобы проследовать из одного пункта в другой) сведения о заморских землях и населявших их народах и племенах. Западные воды Средиземноморья к тому времени, когда здесь стали образовываться греческие колонии, были известны греческим мореплавателям, надо думать, не намного хуже, чем восточные.

...С марокканского берега видна была белеющая на горизонте шапка белых снегов Эль-Тейде, крупнейшей горы Канарского архипелага.

Есть основания думать, что там, на Канарах, был ведомый древним греческим мореплавателям край света – дальше как будто не отваживались плавать в те времена.

Как тут не вспомнить утверждение знаменитого Страбона, автора написанной в начале I века нашей эры многотомной "Географии": "Значительная часть путешествий Одиссея, конечно же, происходит в Атлантическом океане".

К тому же самому выводу пришли, многие современные нам исследователи, в том числе и Карл Бартоломеус, профессор из западногерманского города Эссен. По его мнению, пролив между Сциллой и Харибдой – это вовсе не Мессинский пролив, как обычно считается, а Гибралтарский. Именно там, пишет он, находится единственное место в Средиземном море, где "разница в уровне воды, из-за близости Атлантического океана, достигает четырех метров. А это и пугало древних мореходов".

И Бартоломеус намечает следующий маршрут. Сначала Одиссей, по его мнению, вышел между геркулесовыми столпами на просторы Атлантики, затем отправился к острову бога солнца Гелиоса – одному из Канарских островов. Владения нимфы Каллипсо – это Азорские острова. А далее, считает ученый, Одиссей попал на остров Гельголанд – именно там после бури нашла его Навсикая.

С VIII века ионийские греки начинают все чаще посещать и Халкидский полуостров. Они основывают ряд колоний на берегах Мраморного моря: Абидос, Византии, Калхедон.

Затем наступит очередь Синопа. Это уже ближние подступы к Западной Грузии.

Манящие богатства Колхиды были совсем рядом. Не в силу ли данной ситуации становится в это время, да, собственно, уже и несколько раньше, таким популярным в греческой литературе сказание об аргонавтах?

Корпора, Карасунт, Трапезунт, основанные вскоре после Синопа, находились уже на землях колхов.

На какое-то время под натиском киммерийцев греки вынуждены были покинуть эти места.

Несколько десятилетий спустя они, однако, возвращаются.

Итак, сначала Синоп. По некоторым сведениям, здесь некогда был финикийский порт – впрочем, пока это не доказано. Но то, что здесь отменно ловились тунцы и были выстроены коптильни, работавшие чуть ли не круглый год, – известно. Из двойной гавани Синопа, великодушно предоставлявшего защиту как от жестоких восточных ветров, так и от не менее опасных западных, снова следуют вылазки – шаг за шагом продвигаются греки к востоку, в сторону Колхиды.

Теперь уже они твердой ногой становятся в Трапе-зунте – по некоторым сведениям, этот порт, приспособленный для пересылки анатолийской руды, издавна был перевалочным пунктом на старом торговом пути, который шел из стран, расположенных на Тигре и Евфрате.

Археологи установили: если не в конце VII века, то в начале VI на Черноморском побережье Грузии, в Колхиде, возникают первые греческие торговые фактории – в районе современного Батуми; Кобулети – Пичвнари.

Проходит не так уж много времени, и греки оказываются в районе древнего Фасиса (Риони).

Античные авторы сообщают, что здесь, в устье Фасиса, находился и одноименный город. Утверждалось, что он был колонией милетян.

Всего античная традиция приписывала Милету, развившему в это время широкую торговую деятельность в водах Восточного Средиземноморья, не то 75, не то 90 колоний.

Впрочем, сейчас несомненно, что наряду с Милетом значительную роль в освоении берегов Черного моря играли и другие греческие центры Восточного Средиземноморья – Родос, Хиос, Самос.

Юго-Восточная Колхида, земли возле Трапезунта и Карасунта, славились своими рудными богатствами: железо (а оно было на вес золота), медь, свинец, цинк.

И золото!

Знакомый нам уже Страбон в своей "Географии" сказал: "Известны рассказы... о богатстве этого края: золоте, серебре, железе, дающих основу для предположения об истинных причинах похода аргонавтов, причинах, по которым ранее снарядился в плавание Фрикс". И добавил: "Говорят, что там (в Колхиде) потоки сносят золото, и что варвары собирают его при помощи просверленных корней и косматых шкур. Отсюда и сложилась басня о золотом руне".

Служила – или могла служить – Колхида и важным источником необходимого флоту корабельного леса, смолы, а также льна, пеньки, высококачественной парусины, воска.

Вначале Понт – Черное море – произвел на греков не слишком благоприятное впечатление. Они даже дали ему прозвище Понт Аксинский, то есть Негостеприимное море. В самом деле, на первых порах Черное море могло показаться более суровым, более холодным по сравнению с теплым Эгейским. В последнем, кстати, то и дело встречаются острова. Впрочем, прошло немного времени, и пришедшие сюда, как говорится, с серьезными намерениями греческие моряки, торговцы, ремесленники убедились в том, что и море-то, право, не из худших, и земли богатые, и с местными племенами и народами торговать можно. И Понт Аксинский стали именовать Понтом Евксинским – морем Гостеприимным.

...В VI веке дойдет очередь и до Северного Причерноморья. Как справедливо пишет в своей книге "Северное Причерноморье 2000 лет назад" доктор исторических наук Д. Б. Шелов, "вполне реальные экономические интересы влекли греков к северному берегу Понта. Хс зяйственное освоение этого района сулило многие выгоды ради которых предприимчивые и расчетливые сыны Эллады готовы были пускаться в трудные плавания к плохо еще известным берегам, претерпевая всякие лишения преодолевая многие опасности".

Шли к берегам нынешнего Крыма, к устью Днепра, к Дону, к Днестру парусные корабли с высокой кормой и на совесть просмоленными бортами, с ладьей на букс: ре, с высокой рубкой – укрытием для рулевого. За двое-трое суток пересекали уже освоенное море, научились постепенно использовать систему черноморских течений ...По меньшей мере на полтысячи лет становится Черное море "Греческим морем".

В середине V века до нашей эры некий уроженец Галикарнасса предпринял путешествие в Скифию для того,

чтобы собрать сведения о случившемся в 514 году до нашей эры неудачном походе персидского царя Дария I в Северное Причерноморье. Того самого Дария, при котором, как известно, начались греко-персидские войны и о котором рассказывали, что он, осерчав на море за то, что оно разметало его флот (у мыса Афон, в 492 году), велел высечь плетьми неугодную ему водную стихию.

Фамилия галикарнасца была Геродот.

Он побывал в Юго-Восточной Фракии, посетил дельту Дуная, осмотрел Ольвию, древнегреческую колонию в устье Буга – близ современного города Николаева, заглянул в Крым и не только проплыл вдоль его берегов, но и самым тщательным образом их замерил; затем добрался до реки Оар в районе нынешнего Бердянска – отсюда в свое время, бросив раненых, персидский царь бежал к Дунаю.

Находясь на побережье Меотиды (Азовского моря), Геродот в разговоре узнает, что если идти по земле сав-роматов на юг вдоль берега Понта, то дней через 30 в конечном итоге попадешь в легендарную Колхиду.

И он отправляется туда.

Достоверно известно, что он посетил Фасис, оставил свидетельство того, что колхидский лен известен на греческом рынке; усомнился в правильности суждения, будто река Фасис – граница между Европой и Азией, и даже высказал идею о родстве колхов и египтян, поскольку, как он писал, "они (т. е. колхи) и египтяне одни только обрабатывают лен и притом одинаковым способом".

Впоследствии, рассказывая в своей книге о Передней Азии первой половины VI века до нашей эры, Геродот среди сильных государств наряду с Мидией и Ираном назовет Колхиду.

Колхида и в последующем привлекала внимание историков, географов, путешественников, а во времена римского господства – нередко и государственных чиновников.

В их записках и книгах сохранились сведения о климатических и природных особенностях Колхидской низменности ("страна эта болотистая, жаркая, сырая и лесистая, там во всякое время года бывает много сильных дождей"), говорилось о существовании в низовьях Фасиса в античную эпоху городов и торговых портов и о поселениях местных жителей.

(Какою славой пользовалась в древности эта страна, – писал Страбон, – показывают мифы, повествующие о походе Ясона".

Чаще всего в документах упоминались три колхидских города: Фасис, Гионос и Диоскурия.

Шли годы. Небытие поглотило древние города и древние царства Колхиды.

Остались легенды. И остались не слишком многоречивые сведения античных авторов.

Впрочем, как выясняется в последние годы, остались еще и бесценные клады, которые хранила и хранит грузинская земля – древняя Колхида.

Грузинские археологи ведут сейчас обширные исследования в стране золотого руна.

И открываются многие полузабытые, а порой и вовсе неизвестные ранее страницы истории древней страны. Ее великолепного ремесла. Ее удивительного искусства. Ее культуры.

Колхидой (в мифе об аргонавтах – Айя) страна стала называться после того, как в начале VIII века здесь возникло первое крупное политическое образование западно-картвельских племен.

Здесь где ни копни – в глубь времен ведут древние следы. И многие из этих прочитанных учеными страниц древней книги истории Колхиды – настоящее откровение для исследователей.

Раскопки свидетельствуют: "Колхида уже в конце второго и первой трети первого тысячелетий до нашей эры была одним из основных производителей железа и его экспортеров. Вся предгорная полоса исторической Колхиды была, как показали раскопки, буквально усеяна железоплавильными печами.

...На холмах, но всегда вблизи воды, в ущельях, оврагах – везде находят ученые железоплавильные мастерские древних колхов. В приморской полосе сырьем служили магнетитовые пески, а в предгорных, богатых железной рудой районах, – гематит.

По среднему течению рек Чолоки и Очхомурй, в бассейнах рек Хоби – Очхомурй, в зоне среднего течения реки Супса, возле устья которой находятся самые богатые в Восточном Причерноморье залежи магнетитовых песков, в Чорохи (это уже в Южной Колхиде) были обнаружены верой и правдой служившие колхам железо-плавильные печи – горны, выложенные камнями ямы, напоминавшие, как пишет в своей статье "Новооткрытые памятники древнеколхидской металлургии" Д. Хахутайшвили, перевернутую усеченную пирамиду. Дно печи имело полусферическое углубление, в нем скапливался шлак и образовывалась крица. Печь была снабжена воздуходувными мехами, были, разумеется, в этих мастерских наковальни для обработки криц, площадка для хранения запасов огнеупорной глины.

Очень похоже, что Восточное и Юго-Восточное Причерноморье как раз было той областью, которая (таков один из главных выводов исследователей, и выводов, надо сказать, оглушительно новых) обеспечивала железом не только все Западное Закавказье, но и экспортировала его в такие мощные страны того времени, как Урарту и Ассирия.

Еще недавно во всех учебниках, в том числе и школьных, распространение железа в Закавказье связывалось с урартской культурой...

Видимо, недаром первые на побережье Колхиды греческие фактории – Пичвнари, Уреки, Батумис-Цихс, как это сейчас становится ясно, находились вблизи мощных центров металлургического производства (бассейн реки Чолоки, нижнее течение реки Чорохи), чью продукцию знали издревле.

Еще одни раскопки – на так называемом Эшерском городище, что находится километрах в десяти к юго-западу от Сухуми.

...Терпеливо ведут работу археологи. Они находят в самом нижнем слое каменные орудия – скребки, резцы, скобели, изделия из кости. Селились тут с незапамятных времен люди, благо и до моря недалеко, не больше километра. Находят черепки – местной посуды, но и ввезенной тоже, украшенной розетками, вертикальными черточками, покрытой с внутренней стороны черным и сероватым лаком. К концу VII или во всяком случае к первой половине VI века до нашей эры относятся эти родосско-ионийские сосуды; но попадаются и бронзовые изделия колхидского производства. В более поздних, эллинистических слоях находят черепицу, мукомольные жернова. И снова уйма фрагментов местной и привозной посуды.

Основные выводы? Вот они: на месте древнего колхского поселения к началу VI века до нашей эры возник греческий эмпорий – торговое поселение. Достоверность этого факта хорошо подтверждается родосско-ионийской привозной посудой. Немного позже сюда начинают поступать и аттические амфоры и вазы. Г. Шамбе, руководивший здешними раскопками, подчеркивает: находки помогли почти на столетие отодвинуть начало истории греко-колхских регулярных взаимоотношений. И очень похоже, что уже с самого возникновения эмпория значительной была роль, которую играли в его деятельности местные племена.

Но вот еще один любопытный вывод: автор допускает, что "Эшерское поселение было одним из эмпориев, который стал основой Диоскурии".

О Диоскурии мы еще потолкуем. Сейчас же – об одном из самых значительных археологических открытий последних лет – древнем колхидском городе. Его следы были обнаружены уже давно, но особенно плодотворными оказались новейшие поиски.

Холм был треугольный. Весь в садах и виноградниках, он возвышался на западной окраине небольшого поселка, в живописном ущелье реки Сулори, левого притока Риони, той самой Риони, что была широко известна в древности под именем реки Фасис.

С двух сторон холм ограждали глубокие овраги, и некогда эта естественная преграда, надо думать, сыграла немалую роль. Хотя, увы, отнюдь не все нападения смогли отбить местные жители. Не раз взметалось тут ввысь пламя, неверным отсветом отражаясь в водах Риони, слышались гортанные выкрики, предсмертный храп коней, тяжкие удары в крепостные ворота огромной, похожей на корабельную мачту балки тарана, снабженной массивным железным наконечником, которому обычно придавали форму бараньей головы.

Накапливались ли враги в ближних лощинах, окружали ли холм, отрезая его от тылов, шли ли напролом, надеясь на превосходящие силы, – кто может это сейчас точно сказать? Достоверно известно, что по меньшей мере дважды уже в I веке до нашей эры город был взят, разгромлен и разрушен.

Сначала в 49 году, во время нашествия на Колхиду боспорского царя Фарнака.

...Праздник в честь Диониса был в разгаре, когда враги начали свой разбойный набег. Солнце уже село, и темнота окутала землю. Ворота удалось захлопнуть, но не сумели уберечься защитники от зажигательных снарядов нападающих. А затем, сотворив пролом в стене, а кое-где и поверх нее, боспорцы проникли внутрь городища.

Бушевал пожар и шел бой: возле ворот, у святилища с мозаичным полом, рядом со ступенчатым алтарем. Калились и трескались сырцовые кирпичи, с грохотом падали обломки пережженной черепицы, вспыхивали, догорая, деревянные балки перекладин.

Здесь шло в ход все, что попадалось под руку: ножи, дротики и боевые топоры. Здесь рубились мечами и, поднимая на копьях людей, сбрасывали их в темь глубоких оврагов. На помощь ворвавшимся спешили все новые и новые толпы.

...К утру все было кончено.

Какое-то время – вероятно, года два, жизнь еще теплилась в городе. Часть зданий удалось восстановить. Центральную террасу, на которой стоял город, обнесли новой крепостной стеной.

Оборонительные стены не помогли. На Колхиду продолжали сыпаться несчастья. Вскоре после Фарнака предпринял свой разбойничий поход Митридат Пергамский.

...И снова неистовая злоба чужеземных пришельцев выплеснулась над холмом. Город опять оказался во власти надменных, не ведавших жалости врагов.

В конце концов жители вынуждены были его покинуть.

Никто не селился здесь – ни в римские времена, ни в эпоху Средневековья.

Без малого 300 лет назад откуда-то из северных пределов Грузии пришел в эти места род Авхвледиани. Он облюбовал для поселения треугольный, весь заросший кустарником и лесом холм, господствующий над Рионской долиной.

Авхвледиановис-гора, холм Авхвледианов – стали его именовать окрестные жители.

Поселившиеся на холме Авхвледиани пустили на фундаменты торчавшие тут и там обтесанные квадры – остатки давних построек. Использовали они и капители колонн – не пропадать же добру и не везти же камень из-за тридевяти земель.

И еще одно преимущество имел этот таинственный холм. В сильный дождь потоки воды нет-нет да и вымывали здесь блестки золота: бусины, бляшки, монеты, серьги, и их не в диковину было сыскать.

Иногда находили здесь и клады.

Так холм получил еще одно наименование. Его стали называть Золотым холмом.

В 1876 году грузинская, газета "Дроеба" в одной из своих статей с тревогой писала о том, что на холме Авхвледианов "жители тайком друг от друга продают древние предметы. Один из них продал золотую чашу, другой – золотое сито. Кто-то приобрел здесь золотые перстни, в том числе с альмандиновым камнем, на котором было вырезано изображение прекрасного женского лица... Много старого добра должно быть здесь. Кто знает, сколько ценных памятников истории найдено, но утеряно из-за невежества их обладателей, и кто'может знать, что еще хранится в недрах этого удивительного холма".

...Это в том году Шлиман начал раскапывать микенские гробницы.

Холм над Вани начал приобретать известность. О том, что следовало бы здесь начать археологические исследования, говорилось в 1880 году на заседании подготовительного комитета V Всероссийского археологического съезда.

Девятью годами позже, в 1889 году, по поручению Московского археологического общества начал свои раскопки в этих местах директор Кутаисской гимназии Александр Стоянов. В газетах писали о том, что Стоянову удалось разыскать погребения древнегреческой эпохи.

Но первые действительно научные раскопки здесь начал будущий академик Академии наук Грузинской ССР Е. Такайшвили. Это было в 1896 году.

В одной из его статей сохранились сведения о каком-то богатом погребении, найденном еще в 70-х годах прошлого века: много золотых браслетов, перстней, серьги, монеты, диадема, золотые конские украшения, золотой жезл, медный котел, ряд других предметов.

Рассказ об этой находке Е. Такайшвили закончил грустно: никто не ведает, куда подевались сокровища.

Не все, однако, попадало в руки перекупщиков, переплавлялось или припрятывалось. Кое-что, благодаря самоотверженным действиям археолога, удалось сохранить для науки еще в ту пору. И сейчас в залах Государственного музея Грузии можно увидеть бронзовое изображение орла, золотые монетки, обломки горшков, вазы, привезенные Е. Такайшвили.

Что за город вознесся некогда здесь над долиной Риони?

Этого никто не знал. Высказывалось предположение: легендарная столица Эета, великий Фасис...

Настоящие планомерные археологические раскопки начались здесь лишь в 1947 году. Руководила ими первая в Грузии женщина-археолог Нино Виссарионовна Хоттариа.

Они сразу увенчались успехом. В дальней, свободной от построек части холма, на небольшом пустыре археологи обнаружили остатки сложенной из каменных блоков лестницы. И остатки алтаря. И несколько погребений, из коих, одно было совсем удивительным.

В самом деле – в трудолюбиво высеченном в здешнем твердом скальном грунте углублении оказалась захоронена небольшая – тридцати двух сантиметров высотой – железная фигурка человечка. В ушах висели довольно крупные золотые серьги, на шее был золотой обруч. Некогда статуэтку покрывал льняной погребальный саван. Саван истлел, сохранились лишь украшавшие его розетки и бляшки.

Талисман? Символическое захоронение погибшего где-то на чужбине человека?

Споры продолжаются и сейчас: немалую сумятицу в головах ученых посеял черный человечек.

Описывая холм Авхвледиани, Е. Такайшвили в свое время писал: "Этот небольшой холм напоминает мне знаменитую Митридатову гору в Керчи (на ее вершине, не желая попасть в руки врагов, в I веке до нашей эры покончил с собой боспорский царь Митридат VI Евпатор. – А. В.). Не сомневаюсь, что при будущих раскопках этого городища античной эпохи будут сделаны выдающиеся открытия".

Слова его оказались пророческими.

Работать тут археологам сложно: ведь место плотно заселено, копают не сплошными площадями, как обычно, а выборочно, сообразуясь с условиями. Часть – и преинтересных открытий удалось осуществить благодаря тому, что местные власти решили расширить проселочную дорогу. Рабочие обнаружили остатки каменных стен и фундаментов. И уж тогда на законном, так сказать, основании за дело взялись археологи. Немало удивительных и ценных находок увидели свет благодаря тому, что сдался на уговоры исследователей местный колхозник Чачиа Авхвледиани. Махнул рукой старик и согласился: пусть ведут ученые свои изыскания на том месте, где находится его курятник да пара грядок лука.

...Здесь были следы жизни и деятельности людей, населявших Золотой холм еще в VIII-VII веках до нашей эры. Чернолощеные котлы довольно больших размеров и маленькие горшки, кувшины и другие сосуды, украшенные треугольниками и ромбовидными узорами. А вот остатков жилищ того времени археологи пока не нашли. Почему? Возможно, они уничтожены в последующие века, деревянные ведь были постройки. Но кто знает, может быть, эти находки еще и впереди.

Богатые погребения, деревянные святилища, бесконечно разнообразная керамика, в том числе и привезенная – это уже последующие века, VI-IV столетия до нашей эры, время расцвета Колхидского царства.

Город, стоявший у слияния Сулори и Риони, был в это время значительным политическим и экономическим центром государства, занимавшего земли почти всей Западной Грузии – от приморской полосы (Батуми, Сухуми) до Суранского хребта. И богатым центром!

Вот описание одного только захоронения, найденного археологами в Вани в 1969 году, захоронения, принадлежавшего, видимо, знатной колхидянке.

Мы заимствуем его из книги многолетнего руководителя археологической экспедиции в Вани, профессора Отара Давидовича Лордкипанидзе "Город – храм Колхиды", посвященной открытиям на холме Золотого руна.

"Голова усопшей была увенчана роскошной золотой диадемой, на ромбовидных пластинах которой вычеканены сцены борьбы зверей. К диадеме были пристегнуты изящные золотые лучеобразные серьги с розетками, изображениями птиц и пирамидками из тончайшей зерни. В ушах были великолепные золотые серьги с ажурными сферическими подвесками, сплошь покрытые тончайшей зернью.

Среди украшений – пять различных ожерелий, составленных из золотых подвесок в виде миниатюрных фигурок птиц и головок барана, из початкообразных и барабановидных подвесок, чередующихся с гладкими или ребристыми сферическими бусинками.

Но самое прекрасное ожерелье – из золотых черепашек, панцири которых украшены мельчайшей зернью. Глаза зверушек инкрустированы вставками из белого непрозрачного стекла.

Руку ниже локтя охватывали золотые браслеты со скульптурными изображениями кабанов и головками баранов, на пальцах красовались пять золотых перстней, один из них, со щитком, представлял собой печать. На поясе были нашиты геральдические символы – пластинчатые золотые фигурки орлов с распростертыми крыльями..."

Чего только не было найдено в оставшемся неразграбленном захоронении, хотя и пытались это сделать. По чистой случайности разведочная траншея – бороздка шириной в 25 сантиметров – прошла, как впоследствии выяснилось, по единственному пустому месту погребения!

В неблизкий путь усопшую снабдили запасом еды. В юго-восточном углу погребения в больших колхидских мисках так и остались кости: домашнего гуся, козы, свиньи, поросенка, даже коровы. В юго-западном углу стояли бронзовые колхидские котлы для приготовления пищи.

А всего более 20 различных ваз и кувшинов колхидского производства нашли здесь исследователи – с черно-лощеной поверхностью, сохранившей свой блеск, украшенных волнистыми линиями, ромбовидными узорами, насечками в елочку. Спустя столько веков, они радовали глаз, свидетельствуя о высоком искусстве колхидских горшечников.

Но археологи разыскали и множество привозных изделий: бронзовый кувшин; похожий на сковородку сосуд с небольшой прямой ручкой – изображением обнаженной юношеской фигуры"; серебряный котел, украшенный скульптурными изображениями льва и баранов; несколько киликов – сосудов для вина, в том числе и два серебряных; сосуды для благовоний и среди них – стеклянные, так называемые финикийские кубки, на сей раз, однако, как замечает О. Д. Лордкипанидзе, изготовленные, по-видимому, в Египте.

Ученым не составило большого труда определить, что такие сосуды были в ходу примерно во второй четверти V века до нашей эры.

И, следовательно, женщина была захоронена никак не раньше этого времени. Вернее всего – во второй половине века Перикла и Фидия.

От саркофага остались лишь гвозди. Вот по этим гвоздям, вернее, по их расположению и удалось выснить его размеры. Длина – три метра, ширина – два с четвертью, высота – метра полтора.

Следует сказать, что в высеченной в скалистом грунте погребальной яме, где было найдено захоронение, находились еще три захоронения, но уже более скромные.

Кому они принадлежали? Слугам? Домочадцам? Рабыням?

...У северной стены погребальной ямы лежал хорошо сохранившийся скелет лошади.

...Бежит, бежит быстротечное время.

Во второй половине III века до нашей эры иным становится город. Мощные оборонительные стены, укрепленные башни. Здесь воздвигают каменные храмы, строят святилища с черепичными кровлями и украшенные скульптурами, воздвигают и алтари.

Но вот какая странность: в слоях, относящихся к последним векам существования города, то есть к III-I до нашей эры, исследователи не находят следов жилищ.

Они утверждают: на холме в III-I веках до нашей эры сооружали только общественные здания! А жилые кварталы, относящиеся к этому времени, располагались, насколько можно судить, ниже, у слияния Риони и Сулори.

Похоже, что город превращается в храмовый центр

Таким, каким, скажем, были Дельфы в Греции. Или Олимпия.

Могло ли так быть?

В принципе не исключено, конечно, Но нужны дополнительные исследования. Они и ведутся в городе.

Кстати, как назывался город?

То, что это вовсе не Фасис, как предполагали ранее, стало понятно давно.

О. Д. Лордкипанидзе, а с ним согласны едва ли не все исследователи, считает, что археологам посчастливилось разыскать город-храм, упоминание о котором имеется у Страбона, город, в котором в последние века до нашей эры находилось святилище богини Левкотеи. Страбон писал, что город был взят приступом (собственно говоря, он был дважды взят), разрушен и сожжен.

...У городских ворот, на постаменте статуи богини-хранительницы и сейчас видна надпись: "Молю тебя, владычица".

У нас нет точных данных о том, как выглядела Диоскурия. Известно лишь то, что город славился красотой и богатством. Он благоденствовал и процветал на протяжении по меньшей мере четырех столетий.

Древний торговый путь шел от Диоскурии в глубь современной Абхазии и далее, через Клухорский перевал на Северный Кавказ.

Не только с народами и племенами, населявшими Кавказ, торговали жители Диоскурии, но и с другими греческими колониями и, конечно, с Грецией. Даже собственную монету чеканил город.

В I веке до нашей эры, разгромив Боспорское царство Митридата VI Евпатора, римские легионы Помпея вторглись на Кавказское побережье. Они захватили Колхидское царство, напали на Иберию, лежащую к востоку от Колхиды.

Минуло еще около двух столетий. В 134 году нашей эры правитель римской провинции Каппадокии, по повелению императора Адриана, проехал по всему побережью Колхиды.

Случаю оказалось угодным, что его подробный отчет с перечислением виденных им поселений, с дотошными записями обо всем, что он видел в пути – о реках, кораблях, дорогах, бурях, дошел до нас.

Среди прочего в отчете содержится следующая запись:

"... мы успели раньше полдня прибыть в Себастополис... Себастополис основан милетянами. Прежде он назывался Диоскурией".

По словам историка Прокопия Кесарийского, византийский император Юстиниан "возобновил и расширил этот самый Себастополис, обнес его стенами".

В XIV-XV веках здесь находилась генуэзская фактория – ее именуют Сан-Себастьян, Севаст, Себастополис. Но фактория не была прямой преемницей римского города.

Первым на Западе упомянул о том, что древний Себастополис был взят морем, итальянский историк Арханджело Ламберто.

О городе, исчезнувшем в морских волнах, рассказывали, естественно, и в Грузии. Многие даже называли место, где находился этот город – там, где сейчас Сухуми. И уверяли, что в тихую погоду на дне Сухумской бухты видны остатки домов и улиц. В 1864 году в Сухуми море выбросило на берег "золотую корону в виде круга толщиной в гусиное перо и с привесками".

Впрочем, и до этого и после этого довольно часто на берегу находили древние монеты – золотые, серебряные, медные – и поделки из металла. В земле при постройке домов, да и при других обстоятельствах нередки были находки древней утвари, украшений, черепков.

Ученых давно уже интересовало, где ж все-таки находилась древняя Диоскурия. На том месте, где нынче привольно раскинулся красивый, яркий, цветущий Сухуми? Или же где-то в стороне от него?

Спорили, опираясь главным образом на свидетельства древних писателей и путешественников. К единому выводу прийти не могли. В основном из-за того, что сами авторы по-разному оценивали расстояние, скажем, от того же Питиуса (Пицунды) до Диоскурии. Удивительного тут ничего нет, нередко ведь расстояние определяли "на глазок" с моря, плывя на корабле. А случалось и так, что спрямлялась дорога или менялась конфигурация берега.

Никто, разумеется, не утверждал, что Диоскурия находилась далеко от Сухуми. Но все же некоторые исследователи доказывали, будто следы Диоскурии следует искать на левом берегу реки Кодор, возле мыса Искурия (Скурга), что находится в двух десятках километров южнее современного Сухуми. Бралось это, разумеется, не "с потолка". Приводились аргументы, в ряде случаев они казались достаточно весомыми.

В 1874 году известный в то время археолог Брунн, скрупулезно проанализировав все имевшиеся в его распоряжении данные, пришел к выводу, что Диоскурию все-таки надо искать в Сухуми. Еще точнее: Сухуми находится на том месте, где некогда располагалась Дио-скурия.

Двумя годами позже большой энтузиаст изучения древностей Абхазии историк и краевед Владимир Чернявский поддержал Брунна. Но высказал при этом мысль, что остатки города следует прежде всего искать в море. Вместе с двумя помощниками, Метаксой и Шангиреем, он занялся поиском остатков древних сооружений на дне Сухумской бухты.

Одну из своих находок он назвал замком. "Замок этот, – писал Чернявский, – имеет два сомкнутых отделения, одно совершенно круглой формы, другое – четырехугольное, последнее более разрушено".

В 90-х годах XIX века неподалеку от Сухуми, на берегу реки Келасури, впадающей в Черное море, был найден клад: древние монеты, в том числе и монеты, увидевшие свет в Диоскурии в первые века нашей эры.

Около 30 лет назад физрук одного из сухумских санаториев Юрий Мовчан обнаружил на дне Сухумской бухты плиту. Было это неподалеку от того места, где речка Басла впадает в море.

Находка была редкостной. Мовчану на помощь пришло еще несколько человек, в том числе и всем нам ныне хорошо известный Юрий Александрович Сенкевич, в ту пору студент первого курса Военно-медицинской академии. Общими усилиями плиту вытащили на берег. И вот тут-то выяснилось, что Мовчану посчастливилось найти удивительной красоты мраморную надгробную стелу.

...Она и в самом деле очень красива, эта без малого двух метров в высоту, чуть расширяющаяся книзу серовато-белая плита с чудесной барельефной сценкой: молодая женщина, сидя в кресле, нежно прощается с сыном. Положив ему руку на плечо, глядит она не наглядится на него перед разлукой. На заднем плане еще одна женская фигура с ящиком на плече. Возможно, что это служанка.

Левый край стелы был обломан. Но и в таком виде она производила сильнейшее впечатление.

Удалось установить: ее изготовили в V веке до нашей эры в Греции. Стелу нашли в море. Это навело ученых на мысль, что пора продолжить те поиски, которые начал еще Чернявский.

Между прочим, именно возле устья Баслетки волны частенько выбрасывали древние монеты, черепки, иногда и погребальную утварь.

Может быть, тут некогда находился некрополь?

Сейчас, после целого ряда находок, в том числе и древних руин Себастополиса (часть из них обнаружена на берегу, часть – в море, и это один и тот же комплекс), мало кто из исследователей сомневается в том, что Дио-скурия находится на дне Сухумской бухты.

Авторы вышедшей в 1978 году книги "Тонущие города" Г. Разумов и М. Хасин объясняют это подмывом и оползневым опусканием берега, его сдвигом к морю, который, как они пишут, "происходил и три, и две, и тысячу лет назад, и происходит сейчас".

Есть и другие гипотезы. Археолог и краевед Л. Соловьев считает, что две с половиной тысячи лет назад, когда пришли сюда милетские купцы, Сухумской бухты вообще не было. Ее место занимала низменность, на которой находилась общая дельта рек Келасури и Гумисты. Соответственно по-иному выглядела и линия древнего берега. Его легко представить себе, если мысленно соединить окрестности нынешнего Гумистинского мыса и устье реки Маджарки. На песчаном берегу рядом с гаванью, считает Л. Соловьев, находились крепость и склады, а позади сама Диоскурия.

Сначала переменила свое русло Гумиста – ушла на шесть километров к западу. Повысился, пусть не очень значительно, уровень моря. Оно прорвало песчаные валы и перешло в наступление на город. Свою роль, несомненно, сыграли и оползни. Это хорошо видно на примере Севастопольской крепости: она частично "сползла" в море.

Но наступлением моря и оползнями, пишет Л. Соловьев, тут всего не объяснишь. Известно, дно в Сухумской бухте резко уходит вглубь. В 500 метрах от берега глубина достигает 100 с лишним метров.

Быть может, всему причиной какая-то тектоническая катастрофа? И сравнительно недавняя? Надо ли считать случайностью, что в абхазских преданиях сохранились сведения о сильнейшем землетрясении в городе чужеземцев, городе, который поглотило море?

Исследования продолжаются. В последние годы грузинские археологи ведут раскопки во многих областях древней Колхиды. И в свете их открытий Колхида (напомним, расцвет Колхидского царства приходится на VI-IV века до нашей эры; потом оно слабеет, его восточные области попадают под влияние восточно-грузинского царства Иберии) все больше предстает перед нами как один из высокоразвитых очагов цивилизации древнего Кавказа.

То обстоятельство, что греческая колонизация в Колхиде носила преимущественно торговый характер, не вызывает как будто сейчас сомнений.

И вполне закономерным представляется предположение, что в Колхиде не было таких самостоятельных греческих городов-государств, полисов, как в Северном Причерноморье Ольвия или, скажем, Херсонес, или, если брать юго-восточное Причерноморье, – Синоп. Ясно и то, что не возникло тут и "второго Боспорского царства" – смешанного многоплеменного образования, ведущую роль в котором играли греки.

Похоже, что греческие поселения в Колхиде – и, думается, что О. Д. Лордкипанидзе имеет основание защищать эту мысль, представляли собой торговые колонии, или эмпории, основанные при местных крупных поселениях городского типа. Но всюду ли так было? И как быть с такими, например, сообщениями античных писателей: "Себастополис раньше назывался Диоскурией. Основан милетянами"; "При входе в реку на левой стороне Фа-сиса лежит основанный милетянами эллинский город, называемый "Фасисом", в котором, как говорят, сходятся шестьдесят племен, говорящих на разных языках, в их числе и варвары из Индии и Бактрианы"?

До сих пор не разыскан еще этот знаменитый Фасис, город, о котором сообщал чуть ли не каждый второй греческий автор. По всем выкладкам получается, что Фасис – это Поти, во всяком случае, Фасис византийского времени находился на восточной окраине нынешнего Поти. Но где находился древний Фасис? Античные авторы единодушны: у устья реки Фасис (Риони). Однако, ныне именно там – Поти. И никаких следов древнего Фасиса!

Устье, правда, могло переместиться.

Сейчас доказано, русло Фасиса часто перемещалось. Происходил и процесс наращивания суши. Поэтому ровным счетом нет ничего удивительного в том, что археологи ныне ищут город километрах в 20 к востоку от Поти, поскольку все уже согласились с тем; что к моменту возникновения Фасиса на территории нынешнего Поти существовал морской залив, – это доказали геологи.

Да, Фасис пока не найден. Его не так-то и легко найти – ведь топь, болото, заросли сейчас в тех местах, где предположительно находилась некогда столица Колхиды. А вот систему крупных колхских поселений VI- IV веков до нашей эры на землях между реками Пичори и нижним течением Риони – нашли. В болотистой почве здесь отлично сохранились сложенные срубом стены, полы из плетеных прутьев, ограда, деревянные переметы.

Еще Плиний писал о том, что царь колхов Савлак добыл огромное количество золота и серебра в земле племени сванов.

...Чуть ли не до наших времен золото в Сванетии добывали, опуская в быстрые горные ручьи и речки овечьи шкуры.

Сайт создан в системе uCoz